Весна-лето 2000 года были отмечены рядом крупномасштабных провокаций сионистов. В апреле газета «Московский комсомолец», возглавляемая сионистом А. Гусевым, 2-миллионным тиражом опубликовала антирусскую статью «Свинячьи туши и души», в которой русские люди сравнивались со свиньями. В этой статье так прямо и говорилось, что «между русским человеком и свиньей много общего». Попытки патриотических кругов возбудить уголовное дело против Гусева и его мерзейших сотрудников не удались. Городская прокуратура, которая в свое время легко возбудила дело против Смирнова-Осташвили, отказалась сделать это в отношении Гусева.

Ободренные бездействием правоохранительных органов сионисты пошли на еще более гнусную провокацию. В июне группа еврейских экстремистов устроила «художественный перфоманс» в 300 метрах от Кремля. На это раз провокация носила не только антирусский, но и антиправославный характер. Организовал ее некто Мавроматти. В кощунственной манере изображая Основателя христианской Церкви – Христа, Мавроматти позволил своим помощникам прикрутить свои руки к перекладине креста, установленного на земле. Чтобы не оставалось сомнений в том, что Мавроматти пародирует распятие, на его спине богохульниками была выцарапана надпись: «Я НЕ СЫН БОГА». Отвратительная сцена происходила на территории государственного Института культурологии, в двух шагах от храма Святителя Николая, напротив храма Христа Спасителя. Прихожане храма Святителя Николая призваны были стать свидетелями этого кощунства – «художественного перфоманса», как объявили об этом помощники Мавроматти.

Чтобы остановить кощунство, прихожане храма вызвали милицию и представителя прокуратуры. Однако никто из них не приехал. Когда же православные, оскорбленные в своих чувствах, стали лупить негодяев, милиция немедленно появилась для того, чтобы задержать оскорбленных. Сионистская акция была спланирована заранее, о чем свидетельствовало присутствие на ней представителей средств массовой информации. В печати и на телевидении появились издевательские репортажи, еще более усугубляющие кощунство сионистов.

Днем 3 ноября группа еврейских экстремистов совершила погром в редакции журнала «Русский хозяин». Погромщики был одеты в кожаные куртки. Ими руководил одетый в форму подполковника некто Бочков. Только Бочков представил документы, остальные, судя по разговорам между собой, были бейтаровцами, присланными по указанию Гусинского. Вместе с погромщикам и приехала группа телевизионщиков из НТВ. Налетчики изъяли тираж двух номеров журнала «Русский хозяин», в которых разоблачались финансовые махинации Гусинского. Погромщики украли из редакции большое количество книг, оргтехники, видео– и аудиокассет.

1999 год был связан для меня с гибелью двух духовно близких мне людей – Георгия Дульцева и Александра Кротова.

С Георгием Павловичем Дульцевым (умер 1 июля 1999 года) мы впервые в России в 1992–1993 гг. пытались осветить на телевидении тему масонства. Георгий приходил вместе со мной в Особый архив КГБ СССР, снимал на видео документы, которые я ему показывал. Мы собирались сделать несколько фильмов о подрывной деятельности масонов в России. Некоторые сюжеты он делал рядом с моим домом в парке на Кронштадтском бульваре. Уже подготовленную передачу дать в эфир ему не разрешили, а через некоторое время просто уволили с телевидения. Последние годы Дульцев работал в «Русском доме» у Крутова. Но и тот не осмелился дать в эфир подготовленную нами передачу, в которой показывался ряд секретных документов масонских лож. Впоследствии я опубликовал их в своей книге о масонстве.

С писателем Александром Анатольевичем Кротовым я познакомился в конце 80-х годов. Он был тогда ответственным секретарем журнала «Молодая гвардия». От нашего Патриотического клуба избирателей мы выдвигали его в народные депутаты. Я тогда о многом с ним говорил. Это был коренной русский человек, настоящий мыслитель, переживающий за судьбу русской цивилизации. В нашем кругу он был одним из тех немногих людей, которых можно назвать делателями. В его характере были твердость и суровость. Мне нравилась его искренняя вера в монархический принцип жизни. Он, как и я, считал, что монархическое начало должно быть ядром жизни человека и в семье, и в трудовом коллективе, и в государстве. В 1996 году писатель А. С. Иванов сделал Кротова своим преемником на посту главного редактора журнала «Молодая гвардия». В трудные времена Александр сумел сохранить журнал как один их патриотических центров национального сопротивления криминально-космополитическому режиму. Как писатель Кротов стремился создать образ нового русского героя, «способного победить в последней битве за Россию». В своей главной книге «Русская смута» Александр писал, что «в ХХ веке весь мир объединился и воюет против русского народа, не отдавая себе отчета в том, что победить этот народ невозможно, ибо сила духа выжигает из русского человека страх, правящий миром за пределами одной шестой части земли». Сам Кротов по натуре являл собой образ героя, способного противостоять любому вызову, хотя общаться с ним было далеко не просто. В последние годы мы с ним подружились, но порой спорили до злости в глазах. Когда между собой сталкиваются два, хотя бы и одинаковых монархических принципа, неизбежен конфликт. С Александром мы были вместе на Общеславянском съезде в Праге. Затем он должен был ехать на Белградскую международную встречу писателей, на которой тон задавали представители масонских пен-центров. Его доклад на этом совещании, рассказывали мне, был дерзким вызовом силам международного сионизма и масонства. На последней нашей встрече Александр рассказывал мне о странном визите некоего зарубежного посетителя, который, войдя к нему в кабинет, сразу же положил на стол рукопись и толстую пачку долларов. По нескольким фразам Александр сразу же понял, что посетитель пришел его купить, и немедленно выгнал провокатора. Примерно чрез две недели после таинственного визита никогда не болевший Александр внезапно скончался в возрасте 54 лет.

Священная Римская империя и Европейское сообщество. – По странам Западной Европы. – Германия. – Италия. – Швейцария. – Франция. – Главные наблюдения и мысли. – Разложение западноевропейского христианства. – Антихристианский характер Европейского сообщества

Со студенческих лет я живо интересовался западноевропейской литературой и живописью, увлекался историей и философией, особенно немецкой и английской. Локк, Гоббс, Кант, Гегель увлекали меня глубиной развития человеческого духа, раскрывали огромные возможности нравственного совершенствования человека, высшей логикой доказательств бытия Божьего, которые в то время очень волновали меня. Незадолго до окончания института я по случаю приобрел дореволюционное издание «Цветочки Франциска Ассизского», которое, на мой взгляд, является одной из великих книг христианской духовности, выражением «не поучений, но дел». Одностороннее увлечение культурой Западной Европы на первых порах вызывало у меня восторг, какое-то время мне казалось, что западное отношение к жизни может стать своего рода учебной книгой для человечества.

Первая догадка, что это не так, возникла у меня после прочтения «Истории цивилизации в Англии» Бокля. Меня тогда удивило, почему он рассматривает как главный фактор развития материально-технический прогресс. Книга, которая стала «культовой» в западном мире, провозглашала двигателем прогресса скептицизм и сомнение и ставила условием прогресса уменьшение влияния Христианской церкви на общество. Дальнейшее изучение европейской культуры постепенно открывало передо мной линию разделения. Святые камни христианской Европы как бы противостояли всему тому, что было создано в новой Европе. Гегель и Кант спорили с нигилизмом и бездуховностью западной философии, развивавшейся с середины XIX века. Исключение составлял, может быть, только Хайдеггер с его критикой западноевропейского способа мышления, оправдывающего грех как нормальное состояние современного западного человека. После посещения в 2003 году гробницы св. Франциска в основанном им монастыре я долго бродил по вечернему Ассизи и удивлялся количеству злачных мест, ночных клубов, борделей и дискотек, обслуживающих этот маленький итальянский город. Простоту, бедность, смирение и аскетизм, проповедуемые святым, современные горожане воспринимали как отвлеченные философские понятия, не имеющие никакого отношения к их жизни. Об этом я спросил экскурсовода из местных, водившего нас по собору. Он посмотрел на меня как на сумасшедшего и словно ребенку стал объяснять разницу между Средневековьем и новым временем. Во Флоренции в том же году я набрел на площадь, где стояло здание с низким окошком, в которое в течение 300 лет по ночам горожане несли незаконнорожденных детей и оставляли их на попечение монахов. Каждый год таких детей приносили сюда по несколько тысяч. Продолжается это и сейчас, хотя окно уже закрыли.