— Эй, трактирщик, — грубо и пьяно заорали с одного из столов у самой двери, когда Михаил входил, там гуляла какая-то шумная ватага простецких мужиков, — пива неси. Караван скоро, я трезвым в эту задницу беса точно не поеду.

Михаил внимательно посмотрел на крикуна. Здоровенный детина в одежде простолюдина, но чистой и добротной, волосы подстрижены кое-как, в густой бороде крошки.

Трактирщик, видимо, хорошо его знал, поскольку подорвался с небывалым энтузиазмом и уже через пару минут приволок к столу поднос с пятью огромными кружками пенного пива.

Детина словно почувствовал, что за ним наблюдают, и безошибочно нашёл Михаила взглядом. Несколько секунд он смотрел ему в глаза, видимо, решая, как поступить, то ли дать любопытному в морду, то ли позвать выпить. Он выбрал третий — отвернулся, и уже через десять секунд вся копания с весёлым звоном, сдвинув кружки над столом, затянула какую-то незнакомую Бельскому песню, веселую, залихватскую и абсолютно матерную.

Когда часы над стойкой показали без пятнадцати семь, бородач неожиданно подхватился и заорал на весь кабак:

— Кто с караваном идёт! На площадь! Сейчас фургоны подгоним, и тронемся.

Из-за столов сразу поднялось человек двадцать. Бельский решил не отставать, кинул на стол два империка, подхватил свои сумки и пошёл на выход. Что ж, первая треть его путешествия подошла к концу, настала очередь второй. Из памятки он знал, что им предстоит ехать сутки по безжизненной каменистой равнине, которая вела от портала к порталу. Никто не знал, что это за земли, знали только, что там нет ни еды, ни воды и вообще ничего полезного.

На площади перед порталом началась суета. Одиннадцать длинных фургонов с деревянными крепкими бортами и крышами, в каждый запряжено по два тяжеловоза, были выстроены по кругу. Возничие, по двое, занимали места. Многие курили. Пассажиры, вроде него, стояли кучкой рядом с тем самым бородачом, их было человек пятнадцать, туда-то Михаил и отправился.

— Кто таков? — довольно фамильярно поинтересовался здоровяк.

— Боярин Бельский, — спокойно, стараясь подавить в себе желания двинуть бородачу в морду, ответил Михаил. — Бывший лейтенант гвардии его императорского величества, теперь лейтенант первого экспедиционного.

— Это хорошо, — уже гораздо вежливей произнёс караванщик. — Очень хорошо, что вы с нами, ваше сиятельство. Давайте-ка в первый фургон, ко мне, — и он указал рукой в направлении головы каравана.

Бельский кивнул и направился в сторону указанного фургона. Вот только он не понял, что так обрадовало мужика? То, что он лейтенант? Дорога вроде безопасная, или не совсем?

Пока Михаил шёл к фургону, заметил каторжан, которые должны были добывать духово железо, человек двадцать, стояли они возле двух последних фургонов, закованные в кандалы по рукам и ногам. Рожи у них самые мрачные. Рядом топтался пяток городских стражей с оружием наголо.

В течение пятнадцати минут всё было кончено. Боярин расположился на вполне себе удобном мягком стуле, его баулы уложили на полку над головой, место отличное — в середине салона, прямо возле узкой смотровой щели. Ещё с ним ехали две женщины лет тридцати, юнец лет восемнадцати, и тот самый крепыш, с которым он столкнулся в дверях отделения тайной канцелярии.

— Тронулись! — что есть мочи заорал здоровяк, занявший место на козлах.

И в этот момент в центре площади возник портал три на четыре метра, полупрозрачная щель в пространстве, в разрыве которой виднелась серая безжизненная пустошь, затянутая жидким туманом. Вторая треть путешествия началась.

Глава 4

При прохождении портала Михаил передёрнул плечами, стало зябко, словно на секунду на сильный мороз выскочил, но всё это быстро кончилось. Рессоры фургона поскрипывали, колёса у них были все с резиной — новинка, только лет десять пошла в народ. Так что, на каменистой почве они не стучали железными ободами. Ехать было тихо и комфортно. Да, немного потряхивало, но это не императорский скорый, на котором боярин с князем добирались в Кемь.

— Может, познакомимся? — подал голос крепыш. — Чего в тишине ехать? Разрешите представиться — купец первой гильдии Зимин Мирон Алексеевич. Принял дело у отца, первая моя поездка в Духов мир. Занимаюсь поставками элитного алкоголя, арендовал два фургона.

Одна из женщин, блондинка с кукольным лицом, сморщила нос, но ничего не сказала. Вторая, брюнетка, почти никак не прореагировала, только скользнул взглядом.

— Боярыня Анна Александровна Завидова, — наконец, представилась светленькая. — Еду к мужу, который получил от государя-императора землю в Духовом мире. Со мной племянник, которого сестра попросила взять с собой, чтобы посмотрел, да взрослой жизни хлебнул, звать его Андреем.

Паренёк кивнул сразу всем, но ничего добавлять не стал, на его лице отчётливо отражалось всё, что он думает об этой поездке. Описать это можно было одним словом — скука. Бельский мог его понять, в юном возрасте интересно с дружками по борделям да салонам ходить, а не к дикарям ехать, под присмотром тётки.

— Я, — подала голос брюнетка, — к жениху еду. Звать меня Дарьей, а больше вам и не нужно.

— Боярин Бельский, — поняв, что настала его очередь, отозвался бывший гвардеец, — Михаил Иванович. Еду на новое место службы, первый полк экспедиционного корпуса его императорского величества.

Лица женщин мгновенно изменились, исчезли равнодушие и скука, проступила заинтересованность.

— Тот самый боярин Бельский? — уточнила Анна.

— Не знаю, что вы подразумеваете под «тем самым», ваше сиятельство, — улыбнулся Михаил, — но уже, как год, я единственный представитель своего рода.

— Позвольте, ваша светлость, уточнить, — влезла в разговор Дарья, — вы тот самый боярин Бельский, который убил на дуэли сына князя Долгорукова?

— Да, тот самый. И прошу, давайте в нашей тесной компании обойдёмся без придворного этикета, не нужно обращаться ко мне официально. Боярин или Михаил Иванович вполне будет достаточно, я не спесивый, Михаил тоже сойдет.

— Приятно познакомиться, боярин, — подал голос Мирон. — Ко мне тоже можно по имени. И позвольте вас поздравить с победой на дуэли, с меня бутылка лучшего спиртного из моих запасов. Хотите водки или новомодного коньяка, так популярного у аристократов?

— С чего такая щедрость? — поинтересовался Бельский.

— Убитый вами Иван Фёдорович был редкостной скотиной. Ходили слухи, что он приложил руку к гибели председателя купеческой гильдии несколько лет назад, который выступал против предложенного его папенькой закона.

— Чернь, — взвилась Дарья, — как ты смеешь обвинять князя и аристократа, опираясь исключительно на слухи? Я знаю Федора Александровича, добрейший, замечательный человек, радеющий об отечестве.

— Абсолютно с вами согласен, — развеселился Бельский, глядя в смотровую щель. — В первый день в императорском затворе меня пытались отравить, поварёнку сунули пять сотен империков. Наверное, человек князя заботился о моём желудке. Накануне моего отъезда, пока я был в гостях, замечательный человек князь Долгоруков послал двух других замечательных людей навестить меня. Жаль, что в результате этого визита, мой дом сгорел. Правда, дом арендованный, но всё равно жаль, я там три года прожил. Добрейший души человек, видите, как позаботился, чтобы я ехал налегке? А потом этот замечательный человек подослал ко мне убийцу, который ждал меня в купе поезда. Меня он ослепил и наверняка бы проткнул шпагой, но мой друг, который меня сопровождал, князь Тарковский, заколол его. — Голос Михаила стал злым. — Очень заботливо с его стороны, вы так не думаете? А когда мы виделись с ним на коллегии офицерской чести, где было принято решение отправить меня сюда, подальше от его длинных рук, он мне в лицо сказал, что очень сожалеет, что у меня не осталось семьи, иначе он бы их всех по миру пустил. — Все это Михаил говорил, глядя в смотровую щель, после чего повернулся к Дарье.