– Тогда мне всё ясно, – категорично заявил пекарь, – они поверили гонцу и решили спастись все. Думаю, они уже на полпути в Эль-Сиур.

– Они оставили поселение без боя?! – возмутился юный гонец из Биарки.

– Чему ты удивляешься? – не понял его возмущения мельник.

– Как чему?! – взвился гонец. – Все наши остались в Биарки, чтобы сражаться. В Эль-Сиур мы отправили лишь тех, кто неспособен держать оружие.

Кузнец потупил взор, потом тяжело вздохнул и с трудом вымолвил: «Смелость эльфов Биарки войдёт в историю двух эльфийских королевств. Мне стыдно признаться, но мы просто хотим выжить». Больше в тот день они не разговаривали. Отдохнув несколько часов в опустевшем поселении Леско, маленький караван снова отправился в путь, не дожидаясь рассвета. Они не удивились, что так и не смогли догнать своих западных соседей, полагая, что те их намного опередили. Их поражало другое: почему они не видели огня и дыма на сигнальных башнях и не слышали ударов колокола.

Объяснение сему явлению оказалось самым простым и банальным: жители Леско, как и жители Серксиса предались панике, забыли про долг перед отечеством и бросились спасать собственные шкуры. Никто не хотел оставаться в родном поселении и сражаться с захватчиками. Более того они не удосужились передать сигнал тревоги, тем самым разорвав вторую цепочку в системе оповещения. Из-за них принц Бласко ничего не знал о нападении огров на восточную оконечность своего королевства. Вот только старейшина Леско проявил незаурядную глупость. Он не стал слушать гонца, умолявшего бежать в Эль-Сиур, а приказал всем двигаться в сторону Циратиса. Порт казался ему достаточно надежным укрытием, да и находился гораздо ближе столицы.

Гонец долго с ним ругался, а потом плюнул и уехал один на запад, тогда как вереница телег двинулась в противоположную сторону к порту, то есть на юго-восток. Именно поэтому Гессен и его спутники не встретили соседей. Кузнец только зря надеялся догнать жителей Леско и присоединиться к ним. Эти эльфы пошли своим путём. И лишь время покажет, какой из них был правильным.

Когда Гессен располагался на ночлег в опустевшем Леско, поселение Биарки догорало, как и руины Асертио. Ферлатис, за исключением одного единственного дома, был захвачен ограми. А шестой гонец, посланный старейшиной Биарки, не доехал до нужного поселения. Жители Капио спали мирным сном. Ни они, ни благородный принц Бласко не знали, что восточное побережье уже объято пламенем Великой войны.

Весь тот день Виллан, бывший писарь, назначенный военным советником, напрасно пытался убедить принца двинуться с войсками в район Ферлатиса. Он приводил самые разные доводы и аргументы, но они так и не возымели на принца и его приближённых должного эффекта. Весь генеральный штаб праздновал сокрушительную победу над ограми в сражении за Большой оборонительный вал. В тот день думать о чём-то плохом и страшном им категорически не хотелось. Когда Виллан окончательно достал принца «своими паникёрскими призывами», Бласко посоветовал ему следующее: «Иди на сторожевую башню и жди сигнала о нападении огров. Если твои предположения верны, то скоро эта страшная весть до нас дойдёт. Если же ты ошибаешься, то ни на одной башне не загорится огонь». Сын Виссарии согласился с принцем, скрепя сердцем. Его терзали ужасные предчувствия. День и ночь он провёл в напрасном ожидании, так и не увидев сигнал тревоги. Земное воплощение бога войны начало утрачивать веру в свои свехспособности. Он не мог и предположить, что трусость жителей двух поселений обречёт многих на ужасную смерть. Так закончился день для эльфов.

Утро этого дня оказалось до боли похожим на предыдущее, особенно в том плане, что ничего нового и хорошего оно детям Гиуды не принесло и не сулило. Картаго оставался непреступным. Он огромной массой давил на сознание, сердца и желудки гоблинов. Вопрос с продовольствием стоял крайне остро. Они уже пожирали собственных, павших в бою собратьев. Трезвый и злой Харым-Урсу в сотый раз потребовал его не беспокоить, осаду не снимать, идти на штурм по мере желания и необходимости. Он фактически передал бразды правления шаману, маршалу и генеральному штабу. Сам правитель вёл неравный бой с тяжелейшей алкогольной зависимостью.

Голод не тётка. Он заставляет думать кого угодно, даже гоблинов. Поняв, что крепость не взять, командиры отправили небольшие отряды грабить уже оккупированные территории. Гоблины разорили все поселения на своём пути, но они их не сожгли и трупы не убрали. То есть в понимании гоблинов, там было чем поживиться. Действительно к вечеру отряды мародёров вернулись в лагерь с телегами, доверху заваленными грудами останков. В этом отвратительном, смрадном месиве сложно было разобрать, где гоблины, а где эльфы. Дети Гиуды не стали усложнять себе жизнь такими сложностями и сортировкой деликатесов, а развели костры и приготовили ужин.

Эльфы третью ночь подряд наблюдали страшные пиршества у стен крепости. Они так и не смогли привыкнуть к подобным кровавым зрелищам. Испытываемое защитниками Картаго отвращение и ненависть не поддавались описанию.

Гоблинам очень повезло. Они обнаружили целое стадо коров и привели их к крепости. Командиры распорядились стадо пока не трогать. «Они живые и сохранятся дольше, чем трупы», – кратко пояснили они подчинённым. Дело в том, что поедание трупов четырёх или пятидневной давности даже у гоблинов считалось моветоном.

Однако проблема с едой оказалась для захватчиков далеко не единственной. В этот день защитники крепости обнаглели и принялись осыпать их со стен отборной бранью, ругательствами и самыми обидными оскорблениями. Больше всего досталось их королю. Харым-Урсу ничего об этом не знал, так как весь день провёл в глубоком гипнотическом сне. В такое состояние его из последних сил ввёл мятежный горный дух Зигур. Вывести правителя из сонного забытья никто не решился. «Ну его куда подальше! Разбудишь, так он сразу за бутылкой потянется!» – подумал Зигур. «Ну его куда подальше! Разбудишь, так он сразу за топор схватится!» – подумали гоблины. Из-за этих тугодумов эльфы целый день старались впустую.

На рассвет этого дня было намечено отплытие всего княжеского флота в направлении северного побережья горного плато Хатха. Накануне адмирал лично отрапортовал князю о полной боевой готовности. Однако утром 10 января эта готовность оказалась вовсе не такой полной, как хотелось бы. Сказывалась неуёмная страсть к припискам и ложным рапортам всего командного состава флота. Свою пагубную роль сыграло и то, что выделяемые из казны деньги были в значительной мере разворованы.

Обнаружив, что у гребцов элементарно не хватает вёсел, а паруса сделаны из полотна самого отвратительного качества, Бадерус IV пришёл в ярость. Он приказал казнить адмирала прямо на пристани. Его скорбную участь разделил и весь высший командный состав. Только вмешательство колдуна спасло от расправы младших офицеров:

– Князь, умоляю Вас! Остановитесь! Проявите милосердие!

– Какое милосердие?! Они разграбили флот в самый неподходящий момент! Нам за золотом по их милости придётся плыть на трухлявых корытах без парусов и вёсел! – трясся от негодования Бадерус IV.

– Ну, не преувеличивайте! Положение не так плачевно, – увещевал колдун.

– Куда плачевнее?! – взвыл князь и схватил его за мантию. – Из-за этих проклятых казнокрадов нас могут опередить люди Ларгоса! Я покараю всех виновных!

– Позвольте напомнить, что тогда мы с Вами в княжестве вдвоём останемся, – иронично усмехнувшись, заметил Перелинус и попытался выдернуть у князя свою мантию.

– Да, забыл. Больше здесь честных и порядочных людей нет! – сник князь и ослабил хватку.

– Я не человек, я колдун, но сейчас не об этом, – напомнил Перелинус, поправляя одеяние, – лично я кораблём управлять не умею.

– Я тоже, – честно признался Бадерус IV.