Соловьёв вошел, и за его спиной тут же сама собой захлопнулась дверь.

— О, великий хан! — с ехидцей произнес он и шутовски поклонился.

— Я рад, Тимофей Игнатьевич, что чувство юмора вам не изменяет, — ответил Песцов. — Хочу поставить вас в известность вот о чём: завтра из империи должна прибыть колонна транспорта для эвакуации пленных, и вы с вместе ней отправитесь домой с чувством выполненного долга.

— Зачем вы мне это говорите? — удивился Соловьёв.

— Затем, что я уеду в империю сегодня. Прежде, чем там начнется шумиха, надо успеть сделать ещё пару дел.

— А как же пленные, колонна?

— Это не ваша забота. Все необходимые распоряжения отданы. Сункар и Хоттабыч проследят, чтобы всё было исполнено строго по моему слову. А сейчас давайте скатаемся в одно место. Я передам вам пару офицеров из армии потенциального противника, а вы доставите их в Питер.

Капитан выругался, но строго про себя. Приказ есть приказ. И тот факт, что его отдает салага, никого не волнует. Начальство сказало перейти в подчинение, значит, надо выполнять. Тем более, от Песцова пока что не было ни глупых, ни пустых приказов.

Группа собралась, погрузилась в транспорт и отчалила. И спустя полчаса колонна из грузовика и двух броневичков остановилась у той самой вражеской базы. Соловьеву хватало сил удерживать лицо, пока пацан, вчерашний новобранец, колдовал над управлением защитным полем. А когда он завел группу прямо на базу — не удержался, присвистнул. И было отчего: в большом ангаре сидело два десятка человек в европейской форме.

При виде Песцова сидельцы резво поднялись, построились, а один из них доложил, словно генералу:

— Во время вашего отсутствия лейтенант Дженкинс самовольно покинул территорию базы, других происшествий не было. Потерь среди личного состава нет.

— Вольно, — скомандовал Песцов. — Война окончилась и я, как обещал, от клятвы вас освобождаю.

Он демонстративно сделал несколько пассов рукой и продолжил:

— Но есть один момент: отсюда в Европу ни поезда не ходят, ни самолёты не летают. Есть возможность завтра с организованной колонной выехать в империю, а оттуда уже по домам. Как понимаю, денег у большинства из вас нет. Поэтому предлагаю следующее: пару дней назад тут, на базе, я немного намусорил. Правда, не по своей вине. Вы сейчас наводите порядок, а я оплачиваю вам эту работу в размере стоимости проезда из империи до дома. Кто не согласен, может прямо сейчас проследовать на выход.

На выход никто не собрался. все дружно поднялись и пошли трудиться. Вскоре заработал генератор, зажегся свет, и капитан присвистнул ещё раз: немалая территория была залеплена мясным фаршем, уже начавшем пованивать. Соловьёва замутило.

— Идемте, капитан, — позвал Песцов. — заберёте посылку императору.

В небольшой комнате, видимо, кабинете начальника, был сущий бедлам. Пол, стены, даже потолок были исклёваны пулями, засыпаны мусором. Выдранная с мясом входная дверь торчала из противоположной стены. Рядом с дверным проёмом на стене висел измазанный офицерский китель, а в противоположном углу, так же прилепленный к стене, висел целый европейский полковник. Он щурился на свет и глуповато улыбался, навстречу вошедшим. Исходящий от полковника запах чуть не втрое превышал окружающий ароматический фон.

— Вот он, мой трофей, — картинным жестом повёл рукой Песцов и, красуясь, щелкнул пальцами. Магический конструкт отключился, китель и полковник упали на пол. — Я обещал его императору. Давайте найдём способ его помыть, и забирайте. Думаю, за него и вам что-нибудь перепадет.

Пока одни солдаты мыли базу, а другие полковника, Олег занялся делом. Взял на складе несколько пластин из бронежилетов, расплющил их воздушным прессом в тонкие листы и обрезал по размеру. Потом сосредоточился, хитро подправил конструкт, колданул и получил пару табличек, очень напоминающих автомобильные номера. Только вместо цифр на них было крупно написано: «Ит-кирдык-оглы». И ниже еще раз помельче, на арабском. Оставалось только покрасить. Примерно таким же методом он изготовил ещё две пластины, изобразив на них щерящегося песца. Они заняли свои места по бокам багги, вместо дверок.

Через пару часов Фицджеральд, более-менее отмытый и облаченный в подходящий по размеру чистый камуфляж, был в антимагических наручниках посажен в броневик. Бывшие пленники разместились в кузове грузовика. А Олег выкатил из ангара наружу багги. Полюбовался машиной, долил бензина, добавил в торока несколько упаковок офицерского рациона, проверил, как держится привязанный сзади мотоцикл.

— Ну что, двинулись, — не то спросил, не то приказал Песцов.

Машины выехали за периметр базы. Песцов поколдовал с магическим куполом, пожал Соловьёву на прощанье руку, затем прыгнул в свой драндулет и дал газу. Лишь пыль заклубилась позади.

Лейтенант Дженкинс прождал до вечера, но проклятый шпион так и не появился. На улице похолодало, взятые с собой припасы закончились. Он поглядел на дворец, с ненавистью сплюнул и отправился на базу.

И тут его ожидал сюрприз: ключевая карта, взятая у полковника, не сработала. Он попробовал еще и еще раз — никакого эффекта. Следующие полсотни попыток успеха тоже не принесли. Дженкинс, голодный и холодный, стоял под быстро темнеющим небом. Совсем рядом, в каких-то десяти метрах были еда и тепло, кров и ночлег. Но сейчас всё это было так же недоступно, как если бы находилось где-нибудь на Южном полюсе.

Лейтенант сжал кулаки.

— Будь ты проклят, шпион! — заорал он куда-то в пространство. — Я убью тебя, клянусь…

На секунду Дженкинс замолчал: рода у него не было, и клясться Предком, как хотел вначале, он не мог. Но быстро нашелся:

— Клянусь премьер-министром!

Где-то в императорском дворце

События в императорском дворце закрутились, завертелись и помчались вскачь. Едва поговорив с Песцовым, Пётр отдал приказы. И через час получил результат: как и говорил пацан, степняки поднимались, рассаживались в свои таратайки и уезжали прочь. Те, у кого не было транспорта, уходили пешком. Их не удерживали, в них не стреляли, зато шустро вылавливали отряды европейцев, не сразу сориентировавшихся в перемене обстановки. Конечно, кто-то из них успевал среагировать и удрать, но это удавалось далеко не всем.

Чуть позже прибежал с выпученными глазами министр иностранных дел. Он получил от анонимного корреспондента пакет таких документов, что можно было только на их основании объявлять войну Европе. Решили горячку не пороть, подождать обещанного полковника. Если подтвердит хотя бы часть, европейцам не поздоровится. Потом пошли один за другим: военные, полиция, финансисты, безопасники, снова военные, и так до самого вечера.

Измотанный до последней степени, император сбежал в свой кабинет. Достал из шкафчика початую бутылку коньяка, бокал, налил на палец, пригубил и откинулся в кресле, наслаждаясь покоем.

Чуть скрипнув, отворилась потайная дверь. Пётр скорее угадал, чем услышал невесомые шаги. Оборачиваться он не стал. Лишь прикрыл от удовольствия глаза, когда нежная узкая ладонь легла ему на затылок.

— Заработался, — констатировала гостья, — устал. Совсем загонял тебя этот негодник Песцов. Сколько дней уже мой муж не навещает свою жену?

Львов отставил бокал на стол и сдвинул женщину с подлокотника кресла себе на колени. Та чуть склонила голову, позволяя густым чёрным волосам упасть на плечо. Император прижал супругу к себе, зарылся лицом в пахнущие пряными травами волосы и едва слышно выдохнул.

— Ты хорошо придумал, супруг мой, насчет бала, — неторопливо произнесла женщина. — Заодно устроим тебе смотрины невест, у меня как раз всё готово. И с Песцовым будет повод поплотнее пообщаться, вы ведь теперь сравнялись в официальном статусе. А я рядом побуду. Послушаю, посмотрю, понаблюдаю. Может даже, невзначай вставлю пару слов. И ты, наконец, успокоишься на его счет, поскольку будешь точно знать, кто он тебе: друг, враг или соперник.