— Мисс нельзя тут находиться! – верещит француз с камерой неподалеку. — Я же просил не пускать посторонних! Сколько можно…

Я даже не вслушиваюсь в его слова. Все мое внимание сосредоточено на одном человеке, стоящем напротив.

— Милый, кто это и почему нас прерывают? – раздается пронзительный голос черноволосой женщины, чьи руки обвивают предплечье Брауна.

Она стоит рядом с ним, одетая во что-то, подозрительно напоминающее свадебное платье.

Элисон

За жизнь я испытала много боли и унижения, в том числе от рук собственной семьи, но никогда прежде я не чувствовала себя настолько опустошенной, как сейчас.

Стою замерев на пороге кабинета, в надежде, что все увиденное мной какая-то ошибка. Вот сейчас Браун перестанет сверлить меня немигающим взглядом и бросится убеждать в том, что это лишь постановка, очередной пиар-ход Джейсона, будь он неладен!

Но ровным счетом ничего не происходит и в глубине сознания крепнет понимание – Мэтт говорил правду. А я, безмозглая идиотка, отказывалась верить ему, наивно полагаясь на искренность стоящего передо мной мужчины.

Не в силах больше смотреть на эту картину, разворачиваюсь и чуть ли не бегом покидаю этаж, чтобы он не успел меня остановить. Вот только никто и не пытается этого сделать. Я бы рассмеялась из-за нелепости ситуации, да только ком в горле не дает этого сделать.

Поймав на улице такси, на автомате называю первый пришедший на ум адрес. Как ни странно, слез нет. Не сомневаюсь, что они непременно нагрянут позже, но сейчас в голове крутятся одни вопросы.

Как? Как он мог скрывать от меня невесту? Где она была все это время? Стоит представить их обнаженными в страстных объятиях друг друга и меня начинает мутить. От оплаты химчистки салона автомобиля спасает только окончание поездки.

Словно блудный, потерянный ребенок поднимаюсь по обшарпанным ступеням и несколько раз стучусь в дверь. Ждать долго не приходится и вскоре предо мной появляется уставшее лицо некогда лучшего друга.

— Элисон? – удивляется он. — Что… почему ты здесь?

Вот тут-то меня и догоняют подавленные за последний час эмоции.

— Мэтти…– давясь слезами бормочу я.

Закончить фразу не удается, да и не требуется. Вижу, как он считывает все по моему лицу. Со вздохом он затаскивает меня в квартиру и сжимает в крепких объятиях. Меня душат рыдания. Нечестно искать утешения в его поддержке, знаю, что не заслуживаю ее, но это последнее оставшееся место в мире, где я чувствую себя в безопасности.

Мы стоим так какое-то время и пока слезы, наконец, не становятся контролируемыми, Мэтт мягко отстраняется и спрашивает:

— Что произошло?

— Я…видела его с ней. Приехала в офис, а он там… они устроили свадебную съемку. Думала, он начнет все отрицать, но он даже не пытался… Ты был прав. Либо я была слепой дурой, либо он хорошо все скрывал. В любом случае, прости, что не поверила тебе.

Он сжимает челюсти с такой силой, что я начинаю переживать за сохранность его зубов.

— Я убью этого сукина сына, – цедит он. — И никакие связи ему не помогут.

— Нет, не вздумай лезть в это, Мэтт. Я серьезно. Можешь даже не смотреть на меня так. Не хочу, чтобы у тебя были проблемы.

— А у меня и не будет никаких проблем. Я просто его немного… прикопаю где-нибудь в центральном парке. Никто и не узнает.

Из меня вырывается истерический смешок, но глядя ему в глаза, понимаю, что шутит он лишь от части.

— Пообещай, что не станешь ввязываться в разборки с ним, – требую я.

Он упорно молчит.

— Пообещай или я уеду обратно в гостиницу.

— Значит, ты вернулась на совсем? – его лицо расплывается в улыбке.

— Зависит от тебя.

— Тогда ты знаешь мой ответ.

Выжидательно на него смотрю.

— Хорошо, – закатывает глаза. — Обещаю, что не трону его.

— Спасибо, – с облегчением выдыхаю.

— Если он сам не попадется мне на глаза.

— Мэттью!

— О большем и не проси, — заканчивает он спор и я понимаю, что большего мне добиться не удастся.

— Ты всегда был таким…

Договорить я не успеваю из-за резкого приступа головной боли. Меня начинает вести в сторону и Мэтт успевает подхватить меня за руку.

— Элли, что с тобой? Тебе плохо?

— Голова, – кряхчу, хватаясь за виски. — Это все проклятая простуда.

Друг отводит меня на кухню и усаживает за стол.

— Налить воды?

— Да, пожалуйста. И не мог бы ты принести мою сумку? Там должно быть лекарство.

Он ставит передо мной стакан воды и удаляется в коридор. Спустя минуту Мэтт возвращается на кухню с очень странным выражением лица.

— Элисон, что это?

Кровь моментально приливает к щекам, стоить заметить в его руках не только пакет из аптеки, но и использованный тест на беременность.

— О боже, – нервно смеюсь. — Кажется, я просила принести сумку, а не копаться в ней.

Он молчит и мне становится еще более неловко.

— Господи, Мэтт, да, я сделала тест, потому что…хотела перестраховаться. Понимаю, тебе неприятно об этом думать, но можешь забыть, что видел его. Все нормально, и, как видишь, я не беременна.

— Тогда почему здесь две полоски?

***

Колтон

Смотрю в след убегающей из кабинета сероглазке и едва сдерживаюсь, чтобы не остановить ее. Мне хочется стереть из ее памяти то, чему она стала свидетельницей и больше никогда в жизни не видеть это выражение лица. Словно я собственноручно толкнул ее под мчащийся на полной скорости поезд.

Но мне остается только дать ей уйти и держать себя в руках. Делаю я это по двум причинам: одна из них должна в скором исчезнуть, а вторая, к сожалению, стоит вцепившись в мою руку мертвой хваткой.

— Ну? И кто это был? – повторяет ранее заданный вопрос Виктория.

— Никто. Одна из сотрудниц Кеннета. Мы закончили.

Последняя часть фразы адресована скорее этому долбанному французу, который последний час действует мне на нервы.

— Что?! – едва не визжит девушка. — Ты в своем уме? Как это закончили?! Ты хоть представляешь сколько сил и денег я потратила на то, чтобы нашей съемкой для обложки журнала занимался сам Бернар Дюбуа?!

— Нет. И мне плевать, – застегиваю обратно пуговицы на рубашке, не обращая внимания ни на возмущенную Викторию, ни на оскорбленного Дебила или как там она его назвала.

— Да у него запись расписана почти на два года вперед!

— Тогда стоит за него радоваться, а не истерить.

Испепелив меня гневным взглядом, она обращается к фотографу и просит оставить нас ненадолго.

— По-моему, я ясно выразился. Ему не стоит возвращаться, ровно как и тебе тут оставаться.

— Что на тебя нашло? – не унимается гарпия. — Думала, что ты наконец принял факт нашей скорой свадьбы и все шло нормально, пока…

Она резко умолкает и я буквально вижу как крутятся винтики в этой дьявольской черноволосой голове.

— Говоришь, сотрудница Кеннета? – едва не мурлычет она. — Кажется, я уже однажды видела как она тут ошивается.

— Пять за наблюдательность, два за логику. Представь себе, мои подчиненные могут перемещаться между отделами.

— Но только не у тебя. Ты позволяешь подниматься сюда без вмешательства охраны очень и очень небольшому кругу лиц, и мы еще обсудим, почему меня нет в этом списке, – недовольно скрещивает руки, намеренно выпячивая наверх сделанные сиськи.

— Тебе пора, Виктория. У меня встреча через десять минут, – начинаю терять терпение я. — И скажи своему лягушатнику, чтобы к тому времени, как я вернусь, здесь не осталось и намека на его хлам.

— Не пытайся менять тему, Кол. Я прекрасно вижу, что ты пытаешься делать и это не работает.

— Наконец-то ты заметила, что я пытаюсь от тебя избавиться.

— Нет, ты хочешь отвлечь мое внимание от залетавшей сюда пташки. Думаешь, я не в курсе? Тогда тебе будет интересно узнать, что о ней упоминал твой отец.

— И что же интересного он нашел в нашем фотографе? – спрашиваю обманчиво спокойно, подходя ближе.