– Где Морис?

Эллис взглянул на Улу и мотнул головой в сторону динамика, предлагая ей ответить на вопрос.

Бросив на своего приятеля уничтожающий взгляд, Ула сообщила:

– Морис летит в Нью-Йорк. Поступило сообщение, что ФБР намерено допросить тебя по поводу обвинений, изложенных мисс Отравой. Это насчет приобретения акций “Праймэр”.

– И как скоро Морис будет в Нью-Йорке? – поинтересовался Макс.

– Часа через два, – ответил Эллис.

По тону босса он догадался, что сообщение насчет ФБР также не явилось для него сюрпризом.

– Хорошо, – просто ответил Макс. – Сейчас я позвоню детям. Ула, пожалуйста, свяжись с Галиной и скажи, что я увижу ее завтра вечером в Лос-Анджелесе, если только мне не придется лететь в Нью-Йорк.

– Макс, предупреждаю, она будет не слишком довольна, – сказала Ула, выругавшись про себя, – меньше всего ей хотелось передавать такие новости.

– Я ею тоже сейчас не очень доволен, – бросил Макс. – Но этого ей говорить не надо. Просто скажи, что меня задержали в Вашингтоне, я обедаю с президентом и поэтому не могу позвонить.

– Она не поверит.

– Это ее дело.

Ула поджала губы. Эллис хотел было что-то спросить, но Макс вновь заговорил:

– В пятницу прилетает Рамон. Эллис, я хотел бы, чтобы ты его встретил в аэропорту.

Глаза Замойского расширились. Выходит, Макс все же намерен организовать наблюдение за фотографом.

– А где Рамон остановится?

– В доме, – ответил Макс. – Ладно, теперь я поговорю с детьми. Если будет что-то новое, вы знаете, как со мной связаться.

На следующее утро, когда Макс летел в Нью-Йорк, а Галина вернулась в Лос-Анджелес, Дентон Ферфакс сидел у себя в кабинете в Джексоне и просматривал Свежий номер “Мемфис тайме”. На третьей странице, в нескольких дюймах от статьи о незаконных фондовых операциях Макса Романова, было краткое сообщение, гласившее, что мемфисский фотограф Карл Бродхерст найден у себя в студии мертвым. Кто-то прострелил ему голову. В заметке говорилось, что Бродхерсту было двадцать восемь лет, он прожил всю жизнь в Мемфисе и был хорошо известен среди местных гомосексуалистов. Улик в распоряжении следствия пока не имеется. Полиция допрашивает всех, кто был знаком с жертвой. Тем, кто видел что-нибудь особенное вблизи места трагедии девятого числа с пяти до семи утра, предлагалось позвонить по телефону, номер которого был опубликован здесь же.

Два дня спустя Рамон Коминский прилетел в Лос-Анджелес через Хьюстон. При нем был фальшивый паспорт и водительское удостоверение на чужое имя. В соответствии с распоряжением Романова Эллис встретил Рамона в аэропорту. Мужчины обменялись сердечным рукопожатием и направились на автостоянку.

– Надолго к нам? – спросил Эллис. Кривоватые зубы Рамона обнажились в улыбке.

– Это зависит от обстоятельств, – ответил он, как обычно, с сильным акцентом.

– Ты знаешь, что Макс арестован?

Рамон застыл как вкопанный и впился взглядом в Эллиса.

– За использование конфиденциальной информации при сделке, – пояснил Эллис.

Сразу повеселев, Рамон сказал:

– Это проблема Мориса. Моя задача – узнать, кто подкладывает свинью Максу и Галине.

А что потом? – вопрос вертелся на языке, но Эллис удержался. Не его это дело, и лучше ему ничего не знать.

Рамон Коминский остепенился, поселился в Пиренеях, в провинции Авлана, и вел теперь спокойную, мирную жизнь. Но совсем недавно он возглавлял группировку радикальных сепаратистов, отстаивавших право басков на независимость от Испании. Убийство стало второй натурой внука обнищавшего русского еврея и его горячо любимой жены-басконки. Из всей семьи в живых остался один Рамон. Терроризм так же органично вошел в его жизнь, как в жизнь Эллиса – индекс Доу-Джонса. Можно сказать, он всосал идею насилия с молоком матери. А для Макса Романова, единственного внука богатого русского еврея, Рамон был готов пойти на все, поскольку дед Романова столько сделал для спасения множества людей – в том числе и деда Рамона – от ужасов коммунизма.

Когда мужчины приехали в офис, Ула сообщила им, что слушание по делу выпущенного под залог Романова начнется через час.

Рамона Ула видела впервые и была потрясена зарядом энергии и угрозы, исходившим от этого человека. Роста он был примерно того же, что Эллис, но плотнее, и хотя красавцем его нельзя было назвать, держался он так властно, что, казалось, в его присутствии должны останавливаться часы. А голос…

– Извините, – едва выговорила Ула, – как вы сказали?

Зеленые глаза Рамона сияли.

– Я спросил, можно ли мне привести себя в порядок после самолета. А потом хотел бы ознакомиться со списком приглашенных.

– Конечно, возьмите.

Ула протянула Рамону список с таким жаром, будто сама была готова кинуться ему в объятия.

Эллис отвел Улу в сторону, а Рамон, усмехаясь про себя, проследовал за Лео в крыло для гостей. По пути он быстро проглядел список гостей, мысленно взяв на заметку незнакомые имена. Просматривая список вторично, обратил внимание на имя, которое показалось чем-то знакомым, но он не сразу вспомнил, кому оно принадлежит. А припомнив, удивленно моргнул. Когда Лео подвел Коминского к отведенной для него комнате, тот уже улыбался в открытую.

Как только дворецкий вышел, Рамон швырнул бумагу на кровать, разделся и подошел к открытой стеклянной двери, за которой открывался захватывающий вид на океанский простор. Итак, девочка из Марракеша будет на свадьбе?

Рамон рассмеялся вслух, подошел к кровати и растянулся, заложив руки за голову. Что ж, видимо, предстоят события еще более интересные, чем он ожидал, – конечно, при условии, что Макс избежит тюрьмы.

– Рианон! Рианон!

Улыбаясь и одновременно хмурясь, Рианон окинула взглядом зал прилета, стараясь определить, откуда раздается голос.

– Сюда! – кричала ей Галина.

Наконец Рианон увидела ее. Галина стояла на цыпочках, размахивая рукой. Рианон со смехом протолкнула тележку с багажом мимо медленно двигавшихся пассажиров и, оказавшись рядом с Галиной, выпустила ручку. Последовали бурные объятия.

– Глазам своим не верю! – вопила Галина, совершенно не обращая внимания на то, что несколько голов повернулись в ее сторону. – Выглядишь блестяще. – Она отстранила Рианон от себя и вгляделась в ее лицо. – Боже, до чего ты хороша! – Галина снова стиснула Рианон. – Я страшно по тебе скучала. Не могу поверить, что ты здесь.

– И я по тебе соскучилась, – отозвалась Рианон, с удивлением осознав, что это правда. – А ты всегда была красавицей, а теперь просто ослепительна!

В живых голубых глазах Галины вспыхнул смех. Она ловко подхватила тележку с багажом Рианон и покатила к выходу из зала. В коридоре, ведущем из терминала на улицу, она опустила со лба солнечные очки и потребовала:

– Рассказывай. Я хочу знать обо всем, чем ты занималась в то время, что мы с тобой не виделись. Во-первых: как долетела? Устала? Спать хочешь? – Она радостно рассмеялась. – Нет, ты представить себе не можешь, до чего я рада тебя видеть. Я так боялась, что ты не прилетишь! Успокоилась, только когда убедилась, что ты меня не бросишь. Для тебя все приготовлено. Все-все тебя ждут, прямо изнывают от нетерпения. Ты раньше бывала в Лос-Анджелесе? Тут тебе понравится. Город совершенно безумный, черт-те что творится, но, должна тебе сказать, подруга, если тебе нужен мужчина, который помог бы тебе забыть того кретина, про которого ты мне говорила, то я этим займусь прежде всего. Не так-то просто нормального мужика найти, в этом городе полно голубых, но кто знает, может, повезет и ты влюбишься до сумасшествия, до потери пульса и останешься здесь! Какова идея? Мы опять будем вместе, как раньше. Слушай, как здорово! Я так рада, что сегодня смогла быть в городе и сама тебя встретила. Должна была встречать Ула – это помощница Макса, ты ее тоже полюбишь. Ее все любят. Совершенно бесцеремонная особа, но ей почему-то прощают все что угодно. Она живет с Эллисом. А еще есть Морис, юрист Макса. У него жена Дион, немножко взбалмошная, но в общем ничего. Так, кто еще?..