Керри закусила губу. Ей хотелось посмотреть Рианон в глаза, но почему-то не получалось.

Рианон подошла к задней двери. Стекло казалось матовым из-за капелек воды на нем. Она пальцем начертила на стекле несколько корявых линий и выглянула наружу, в пустой, безжизненный сад. Интересно, подумала она, вовремя ли прилетела Галина. Если да, то они с Максом, наверное, уже вместе или вот-вот будут, будут там, где Макс защитит ее от наглого вторжения негодяев в частную жизнь. Да, он защитит жену от прессы, но ничего не сможет поделать с уроном, который она уже понесла, и этот скандал еще не раз эхом отзовется в отношениях между ними. Для нее, Рианон, все еще не так страшно, а вот для Макса начался кошмар, который со временем будет становиться только невыносимее.

– Она пишет что-нибудь про доказательство убийства Каролин? – спросила Рианон Керри.

– Нет. Зато недавно Травнер обратилась в полицию Нью-Йорка и предъявила Романову обвинение в незаконной коммерческой сделке. Так что наверняка чувствует себя уверенно, что бы она там ни накопала.

Помолчав, Рианон задала еще один вопрос:

– Сегодня утром о Галине ничего не было слышно?

– Только то, что ее турне прервано.

– Как, уже? – Рианон удивленно обернулась. Керри пожала плечами:

– Так я слышала.

Рианон вдруг стало нехорошо при мысли о том, что Максу, помимо всего прочего, эти три дня будут стоить черт знает сколько миллионов долларов, которые придется выплатить “Конспираси” за срыв грандиозной рекламной кампании.

– Керри, ты не забыла мой блокнот? – выдавила она. – Надо бы позвонить Лиззи и сказать, что я здесь.

– Он в коробке вместе с компьютером, – ответила Керри. – Ты совершенно правильно не стала возвращаться домой. Они там все обложили. Тебя поджидают, естественно. Даже мне дьявольски трудно пришлось, когда я выходила. Почувствовала себя принцессой Дианой.

Рианон никак не отреагировала на это слабое подобие шутки. Ей захотелось, чтобы Керри ушла. Рианон просто не могла находиться под одной крышей с человеком, считавшим, что Макс совершил хоть одну из тех мерзостей, в которых его обвинила Отрава. Не говоря уже об убийстве.

– Если я чем-нибудь могу быть тебе полезна, звони, – сказала Керри, когда Рианон провожала ее к двери.

– Спасибо. – Рианон холодно улыбнулась. – Да, пожалуй, еще одна просьба: передай Джолину, чтобы не трудился мне больше звонить. Нам не о чем разговаривать.

Керри кивнула и опустила глаза.

– Меня удивляет, что ты ему доверилась.

– Если честно, меня тоже, – проворчала Рианон. – В таких случаях и выясняется, как мало людей, которым можно доверять.

Керри покраснела.

– Послушай, я не так хорошо знаю мужчин, как ты, – сказала она, словно оправдываясь. – Знаю только то, что вижу, и если он имеет отношение к тому, что Галина предстала в таком виде, как на тех фотографиях…

Рианон побелела.

– Керри, посмотри на меня, – рявкнула она. – Ну посмотри, посмотри. Видишь на мне шрамы? Раны? Может, раздеться, чтобы ты убедилась, что я ничего не скрываю? Он для Галины только одно всю жизнь делал – заботился о ней.

– Рианон, я только хотела сказать, что обвинения мисс Отравы более чем серьезны, – перебила ее Керри. – И если ты собираешься настаивать на том, что Романов не извращенец и не насильник, то тебе лучше прочесть все самой.

Когда Рианон дочитала до конца, она могла молиться только об одном: чтобы Сюзан Травнер не удрала из города, а затаилась где-нибудь, потому что если Макс ее еще не убил, это сделает она, Рианон. Ибо материал Сюзан Травнер был преподнесен настолько мастерски, что оказался настоящим шедевром убийственной журналистики.

Чудовищные фотографии Галины. Красавицу почти невозможно узнать из-за шрамов на лице и кровоточащих рубцов на некоторых частях тела. Эти снимки – в центре страницы, и впечатление многократно усиливает помещенный среди них цветной кадр с презентации “Конспираси”.

Рианон по-настоящему затошнило, когда она читала о том, как Макс полностью подчинил себе Галину еще в детские годы, как использовал подростковую влюбленность для того, чтобы приобщить ее к миру садистских наслаждений и духовного насилия, как сделал все это частью их повседневной жизни, как подвергал тем же пыткам бесчисленных женщин, в том числе и свою покойную жену Каролин. Галина Казимир, говорилось в статье, согласилась выйти замуж за Макса Романова, потому что слишком боялась его, чтобы отказать. Он хотел продемонстрировать, что доволен ею, и ради этого затеял омерзительную, унизительную церемонию бракосочетания в Часовне Любящих Сердец в Лас-Вегасе, после чего бросил законную супругу и провел свою первую брачную ночь с новоявленной фавориткой Рианон Эдвардс. А за два дня до свадьбы он переспал с Рианон в квартире Галины в Лос-Анджелесе.

“Дружит она с такими, как Рианон… ” – ядовито замечала Сюзан Травнер, после чего переходила к истории неудавшегося брака Рианон в середине прошлого года и к рассказу о том эпизоде, когда жених Рианон плюнул на нее и предпочел ей ее старинную школьную подругу Галину Казимир.

Подозрительные обстоятельства смерти Каролин и история суда над Максом излагались в отдельной рамке; туда же журналистка поместила текст жалобы на то, что полиция и государственные органы не допустили, чтобы справедливость восторжествовала вовремя. Но сейчас, сообщала Травнер, открылось новое доказательство, благодаря которому преступник понесет заслуженную кару.

Отдельно был подан рассказ о загадочной смерти мемфисского фотографа, который всего за несколько часов до гибели обратился в один из романовских журналов, предложив предоставить в его распоряжение некие снимки Галины. Вероятно, он поступил так с целью шантажа. Однако никто никаких денег ему не выплатил, никакие снимки или негативы не покидали пределов студии. Зато, писала Травнер в заключительном абзаце, стало известно, что Макс Романов совершил в тот день незапланированную поездку в Мемфис.

Рианон отшвырнула газету, сжала виски руками и разрыдалась от ярости. Ей еще не приходилось видеть, чтобы газетная статья была состряпана столь виртуозно, факты до такой степени вывернуты наизнанку, – и объектом этой гнусности оказался человек, которого она любит. Ни на секунду она не усомнилась в Максе, и ее смертельно угнетало бессилие. Она ощутила стыд за свою профессию, поскольку работа делала ее в определенной степени коллегой Сюзан Травнер, которой удалось представить в кривом зеркале всю жизнь Макса и нарушить покой невинных людей.

Немного успокоившись, Рианон позвонила Люси и Шарон в отель и рассказала им о случившемся.

– Сейчас позвоню Лиззи, – добавила она, – выясню, как скоро можно улететь в Южную Африку. Я уверена, что она меня примет, но мне придется заехать к себе, и одному Богу известно, что там меня ждет.

– Никаких проблем, – отозвалась Люси. – Сейчас я дам тебе парочку телефонов детективов, которые мне кое-чем обязаны. Так, вот. Готова записывать? Их фамилии – Харрингтон и Фарр, оба сержанты. Скажи им, что ты – моя подруга и тебе нужна помощь. Они что-нибудь придумают.

– Люси, ну что бы я без тебя делала? – со смехом воскликнула Рианон.

– Знаю, мне цены нет, – усмехнулась Люси. – Как только что-нибудь выяснишь, сразу звони. И сообщи, где ты будешь.

Следующие два дня вылились в сплошной кошмар для Рианон. Сначала в английских, а потом и в американских газетах нескончаемым потоком полились самые чудовищные откровения. Но она считала, что легко отделалась по сравнению с тем, что выпало на долю Макса; правда, тема ее расторгнутого брака не сходила с газетных страниц, как и история о том, что Галина отбила у нее жениха. Все дружно намекали на то, что она испорченная и грязная женщина, которая ни перед чем не остановится, особенно перед тем, чтобы стократно отплатить за старый грех лучшей подруге. Два человека, которых несчастная красавица Галина любила больше всего на свете, обманули ее, предали. Буквально во всех газетах почетное место занимали фотографии Рианон и Макса в садике возле дома Рианон, на пляже в Мари-на-дель-рей, на прогулке в Кенсингтоне и даже с мусорными ведрами в руках. Хорошо еще, что эти люди не сумели установить фотоаппарат в ее спальне.