Читать было тяжело. Буквы расплывались перед сонными слезящимися глазами, и тяжеловесные путаные строки то и дело ускользали от рассеянного внимания. Временами она ловила себя на мысли, что, прочитав абзац, совершенно ничего не усвоила, и ей приходилось перечитывать снова — без успеха.
Взгляд скользил по страницам, а мысли блуждали где-то далеко, мысли ни о чём, текущие своевольным потоком независимо от сознания в неизведанные сумрачные дебри, лишённые хоть какой-нибудь ясности, необходимой для того, чтобы складываться в слова.
Часы и дни летели незаметно, и Эмпирика подолгу сидела над раскрытой книгой, всё чаще устремляя обессилевший взгляд в пустое пространство позади разноцветного пейзажа за окном, слишком яркого и плотного для её зыбкого восприятия, силящегося поймать нечто неописуемо призрачное в таинственных прорехах бытия. В просветах между звуками и образами, в промежутках между привычными понятиями и знакомыми измерениями, в закоулках между явью и сном.
***
«И, когда настанет тьма,
Ты войдёшь в неё сама…»
Понимание настигло её внезапно, как буря, разразившаяся над помрачневшим вмиг Агранисом. Яростный ветер врывался в открытое окно, путаясь среди страниц распахнутой книги и роняя на сонное лицо крупные капли дождя. Молния, сверкнувшая вдали над бушующим океаном, отразилась яркой вспышкой озарения в разбуженном сознании.
Разрозненные фрагменты сложились в пугающе целостную картину, непреложную и неопровержимую до ужаса.
Обрывки видений и фраз, смутные воспоминания и отрывки из книги — всё мгновенно наполнилось смыслом, единым и чудовищным.
Эмпирика кинулась бежать.
По мраморной лестнице, вниз, вниз, скорее…
Пробегая мимо этажа, где располагались покои старших сестёр, она чуть не врезалась в Эвментару.
Её золотые волосы, украшенные жемчужными нитями, рассыпались на плечах мягким шёлком, а пышное белое платье искрилось янтарными бусинами.
— Смотри, куда несёшься! — гневно бросила та.
Эмпирика застыла в нерешительности, силясь восстановить дыхание.
— Куда это ты собралась в таком виде?
— Мне нужно… я ищу отца, — с трудом выдохнула младшая сестра.
— Он занят. Погоди… Ты что, забыла, какой сегодня день? — Эвментара со вздохом презрительно закатила глаза. — Впрочем, ничего нового. Не удивлюсь, если ты вообще плохо понимаешь, где находишься и… что из себя представляешь.
Ну началось.
К подобным выпадам стоило бы уже привыкнуть и не обращать внимания, но каждый раз Эмпирику это больно задевало, и сердце её начинало полниться закипающей бессильной злобой, сдерживаемой величайшим усилием под зыбкой маской видимого равнодушия.
Но сейчас она и вправду ничего не почувствовала. Были дела посерьёзнее.
— Прошу, это очень важно…
— Важнее, чем мой день рождения?! — громыхнула сестра.
Она словно только и ждала возможности сорвать зло на Эмпирике и не дала ей даже словечка вставить, разразившись очередной язвительной тирадой.
— Клянусь, я убью тебя своими руками, если ты хоть на миг сунешься в тронный зал в проклятом игнавианском наряде! — заключила старшая сестра.
Эмпирика недоумённо хлопала глазами.
— Да послушай же! — снова попыталась объяснить она, но с губ срывались лишь досадно неубедительные рваные фразы. — Беда грозит Королевству… Нет, всему миру! Магия башен… Башни-порталы! Радош запечатал их, а я, кажется, открыла…
Эвментара выругалась.
— Конечно, лучшего времени для помешательства ты не нашла! Ты хоть понимаешь, что несёшь?! Погоди, сейчас я запру тебя в комнате и позову мастера-целителя, он заберёт тебя в свою башню и не выпустит никогда!!!
Эмпирика бессильно покачала головой. Вероятно, она и вправду потеряла рассудок, раз решила заговорить со старшей сестрой.
— …ты позоришь нашу семью! Позоришь короля! Игнавианское отродье! Ты ведь даже не его дочь…
Это было невыносимо.
Снова бежать, опрометью, не глядя, наверх, наверх, прочь…
Только не в свою комнату.
Сзади — топот шагов.
Эмпирика бросилась вверх по лестнице, в библиотеку: прятаться, таиться, скрываться, а если придётся — спасаться бегством с высокого балкона, под которым далеко внизу бушует беспокойный океан. Только не в башню целителя. Им никогда её не достать.
***
А на следующий день началась война.
И бессловесные мысли витали отголоском тревожного сна, бились точно птицы о мутное стекло, силясь поведать что-то важное, но смысл их уловить никак не удавалось.
Занавешенное окно, затемнённая комната. Резь в глазах. Голова была тяжёлой, неподъёмной — не оторвать от подушки.
Воспоминания о вчерашнем дне застилала густая пелена отупляющего сумрака. Горьковатый привкус во рту… Мастер-целитель… Дождь в библиотеке… Проклятая Эвментара…
И снова озарение — как гром. Но вспышка молнии, осветив туманный разум, растаяла в зыбком мареве забвения.
Она должна была что-то рассказать, но её никто не слушал… Судьба Королевства зависит от этого… Она не могла вспомнить, но чувствовала, что действовать нужно немедленно. Нужно снова бежать, бежать куда-то…
Тихий скрип. Шаркающие шаги. Шорох одежд.
— Вы проснулись? — раздался дребезжащий голос.
Эмпирика поморгала, щуря слезящиеся глаза, и расплывчатое синее пятно перед ней понемногу обрело форму. Это был старик Велемор, бывший феоссар, много лет пытавшийся стать Эгидиумом и с трудом добравшийся только до звания старшего помощника младшего целителя. Его держали при дворе, видимо, за какие-то давние заслуги, и, нужно отдать ему должное, Велемор всегда усердно и точно исполнял поручения, пусть даже и мелкие.
В длинной мантии, седовласый, с отвисшими мясистыми щеками и кустистыми вечно хмурыми бровями, он казался суровым, но на самом деле во всём дворце сложно было отыскать более безобидное существо, и даже в напускной ворчливости его тона было что-то жалостливое, по-детски растерянное.
— Нужно выпить лекарство, — Велемор извлёк из складок мантии прозрачный флакончик.
— Что, прямо до еды? — бессильно выдохнула Эмпирика.
Старик озадаченно огляделся.
— После, разумеется, — продребезжал он, указав на прикроватный столик, где взгромоздилось несколько тарелок.
Лёгкая тошнота подступила к горлу: даже смотреть на еду не хотелось.
Путаясь в одеяле, Эмпирика с трудом приподнялась и свесила ноги. Голова кружилась нещадно, и неустойчивый мир грозил вот-вот обрушиться и отбросить её обратно на кровать, придавив непомерной тяжестью.
Не глядя на неё, Велемор поставил флакончик на стол и засеменил прочь из комнаты.
— Стойте, — сипло выдавила Эмпирика, терзаемая безотчётной тревогой, неуёмной и нарастающей с каждым неполным от беспокойства вздохом. — А где отец?
Велемор растерянно обернулся.
— Как, вы ничего не помните?
***
Кое-как одевшись, накинув плащ с капюшоном, она снова бежала вниз по уходящей из-под ног лестнице, отчаянно цепляясь за перила.
Покои сестёр были пусты и безмолвны. Высокий зал — тоже.
Ни одного феоссара не встретилось ей по пути.
Она упрямо отказывалась верить словам старика.
Как же так?..
Всего несколько часов назад король Ингрид был здесь, а теперь… Как она могла забыть?! Нет, нет, это невозможно! Неужели она опоздала?
Но под жёлтыми крацитовыми деревьями — лишь мирные вздохи ветра, и оранжевые лучи Мерры тихо путаются в пушистых кронах, падая на мраморные ступени.
Ступень за ступенью — вниз, вниз. А вокруг — ни души. Только шелест листвы в тихом танце тени и света.
