Чудовище ревело громко и страшно, пытаясь напугать свою добычу и заставить её пуститься наутек…Чтобы было легче и безопаснее на нее со спины напрыгнуть. Однако истошно визжащая Грета от ужаса видимо остолбенела и с места не двигалась, а крепко сжимающий свою дубинку Ганс просто не мог побежать. Не тогда, когда ценой выживания стала бы смерть его детей в пасти этого монстра. Убедившись в том, что привычная по большинству охот тактика не работает, обезьяномедведь наконец-то заткнулся и пошел вперед, занося свои когтистые лапы над головой для сокрушительной атаки. Двигался он для своих габаритов необычайно быстро, пожалуй, почти как профессиональный бегун на короткие дистанции. Но парикмахеру, действительно хорошему парикмахеру, чей профессионализм признала даже Бесконечная Вечная Империя, вознаградившая его классом необычного ранга и кристаллом, позволяющим по-новому взглянуть на казалось бы освоенную от и до профессию, хватило этого времени, дабы направить ладонь свободной руки в область паха наступающего животного и произнести свое единственное условно-боевое заклинание.
— Эпиляция зоны бикини!
Ужасная боль изнутри резанула Ганса, распространяясь от сердца куда-то к ладони, дышать стало тяжело, а на плечи словно навалился непонятно когда сброшенный на остатки дороги мешок вместе с парой своих товарищей примерно таких же габаритов. Только наполненных не пожитками, а кирпичами. Но сформировавшаяся перед рукой парикмахера вязка липкая жидкость брызнула струей на нижнюю часть живота атакующего зверя. Покрыла собою его длинную черную шерсть. И в следующее же мгновение была оттуда безжалостно сдернута, заодно с каждой волосинкой, которая только находилась в радиусе сантиметров эдак пятидесяти от эпицентра атаки…То есть, косметического воздействия, конечно. Косметического воздействия, чьи аналоги в земных салонах красоты регулярно заставляли взрослых степенных тетенек и даже здоровенных мужиков плакать от боли навзрыд как маленькие дети. Даже если там обрабатывали куда меньшую площадь.
— Кьяа-а-а-а!!! — Заорал удивительно тонким голосом, достойным испуганной японской школьницы и мигом перекрывшим истошный визг Гретты, большой и страшный обезьяномедведь, падая на дорогу и абсолютно человеческим жестом зажимая обеими лапами свой пострадавший пах, внезапно ставший гладким как поверхность футбольного мячика или ножки профессиональной подиумной дивы. Два ручья слез текли по его звериной морде, а задние лапы животного конвульсивно дергались, заставляя тело отползать от таких маленьких, но таких страшненьких человечков, причинивших ему такую жуткую боль…
— Сдохни! Сдохни! Ааа! — Преодолевая вызванную использованием способности усталость, Ганс бросился на зверя и принялся охаживать его по башке своей дубинкой, пытаясь разодрать торчащими из дерева кусками железа или стекла глаза чудовища. Он знал, что у него есть буквально несколько секунд, поскольку несмотря на очень неприятные ощущения настоящего вреда здоровью процесс эпиляции не наносил, и уже скоро болевой шок зверя сменится яростью. Знал и потому делал все возможное, чтобы защитить остатки своей семьи, искалечив или хотя бы напугав животное достаточно сильно, чтобы оно убежало обратно в лес к чертям собачьим…Вот только всех его усилий оказалось недостаточно, поскольку отчаянно жмурящийся и трясущий головой зверь пусть получил с десяток кровоточащих царапин на своей шкуре, но органов зрения не лишился. А потом со злобным рыком начал вставать, в процессе взмахнув одной из своих лап справа налево, дабы выпустить так обидевшему его человеку кишки. Ганс успел подставить под удар когтей свое оружие, а потому избежал смерти…Но сила удара оказалась такова, что ему пришлось сделать пару шагов назад просто чтобы не упасть, и с замиранием сердца немецкий парикмахер понял, что он живет, вероятно, последние секунды две или три, и ему остается лишь надеяться, что хотя бы Гретта сможет убежать…
Раздался громкий стук, и на голове вновь выпрямившего во весь рост обезьяномедведя вдруг вырос рог. Длинный, прямой, деревянный, слегка вибрирующий…А потом ужасный зверь, покачнулся, переступил неловко с ноги на ногу и рухнул вновь. Причем практически беззвучно, без рыка или хотя бы скулежа, поскольку он был мертв, окончательно и бесповоротно. Разве только начавшая вытекать из раскрытой пасти кровь слегка булькала. Прилетевший откуда-то сверху дротик углубился в его череп настолько глубоко, что Ганс увидел его заметно деформировавшийся от удара наконечник среди клыков зверя.
— А? — Задрав голову к небесам, чудом выживший отец семейства обнаружил там источник этого чуда, а именно кружащую на одном месте огромную птицу, по размерам превосходившую убитого обезьяномедведя раза эдак в три, даже если сделать скидку на перья. И на спине её было седло, в котором находилась маленькая и вроде бы человеческая с виду фигурка. И вид её заставил навалившесяя на Ганса чувство небывалого облегчения малость потесниться, давая место здоровой доле паранойи и опасения за своих детей. От коренных обитателей Бесконечной Вечной Империи, ну а кем ещё мог являться этот метатель дротиков, потерявший практически всё немецкий парикмахер не ждал ничего хорошего. Хотя бы потому, что еще в Тренировочном Лагере видел, как они смотрят на него и других землян, без тени сомнений переходя от презрения и насмешек к действиям насильственного характера, если только люди давали им повод, дающий возможность кого-нибудь ограбить, убить или поработать, не нарываясь на штрафы. Только вот теперь он находился на Земле. И защита, предоставляемая новичкам от агрессивных ублюдков на первые три месяца их адаптации к новой жизни, тут не действовала. — Спасибо! Спасибо огромное! Я очень благодарен вам и не претендую на вашу добычу!
Испустив хриплый крик, птица взмахнула крыльями и стрелой унеслась куда-то вдаль…Но не раньше, чем сидящий в седле человек скинул на землю еще какой-то предмет, шлепнувшийся в добром десятке метров от Ганса и похожий на…Привязанную к обломку доски лакированную бумагу?
— Убежище предоставит защиту, кров, пищу, доступ к обелиску, а также возможности для процветания и дальнейшего роста всем, кто готов соблюдать законы цивилизованного общества, — прочитал он, взяв в руки предмет, который определенно являлся листовкой. Распечатанной на принтере и заламинированной листовкой. Листовкой, текст в которой был написан не только на языке Бесконечной Вечной Империи, но также на английском, французском и каком-то еще языках. — Наша цель — восстановление всех достижений старого мира и создание места, в котором можно жить с комфортом и не бояться завтрашнего дня. Гарантия безопасности в наших границах — профессиональная армия, которая еще в Тренировочном Лагере выиграла свою войну. Свободно прийти и уйти может любой, кто не является маньяком, грабителем, работорговцем. Мы готовы к торговле или выдаче кредитов под умеренные проценты для нуждающихся. Найти нас можно по свету маяка ночью или блеску зеркал, расположенных днем на воздушном шаре…
Прервав чтение Ганс задрал голову к небесам, чтобы громко заорать о том, что он согласен на любую кабалу, лишь бы его сына всадник на той гигантской птице прямо сейчас доставил к доктору…Но кричать было некому. Ну, если не считать Гретты, которая уже не визжала, а тихо подвывала…Синхронно с проснувшимся Гензелем, что тоже очнулся и теперь жалобно хныкал, переодически заходясь громким, для его размеров, покашливанием. И впервые за долгое время отец семейства был рад тем звукам, которые столь шумно производит его сын. Это значило, что у него еще есть силы. Что он продержится до тех пор, пока Ганс не найдет это самое Убежище, чем бы оно не было и где бы не располагалось…Он узнает где. Вот только залезет на какое-нибудь дерево, посмотрит по сторонам и сразу выяснит, куда идти, благо заметный ориентир создатели этой листовки сделать постарались. Ну а там дойдет как-нибудь. Только убитого их спасителем обезьяномедведя обкромсает слегка, чтобы ему и детям в дороге было чем питаться.
