— Он мне ничего об этом не говорил, — прошептала я.

— Ох, Милс, не переживай! Я уверена, что все дело в том, что сейчас ему надо улететь. Сама посуди, зачем тебе несколько месяцев жить одной в другой квартире в другом районе, где ты ничего не знаешь?

Слова подруги меня успокаивали. Она говорила вполне логичные вещи, поэтому я не стала воспринимать близко к сердцу то, что Стефан так и не предложил нам съехаться. У нас все впереди и сейчас ему нужно думать о других вещах. Например, как помочь своим родителям с бизнесом.

Мы посидели еще немного, и когда волосы Холл высохли и я дала ей свою одежду, она убежала по своим делам, оставив меня одну. Я разобрала чемодан, бросила вещи в стирку, а затем начала готовить ужин. После аэропорта я приеду безумно уставшая и точно не захочу стоять у плиты. Лучше сделать все заранее.

Пока я жарила индейку в грибном соусе я думала о словах Валери. Значит Стефан хочет жить вместе. От одной мысли об этом я чувствовала трепет и волнение. Я представила, как мы будем жить под одной крышей, делить пространство и время. У нас будут общие утренние ритуалы, общие планы на выходные, какое-то странное ощущение «домашнего» быта, которого мне всегда не хватало. Мой разум начал успокаиваться, и я почувствовала, как внутри меня зарождается желание. Желание быть с ним, не бояться этих изменений, а наоборот — прокладывать свою дорожку в неизвестность. Да, это может быть страшно, но это также полный возможностей и потенциала. Я сосредоточилась на том, что меня объединяет с ним, что делает нас командой. И вдруг я поняла, что, если он хочет съехаться, это означает, что он готов идти к этому вместе, а значит и я тоже.

После этих мыслей меня снова окутала тоска по его отъезду. Я резк осознала, что каждое утро, просыпаясь в пустой квартире, я буду чувствовать, как тишина становится почти ощутимой. Я буду пытаться наладить распорядок, делать какие-то привычные вещи, но везде буду ощущать его недостаток. Одна лишь мысль о том, что я не смогу завернуться в его объятия, когда мне это нужно, становилась все более гнетущей. Я знала, что звонки помогут нам поддерживать связь, но было что-то ужасно холодное в том, что настоящие моменты, когда мы просто были рядом, больше не будут доступны. Я понимала, что расстояние сделает нас сильнее, но как же это сложно — чувствовать, что его нет, когда каждый миг хочется слышать его голос, видеть его улыбку, ощущать тепло его руки.

Ближе к девяти часам вечера н заехал за мной на такси, и мы вместе поехали в аэропорт. Я все еще боялась сказать что-то лишнее, но теперь, глядя на парня, я не видела страха или волнения. Я снова видела то тепло, которым он одаривает меня при каждой нашей встрече, и от этого мне стало немного легче.

— Как ты себя чувствуешь?

— Вымотался. Первым делом лягу спать, когда приеду, — он поцеловал меня в щеку. — Знаешь, Милс, тебе необязательно было ехать провожать меня.

— Ты не хотел этого? — с печалью спросила я. Его тело ту же напряглось.

— Конечно хотел. Просто я вижу, как ты устала.

— Ничего страшного. Я могу еще несколько часов простоять на ногах, — твердо ответила я, сморщив носик.

— Хорошо.

Стефан улыбнулся мне и потянулся за поцелуем, но в последний момент я снова увидела несколько красных пятен на его белой футболке. Мои глаза округлились, а сердце в панике забилось быстрее.

— У тебя снова шла кровь из носа? — я кивнула на футболку.

— Вот черт, испачкал, — Стефан чуть закатил глаза, но затем улыбнулся. — Да, прости. Надо накинуть толстовку.

— Я помню, что ты говорил, что это у тебя бывает часто, но меня это тревожит. Может ты сходишь в больницу, когда прилетишь в Берлин? Ты же все равно будешь там несколько месяцев, так почему бы… Плюс там отличная медицина.

Мои разговоры об этом всегда утомляли его. И хоть он не показывал, как устает от этого, я знала, что, когда я поднимаю эту тему, он начинает раздражаться. Он крепко сжал мою ладонь, а затем натянуто улыбнулся.

— Хорошо, милая, я запишусь в первый же день. Только не волнуйся, хорошо?

— Прости меня, Стефан…, — на глазах появились слезы. — Ничего не могу поделать с этим чертовым волнением.

— Эй, — он поднял мою голову вверх, поддев подбородок пальцами, а затем поцеловал в нос. — Никогда не извиняйся за свои чувства и эмоции, поняла? Мне приятно, что ты беспокоишься обо мне.

— Ты не умеешь врать, — тихо рассмеявшись, произнесла я. — Знаю, как тебе не нравятся мои каждодневные нотации по поводу твоего здоровья.

— Просто простудился. Уже без нескольких дней зима, между прочим. — подметил он.

Внешность его изменилась — это было заметно невооруженным глазом. Его кожа стала на несколько тонов светлее, будто бы поблекла. В глазах исчезла та искринка, что всегда меня так притягивала, а вместо этого появилась какая-то невидимая тень.

Мы приехали в аэропорт. Водитель помог выгрузить несколько чемоданов Стефана, а затем отъехал на парковку, чтобы дождаться меня и потом отвезти домой. Я взяла один чемодан парня и помогла ему дойти до стойки регистрации. Ему выдали билет, и мы пошли туда, где наши пути разойдутся.

В этот момент я ощутила сильный укол боли. Я обняла его, как будто стараясь запомнить каждый штрих его кожи, каждый нюанс его аромата. Я на ощупь искала тепло, которое давала мне его близость. Несколько месяцев без него… Эта мысль вызывала в груди тягучую боль. Я пыталась уговорить себя, что это вообще не так уж долго, ведь есть письма и звонки, но даже эта логика не могла унять растерянность. Как будто эти несколько месяцев — это не просто время, а целая вечность, когда мы будем отдалены друг от друга, каждый в своем мире. Что ждёт нас впереди? Сможем ли мы сохранить нашу связь через расстояние? Эти вопросы висели в воздухе, но я упрямо тянула за собой надежду. В глубине души я верила, что расстояние — это просто испытание, которое укрепит нашу любовь, а не разрушит её.

— Мне пора, Милс, — прошептал он, осторожно поглаживая меня по волосам. Я тихонько плакала, зажмурив глаза. — Только не говори мне «прощай», хорошо? Мы уже скоро увидимся.

Я подняла на него свои голубые глаза, которые приобрели оттенок морской волны, а затем слабо кивнула. Он поцеловал меня в лоб, в нос, в обе щеки, а после нашел губы.

— Я люблю тебя, Милисента Астрид Гринграсс, — прошептал он, проводя носом по моей щеке.

— Я люблю тебя, Стефан Адам Феррар, — ответила я. — Я буду скучать.

— Я вернусь, Милс. Ты не заметишь, как пройдет время.

Он хотел в это верить, но не знал, что в это не верю я. Каждый день без него будет казаться мне вечностью, в которой я погрязну по самую голову.

Ты вернешься, я знаю… И когда это произойдет, я встречу тебя самыми крепкими объятиями.

Стефан

Сколько времени нужно человеку, чтобы понять ценность собственной жизни? Это вопрос, который, вероятно, беспокоит каждого из нас в разные моменты. В юности, когда все кажется легким и беззаботным, мы порой не задумываемся о том, насколько хрупок наш баланс. Мы стремимся к приключениям, рискуем, пускаемся в безумные поступки, не думая о последствиях. В такие моменты жизнь кажется бесконечной, а ее ценность — чем-то абстрактным. С возрастом, с накоплением опыта, с столкновением с трудностями и потерями приходит осознание того, что жизнь не всегда проста и справедлива. Но почему осознание ценности жизни приходит именно в такие тяжелые моменты? Почему мы не можем понять это раньше?

На то, чтобы понять, как важна моя жизнь, мне хватило всего несколько секунд.

Лейкемия.

Когда врач позвонил мне и произнес это слово, мир вокруг меня раскололся на тысячи мелких кусков. Лейкемия. Я не поверил. Слишком ненастоящее, слишком далекое от реальности, которую я знал. Это был как удар грома среди ясного неба, и вдруг вся моя жизнь зазвучала как треск разбившегося стекла. Я думал, что знаю, что такое боль. Я знал физическую боль — вывихнувшую лодыжку, сильную простуду, последние изматывающие тренировки в зале. Но то, что я испытал в тот день, было совсем иным. Это была не просто физическая боль. Это было что-то более глубокое, пронизывающее. Это была боль, пробирающаяся в самую суть, как если бы кто-то взял мое сердце и сокрушил его медленно и настойчиво, заставляя меня чувствовать каждую каплю горечи, разочарования и страха.