– Я здесь.

Марибет и Пегги Уилсон вошли в комнату.

– Твое последнее слово? – спросила Мими. – Останавливаемся на серебристо-розовом?

– Да, на серебристо-розовом, – кивнула Марибет. – Лиловый оттенок придаст ей такой вид, как будто у нее вот-вот начнется сердечный приступ. Кстати, можно попробовать смешать розовый с перламутровым.

– В этом платье! – негодующе воскликнула Мими. – Все равно, что лыжник в летнем саду. Хотя… В этом что-то есть. Я попробую.

Верена помогла Галине надеть изысканное белое шелковое платье с глубокими вырезами спереди и сзади. Это платье, хотя и сравнительно простого покроя, как нельзя лучше гармонировало со светлыми волосами Галины и ее золотистой кожей.

– Вы читали книгу Луизы Хей? – спросила Галину Пегги.

– Чью книгу?

– Луизы Хей. Там много исключительно полезных советов, и должна вам сказать… Нет-нет, Луиза Хей пишет, что никогда нельзя употреблять слово “должна”. Значит, я обязана посоветовать вам, Галина, посмотреть на себя в зеркало и сказать себе, что вы себе безмерно нравитесь. Сегодня утром я сделала то же самое, чтобы привести в порядок нервы перед презентацией, и мне это помогло. Уверяю вас, это всегда помогает.

– Я поняла, Пегги, – кротко отозвалась Галина. – Значит, скоро вы кому-то безумно понравитесь, и мы уже будем вам не нужны.

В комнате повисло молчание. Слова Галины показались всем возмутительно дерзкими, ведь в “Конспираси” было хорошо известно, что Пегги Уилсон желает людям только добра, хотя со своими добрыми намерениями заходит порой чересчур далеко. Галина оскорбила ее, а ведь всего через несколько минут Пегги должна была представлять ее всему миру как лицо фирмы.

Лицо Пегги посерело, однако она лишь издала нервный смешок, стараясь сделать вид, что не почувствовала себя уязвленной. Ула шагнула вперед, словно намереваясь прийти на помощь, но тут же отступила, когда Мими взглянула на Марибет, а Марибет – на Галину.

Галина обвела комнату испуганным взглядом, потом подошла к Пегги и заговорила:

– Извините меня, Пегги. Я правда очень раскаиваюсь. Не хотела сказать ничего плохого, просто так неловко вышло… Ох, как нехорошо… – Она беспомощно оглянулась. – Ула, объясни ей, пожалуйста, что это я в шутку…

– Все в порядке, дорогая. – Пегги ласково погладила Галину по руке. – Я понимаю, вы пошутили. Кажется, у вас в Англии это называют иронией? Дело в том, что калифорнийцы не всегда ее понимают. Уверяю вас, я нисколько не обиделась.

Галина смотрела на нее. Ей хотелось разреветься от стыда за собственную глупость, бесчувственность, из-за которой, как подсказывала ей интуиция, новые коллеги станут отныне несколько иначе к ней относиться.

– Позвони Максу, – попросила она Улу. Голос ее дрожал. – Мне нужно с ним поговорить.

Несколько секунд спустя она уже сидела с телефоном в руке на закрытой крышке унитаза, и дверь ванной отделяла ее от всех.

– Макс? – шепотом сказала она в трубку.

– Да, родная, я. Что случилось?

– Ты сейчас где?

– В машине. Еду в “Праймэр”. Что-нибудь стряслось?

– Макс, я только что обидела человека. Я сказала ей чудовищную грубость, и теперь все наверняка возненавидели меня.

– Галина! Возьми себя в руки. Никто тебя не возненавидел, ты, как всегда, преувеличиваешь. Ты перед той женщиной извинилась?

– Да, попросила у нее прощения.

– Так в чем же дело?

– Тебе надо было быть здесь, Макс. Я же говорила, что без тебя не справлюсь.

– Я уверен, справишься, – холодно возразил Макс.

– Я без сил. Необходимо отложить церемонию. До твоего приезда.

– Сейчас ты пойдешь туда, куда скажет Марибет, и будешь выполнять все, что она велит, – отрезал Макс. – Ты меня поняла?

– Да, поняла, Макс. Но я не могу.

– Тогда, Галина, у нас с тобой все кончено. Если ты немедленно не выйдешь к телекамерам, все между нами кончено.

– Нет, Макс!

Он молчал, до Галины доносился шум автомобилей с нью-йоркской улицы.

– Нет, Макс, – повторила она.

– Да, Галина. Не нужно пытаться управлять моей жизнью. А сейчас либо ты выходишь на сцену и блистательно исполняешь свою роль, либо забудь обо мне.

– Хорошо, Макс. Я иду.

Она улыбнулась, отключила связь и вернулась в комнату.

Когда Макс вошел в конференц-зал нью-йоркской штаб-квартиры “Праймэр”, председатель совета директоров компании Ленни Харман отделился от группы молодых менеджеров и шагнул ему навстречу.

Технические работники в эти минуты уже затемняли зал, опуская на огромные окна, выходившие на Гудзон и Хобокен, непрозрачные шторы. Гигантский, размером пятнадцать футов на двенадцать, видеомонитор был уже включен, и на нем была прекрасно видна толпа, собравшаяся в танцевальном зале в Беверли-Хиллз.

– Рад тебя видеть, Макс, – дружелюбно сказал Харман, протягивая Романову руку. – Жаль, что ты не сможешь сегодня остаться на обед. Я бы с удовольствием поболтал с тобой.

В его голосе не слышалось и тени упрека, только сожаление о невозможности пригласить Макса в их любимый ресторан.

– Я вчера вечером прилетел, – как бы оправдываясь, ответил Макс. Глаза его шарили по залу, отыскивая знакомые лица.

– Тебя представить или ты предпочитаешь инкогнито? – спросил Харман, проводив Макса к столику.

– Лучше инкогнито. – Макс чуть иронически улыбнулся.

– Ты сегодня разговаривал с Марибет? – Ленни дал знак секретарше, чтобы та принесла им кофе. – Похоже, шоу должно пройти на ура. Она просто красавица, Макс.

Романов приподнял бровь, показывая, что удивлен комплиментом.

– Ну да, она очень хороша, – согласился он и взял у секретарши чашку кофе. – Я получил экономический прогноз. Впечатляющие цифры. Планируется получить тридцать три процента прибыли с двадцати одного миллиона долларов капиталовложений после уплаты налогов. Впечатляет. Вот только выдержим ли мы этот график?

– С такой девчонкой – думаю, выдержим.

Макса передернуло.

– Ее зовут Галина, – корректно произнес он. – Давай так и будем ее называть. Но как бы она ни была красива, нужно быть уверенным в качестве продукции, если мы намерены вложить столько денег в производство.

– Сегодня к концу дня у тебя на столе будут данные экспертного анализа, – сказал Ленни. – “Конспираси” наверняка ждет успех. Видел бы ты, как подскочили акции за последние две недели, с тех пор как продукция появилась на рынке.

– Да, выросли на тринадцать процентов, – протянул Макс. – Неплохо. Вовремя я их приобрел.

В конференц-зале люди уже рассаживались. В Лос-Анджелесе представители прессы также начали занимать свои места и рассматривать предложенные им бесплатные образцы продукции – с недоверием или равнодушием на лицах.

Макс и Ленни отыскали пару свободных стульев, стоявших несколько в стороне от основных рядов, уселись на них, и Харман принялся пояснять:

– Сегодняшнюю презентацию проводят три человека: Пегги Уилсон, вице-президент “Конспираси”, она отвечает за связи с общественностью; Джимми Хэн, главный технолог; и Марибет. Джимми долго говорить не будет, его специализация – наука, а о науке сегодня речь не пойдет. Сегодня в центре внимания будет Галина. Отныне ее лицо будет смотреть на нас с обложек журналов, с экранов телевизоров, с рекламных щитов на автодорогах. На вопросы, адресованные непосредственно Галине, сегодня будут отвечать ассистенты и Пегги Уилсон. Потом, когда Галина наберется опыта и у нее будет больше информации о компании, она, будем надеяться, сможет общаться с прессой сама.

Макс молчал.

– Красота и ум – вот что нужно современной женщине, – продолжал Ленни. – То же самое необходимо и “Конспираси”.

– Ты хочешь сказать, – невозмутимо откликнулся Макс, – что вечером женщина намажет себя кремом от “Конспираси”, а наутро проснется необыкновенно умной?

Светло-серые глаза Ленни искоса глянули на него, затем он добродушно хихикнул.