— Лучше, наверное, начать издали, — Ит сел поудобнее, и тоже вытащил из пачки сигарету. — Дана, скажи, ты видела животных в зоопарке?

— Да, разумеется, — кивнула та. — Кто же их не видел.

— Каждому животному требуются свои, особенные условия содержания. И это не только температурный режим, не только определенная влажность, не только степень освещения или наличие укрытий, не только размер клетки. Существуют виды, особи которых без контакта с себе подобными очень быстро хиреют и чахнут, даже если все вышеперечисленные условия для них созданы. К высшим животным это, разумеется, тоже относится. Hominidae, разумеется, высшая, то есть человек, тоже является существом социализированным, групповым, недаром одним из самых страшных наказаний для преступников является содержание в камере-одиночке. И не надо думать, что контакт с представителями своей группы сводится только к коммуникации, нет. Мы считываем, находясь в среде себе подобных, множество маркеров, которые, на первый взгляд, могут быть вроде бы незначимыми и незаметными. Звуки. Запахи. Реакции. Визуальные ряды. Всё это имеет значение, и всё это является одним из условий выживания особи. Так вот, к рауф это тоже относится.

Дана нахмурилась — она уже начала что-то понимать, но, кажется, ещё не совсем — сейчас она пыталась примерить на себя то, что сказал Ит.

— Слушай, но ведь существуют же интроверты, которые контактов стараются избегать, и лучше всего им в одиночестве, — возразила она.

— Это им только кажется, — Ит вздохнул. — На самом деле они точно такие же участники жизни группы, просто общаются немного меньше. Отправь такого интроверта на тот самый пресловутый необитаемый остров, и он будет счастлив месяц, ну два, а потом… потом ему станет очень нехорошо. Может и с ума сойти, причем от того самого одиночества, к которому так стремился.

— Ясно, — кивнул Дана. — Но ты ведь не совсем об этом говорил?

— Верно, — согласился Ит. — Не совсем. Так вот, всё мною уже сказанное точно так же относится и к рауф тоже. И даже, пожалуй, в большей степени, потому что у любой под-расы рауф эволюционный путь всегда примерно в полтора раза длиннее тех путей, которые проходят люди. Каждый раз при возникновении подобной модели природе приходится основательно потрудиться. Потому что одноактная передача генетического материала устроена проще, чем двухактная. Однако при этом в данной модели есть свои, и весьма существенные плюсы, например — в разы меньше наследственных заболеваний, за счет бо́льших размеров групп, и, следственно, минимальное количество близкородственных скрещиваний, высокий иммунитет, высокая выживаемость стареющих представителей вида, а это передача опыта и знаний в течение более длительного времени. В развитых цивилизациях — огромное количество перекрестных социальных связей, за счет семей большого размера, объединяющие монотеистические религии, меньшее количество войн, хотя без них не обходится, конечно…

— Заканчивай тут рекламировать рауф, и переходи к сути вопроса, — приказал Скрипач, вытаскивая из пачки очередную сигарету. — Дана уже всё поняла. Да?

— В основном да, поняла, — кивнула Дана. — Рауф, как и люди, существа социальные, и нуждаются в коммуникации с представителями своего вида. Верно?

— Почти, — кивнул Ит. — Но не совсем. Рауф являются феромонозависимым видом. То есть передача информации происходит еще и по этому уровню. Который у людей, между прочим, тоже существует, но не настолько выражен.

— Подожди, — попросила Дана. — То есть вот эта проблема, про которую мы говорим, она… из-за этого? Но вы же сами рассказывали, что рауф прекрасным образом жили годами среди людей, и всё было нормально.

— Верно, ты совершенно права, — кивнул Ит. — И рауф жили, и люди среди рауф тоже жили, и никто от этого не умер. Та же Лийга, например. Да, она испытывает определенный дискомфорт, находясь здесь, но болеть или умирать не собирается. Проблема в том, что мы с рыжим, во-первых, не совсем рауф, а, во-вторых, в том, что с нами что-то сделали, и только сейчас мы начинаем понимать, что именно.

— И что же? — с тревогой спросила Дана. — Ит, подожди. Ты же вырос среди людей. Ты жил в человеческой семье до тридцати трех лет…

— В откорректированном виде. И рыжий тоже, — ответил Ит.

— Ты суть самой проблемы не объяснил, — напомнил Скрипач. — Если хочешь, это могу сделать я. Понимаешь ли, мы сейчас молодые. То есть нас такими сделали, проведя через какое-то ну очень большое количество геронто, и выполнив ряд операций. Когда мы оперировали травмы, кое-что мы успели посмотреть, но, к сожалению, в тот момент не было возможности изучить всё детально, так, как нам бы хотелось. Некоторые моменты вызывали сомнения, но, опять же, проверить всё досконально тогда мы не сумели. Да и не диагностируются некоторые вещи заранее, причем без предпосылок.

— Какие именно? И что это вообще за болезнь такая? — спросила Дана.

— Это не болезнь, это состояние, — ответил Ит. — Можно назвать поздним пубертатным периодом, именно в это время молодые рауф начинают, скажем так, реагировать друг на друга. Обычно сбои у молодежи дальше появления той разновидности дерматита, о которой идет речь, не заходят, но бывали случаи гораздо более серьезные.

— В изолированных группах, — добавил Скрипач. — Как это ни странно, такого рода гормональные сбои обычно бывают в среде очень и очень богатых рауф, там, где родители стараются изолировать детей и подростков от плебса. На ранних стадиях это купируется просто сменой обстановки, и общением со сверстниками всех полов, а не только своего. Но вот на поздних…

— Погоди-погоди, — подняла руки Дана. — То есть это у всех вообще бывает, и у мальчиков, и у девочек, и у средних?

— Совершенно верно, — кивнул Ит. — Кстати, про ихтиоз — это человеческие врачи придумали. Причем на основе работы именно с девочками. Это называется «стеклянная рыбка», если случай сильно запущен, кожные изменения могут стать такими, что лечиться потом даже по пятерке придется очень долго. Кожа меняет структуру, становится полупрозрачной и блестящей. И очень тонкой, её легко повредить. Насколько нам известно, на лечение обычно уходит несколько лет. У мальчиков и средних это состояние протекает легче, хотя тоже ничего хорошего. Понимаешь, механизм довольно сложный, долго объяснять. Но если попытаться упростить… сперва начинается дисбаланс в гормональной сфере, потом он нарастает, начинается изменение работы внутренних органов, изменения по крови, в последнюю очередь начинается нарушение метаболизма костной ткани, кости становятся хрупкими, превращаются в губку, это такой вариант остеопороза.

— И это всё из-за того, что нет нужных феромонов? — с ужасом спросила Дана.

— Да, — кивнул Ит. — Точнее, потому что у организма нет возможности дать ответ на нужные феромоновые ряды, и выстроить адекватный гормональный фон. Дана, пойми, рауф и люди — это всё-таки разные расы. Очень разные. А мы еще и не совсем люди, и не совсем рауф.

— Но раньше же вы как-то жили?..

— Ох, — Скрипач полез за сигаретой в пачку, и обнаружил, что сигареты кончились. — Мы находились почти постоянно в нужной среде, кроме того, нас ещё и корректировали на начальном этапе. Вот смотри. Первые годы мы жили с изменениями в сторону человека, по той схеме, которую заложил Пятый, когда редактировал геном. Дальше — геном после попыток взаимодействовать с Сетью пришел к исходной точке, но мы тут же оказались именно что в среде, рауф в нашем круге общения было примерно столько же, сколько и людей. И, разумеется, все механизмы работали так, как положено. К тому же мы были развязаны к тому моменту, а это значит, что подростковые болячки нам грозить уже ну никак не могли. У взрослых гормональный фон стабилизируется самостоятельно. И на эту тему мы даже не думали, зачем бы? Далее. Происходит что-то… знать бы ещё, что именно, и мы оказываемся на той планете, но — в обществе Рифата и Лийги, которые, просто присутствуя рядом, давали правильную феромоновую картину, которая наши организмы, видимо, вполне устраивала. Потом мы оказываемся здесь, и пять лет ничего не происходит, потому что — что?