Жених надел черную визитку и выглядел он в ней до нелепости высоким и крупным. Рианон удивилась, как он мог согласиться на такой неподходящий наряд. Он смотрел на Галину, а та застенчиво приближалась к нему, словно ожидая слов одобрения. Лицо его было жестким и непроницаемым – может быть, Макс устал ждать. Тем не менее, когда Галина подошла к нему и подняла взгляд, он пристально посмотрел ей в глаза, потом склонился и нежно поцеловал в губы.

Рианон почувствовала, как кто-то берет ее под руку, повернула голову и увидела Рамона.

– Не волнуйтесь, – зашептал он, улыбаясь, – все скоро закончится.

Рианон не удержалась и спросила, тоже шепотом:

– Почему он позволил ей все это? Рамон, это же некрасиво. Даже неприятно.

– Так захотела Галина, – ответил Рамон и жестом предложил ей пройти вперед.

Все вошли в храм, наполненный звуками органа. Макс и Рамон прошли к алтарю, а невеста осталась возле входа в обществе Рианон и Марины. Гости разместились на скамьях, органист заиграл другую мелодию, и тогда Галина, Рианон и Марина двинулись вперед по проходу.

Рианон смотрела, слушала и усилием воли заставляла себя верить, что все это происходит на самом деле, настолько безвкусной и приторной казалась ей церемония. Священник был похож на куклу – ярко-красные губы, длинные пушистые ресницы и внушительных размеров бледно-розовый парик. Все скамьи по бокам были щедро украшены розовыми гвоздиками с розовыми же бантами. И алтарь был розового цвета, и Библия, и органист был облачен во что-то розовое. Рианон никогда не видела столько розового сразу. Находиться здесь – все равно что сидеть внутри бланманже.

Однако с этим пришлось смириться. И вот уже произнесен текст клятвы, сначала невеста, затем жених повторили его, и не успели гости моргнуть, как Галину и Макса нарекли мужем и женой.

Остаток дня прошел в суматохе. Возвращение в отель, шампанское с омарами в отдельном кабинете ресторана, веселье, тосты… Галина сидела рядом с Максом, раскрасневшаяся и такая счастливая, что невозможно было не радоваться за нее. Макс тоже держался значительно более раскованно, чем в церкви, но Рианон больно было видеть, как он по-прежнему избегает ее взгляда. После церкви он только раз посмотрел на нее, и лучше бы вовсе не смотрел, потому что она прочла в его глазах такое же неодолимое желание, какое испытывала сама.

В семь часов молодожены покинули общество, объяснив, что нужно уложить детей, хотя все прекрасно знали, что это входит в обязанности миссис Клей. Рианон не знала, что делать дальше. Меньше всего хотелось в одиночестве оставаться в номере, поэтому она, как и другие, пошла к игровым столам. Она выигрывала и проигрывала, проигрывала и выигрывала. Через какое-то время, бросив взгляд на себя в зеркало, Рианон почти испугалась собственного отражения. Глаза ее болезненно блестели, губы побелели, прическа рассыпалась, как будто она только что побывала на сильном ветру. Совершенно неожиданно тело вспыхнуло от неудержимого сексуального желания. Сейчас она была готова на любое безрассудство. Она была пьяна и сознавала это, но ей было все равно.

Незадолго до полуночи появился Рамон. Он увел Рианон от воспылавшего к ней мужским интересом нефтяного магната из Техаса, проводил на улицу и распахнул перед ней заднюю дверцу лимузина.

– Куда мы едем? – пробормотала она. Рамон уселся рядом.

– А вы сами как думаете?

Рианон задумалась, потом покачала головой:

– Не могу догадаться. Хотя бы намекните.

Рамон улыбнулся, дал шоферу знак, что можно ехать, и уставился вперед, на дорогу.

– Опять меня спасаете? – поинтересовалась она, икнув. Машина свернула с главной дороги.

Рамон усмехнулся:

– Может быть.

Рианон умолкла. Несколько минут спустя она запрокинула голову на спинку сиденья, чтобы слезы не покатились из глаз. Хотелось напиться, погасить боль, заглушить мысли о своей злой судьбе, но она не могла не думать о Максе, точнее, о Максе, Галине и о том, чем они сейчас заняты. Кусая губы, она посмотрела в окно, но увидела только собственное отражение. Позади остались неоновые огни реклам, бесчисленные автомобили. Вокруг раскинулась бесконечная чернильно-черная пустыня.

Рианон глубоко вздохнула и запустила пальцы в волосы, пытаясь собраться с мыслями. Все на свете казалось ей миражом. Не осталось ничего обыденного, разумного, полезного. Она, конечно, сошла с ума, позволив себе до такой степени влюбиться в человека после единственной ночи с ним, но это случилось, и теперь она понятия не имеет, как с этим справиться. Она так хочет его, что не может думать больше ни о чем. Макс заполонил ее мысли, ее сердце, ее тело и душу. Она не может изгнать его. Но придется. Необходимо.

Прошло еще несколько минут, и Рамон нарушил молчание:

– Приехали.

Рианон открыла глаза и огляделась, но ничего не было видно в темноте, только вдалеке – свет фар встречной машины.

– Спасибо, – пробормотала она, когда шофер открыл перед ней дверь лимузина.

Теплый ветер растрепал волосы и высушил слезы. Она повернула голову, увидела, как Рамон вылезает из машины, и вдруг сердце ее замерло.

– Боже, – выдохнула она, увидев подходившего Макса.

Лимузин, доставивший ее, давно уехал и увез Рамона, а Рианон и Макс все стояли, обнявшись. Его сильные руки внушали ей спокойствие, и она все крепче, все беспомощнее прижималась к нему. Наконец он осторожно отстранил ее от себя, заглянул в глаза и поцеловал.

– Ты в порядке? – спросил Макс.

– Да, – прошептала она, не сводя с него взгляда. – Только объясни мне, что происходит. Почему ты здесь? Я не могу поверить, что вижу тебя.

Он сжал ее лицо в ладонях.

– Сюзан Травнер? – произнес он, пристально глядя ей в глаза.

Она застонала.

– Да не было ничего. Клянусь тебе. Я собиралась с ней встретиться, но после того… После той ночи…

– Все нормально, – перебил Макс и притянул Рианон к себе. Губы их встретились.

Когда он наконец отпустил ее, Рианон нервно засмеялась и стала вглядываться в ночь.

– Я столько должна была бы сказать тебе, – проговорила она шепотом, чувствуя, как вспыхнули щеки, – но сейчас только об одном могу думать, только одного хочу… – Она посмотрела ему в глаза. – Я хочу, чтобы ты любил меня. Хочу, чтобы ты проделал со мной все, что делал тогда, и еще что-нибудь. – Голова ее упала к нему на грудь, и она издала глухой смешок. – Боже, что ты должен обо мне подумать. У тебя первая брачная ночь, ты здесь, со мной, я не знаю почему, а я…

Рианон умолкла, когда он взял ее голову в руки и вгляделся в ее глаза.

Внезапно он оказался за ее спиной, расстегнул платье и сбросил его. Ветерок, овевавший ее обнаженную кожу, показался ей таким же нежным, как взгляд Макса. Он снова притянул ее к себе, и оба растворились в горячем желании.

Акт любви был таким же страстным, как и в прошлый раз. Сначала Макс повернул Рианон спиной к себе и просунул пальцы между ее ног, затем, не отнимая руки, поставил ее у машины. Она наклонилась, – и он вошел в нее сзади. Другой рукой он повернул к себе ее лицо и целовал, целовал так жадно и властно, что губы ее дрожали. Она чувствовала эту мощь; оргазм ее нарастал скорее, чем убыстрялись движения его бедер. Еще до того, как его страсть достигла высшей точки, он уже ощущал, как бьется под ним в экстазе ее тело.

Когда напряжение стало наконец спадать, а дыхание – выравниваться, Макс повернул Рианон к себе лицом и вновь всмотрелся в ее глаза. Невозможно было понять по лицу, о чем он думает, но ей было достаточно и того, что он с ней, он обнимает ее и что ее еще не совсем оставило возбуждение любви. Сердца их бились в унисон.

Через несколько минут, когда они сели в машину и поехали по шоссе прочь от Лас-Вегаса, Рианон спросила:

– Куда мы едем?

Может быть, она и успела бы поверить на мгновение, что сейчас они убегут отсюда вместе и никогда не расстанутся, но последовал недвусмысленный ответ:

– Тут недалеко.

Рианон смотрела во тьму, не зная, спит она или нет. Макс вдруг стал казаться очень далеким, хотя она по-прежнему ощущала его власть над собой. Он как будто отталкивал ее, но, с другой стороны, он здесь, с ней, он только что сотворил с ней нечто чудесное, он был так близок, он почти не отрывал губ от ее рта и говорил, что хочет ее так же сильно, как она его. Рианон закрыла глаза, решив положиться на интуицию.