— Ты отпустишь меня. Позволишь активировать портал — только и всего. А взамен я открою тебе расположение моей лаборатории…

— Уставленную колбами с человеческими химерами? Ту самую, которую я уже нашёл и разграбил?

Два меча выстреливают вперёд, а я бросаюсь за ними следом, заведя за спину объятую молниями левую руку. В правой — массивное чёрное копье, которым я хоть и не владею, но для метания оно подходило гораздо лучше меча. Отталкиваюсь от земли, одновременно выстреливая под себя потоком льда, со стремительностью лавины распространяющимся по залу.

Досталось даже Кэлу, но здоровье и жизнь героя меня сейчас интересовали в самую последнюю очередь.

— … ⁈

Целестия попыталась меня перехватить, но полностью провалилась — то ли от недостатка сил, то ли из-за незаметных глазу ранений, но моё копье, по которому в какой-то момент заструились молнии, раскололо её серп и остановилось перед самой грудью, начав медленно таять. Слишком медленно для действия её дара миротворца — следовательно, с ней действительно было не всё в порядке. Неужто Кэл постарался?..

Замахнувшись, я проскользнул под правой рукой Целестии и с силой ударил её в бок, отбрасывая её в сторону — и придавая себе ускорение в сторону зверолюда, заканчивающего формирование чего-то, принадлежащего к стихии огня.

Я ухмыльнулся — и лёд, к этому моменту добравшийся и до ног моего врага, ринулся вверх, пронзив его руки десятками тончайших лезвий, пышущих маной. На этом моя способность к скоростному созданию заклинаний подошла к концу, а я сам — оказался прямо перед тем, что можно было бы назвать лицом, обладай зверолюд нормальным телом.

Хватило всего одного удара, чтобы пробить его грудь и схватить сердце подземелья, по которому тут же пошли трещины…

А после — в мою руку вцепилась Целестия, панцирь которой начал сползать, словно гниющая кожа с мертвеца. Бледная, измученная, с потухшими глазами, моя кровная родственница смотрела на меня как-бы осуждающе, и я позволил себе на секунду остановиться. В ней не осталось ни крупицы прежней силы, а жизнь зверолюда была полностью в моих руках.

Что бы тот ни попытался сделать — он уже мёртв, ведь моя сила не только в руках, но и в магии, которой пропитан весь этот зал.

— Убьёшь меня — умрёт и она! Или тебе… — Я сжал пальцы правой руки, и сердце подземелья раскололось на тысячи осколков, лишив зверолюда жизни. — … совсем не важна… сестра?

— Важна. Но я уверен, что будь Целестия жива — и она одобрила бы мой выбор… — Рисковать всем ради марионетки, живого, безумного трупа, в который превратилась пусть и стерва, но всё-таки жизнерадостная девушка? Она, босоногая, стояла на моём льду, и я чувствовал, что жизни в ней — не было. Вырвав то, что осталось от сердца ублюдка из его груди, я испепелил осколки, после чего протянул руку, коснувшись указательным пальцем холодного лба Целестии. — Надеюсь, в новом мире тебе повезёт больше, сестра. А месть оставь мне.

Вспыхнуло пламя — и спустя секунду от девушки не осталось ничего, кроме покрытого слоем копоти знака из стали с незначительной примесью адамантита. Герб рода, и её имя на обороте. Значит, Целестию куда-то послали, и уже там она погибла.

— А ты, стало быть, ещё жив? — Я резко обернулся в сторону трупа, — так я думал, — зверолюда, а спустя секунду в мою сторону выстрелил ледяной шип, в кончик которого была вморожена крошечная частичка сердца подземелья. Дрожащая, словно осиновый лист, и совершенно беззащитная. Совсем неподходящее вместилище для разумного существа, но одно только то, что он пошёл на это, указывает на существование запасного тела. Ведь пробудь он в кристалле хотя бы час, и от его личности не останется ровным счётом ничего. — Гесса, помоги Кэлу и Тайрану, если ему ещё можно помочь. Мне нужно помедитировать.

Гесса — на ногах, Кэл тоже ещё шевелится. Едва ли у зверолюда тут есть ещё обладающие достаточной силой подельники. А это значит, что я могу попытаться добыть ответы, пусть для этого и придётся пустить ублюдка в мою душу. Будет не особо приятно, но ради информации я был готов пойти и не на такое.

Нужно же знать, кто решил поиграть с нашими жизнями, верно?

Часть I.

Содержащий зверски утрамбованную душу зверолюда кристалл, оказавшись в заполненной кровью древнего ящера ямке, тут же мною и вырытой, повёл себя ровно так, как и предполагалось, вступив в резонанс с напитанной маной жидкостью.

Медленно, опасаясь совершить даже самую маленькую ошибку, я начал вытеснять ману змея своей. Ведь то, что я собирался провернуть, в нормальных мирах доступно лишь избранным… и богам.

Здесь же не существовало даже самого слабенького божка, из чего следовало, что за игры с чужими душами не последует никакого наказания.

Будь оно иначе, то само существование Палача оказалось бы под вопросом, ведь эта способность точно не относилась к ментальной магии, которой едва ли под силу было перекачивать через себя такие объемы информации. Навыки, доставшиеся мне ото Всевышнего, обладали схожей механикой действия, но были привязаны исключительно к душе, что тоже косвенно подтверждало сделанные мною выводы.

Несложно сложить два плюс два.

Когда вся кровь ящера пропиталась моей маной, я добавил в «котёл» немного своей крови. После этого я удостоверился в том, что у Гессы и Ко никаких проблем не предвещается — и принялся раскачивать свою душу, постепенно уходя в себя. Я искал то самое, совсем нечасто всплывающее чувство, которое я уже успел подзабыть.

Тогда моё второе «я», фактически, само затянуло меня вглубь в тот момент ещё нашей общей души, а теперь мне предстояло самостоятельно войти в это пространство.

Тяжело? Нет. Сложно? Определённо, да.

Вдох, выдох. Кровь, текущая в венах, вздрогнула, и одновременно с тем по крови змея прошла совсем незаметная волна. Но все последующие пульсации становились всё сильнее и сильнее, а после мои глаза заволокла чёрная пелена.

Сознание помутилось, и лишь каким-то чудом я сумел ухватиться за ведущую в искомое место нить, потянув за собой и покорёженную душу из осколка сердца подземелья.

А спустя несколько секунд изматывающей борьбы, — так просто соединить полноценную душу с её искалеченным огрызком даже на время было непросто, — я открыл глаза — и окинул взглядом гигантское шахматное поле, где белые клетки были представлены мрамором, а чёрные — жидкой тьмой, которую с первого взгляда можно было легко принять за твёрдую поверхность.

Некогда синее, небо было так же расчерчено на две половины — ярко-голубую и багрово-алую. И лишь монумент Белого, второй, более разумной части меня, сделавшей всё для сохранения нашей жизни, практически не изменился. Он был всё таким же, но теперь крепко стоял на ногах, держа в обеих опущенных руках по мечу. Поначалу он показался мне расслабленным, но секундой позже я понял, что это обманчивое ощущение, и на деле в этой стойке теплится истинная мощь, до которой мне ещё очень далеко.

Хладнокровный, больше подходящий машине, нежели человеку, расчёт — не то, чем я обладал.

Единственным элементом, которому не было места в моём внутреннем мире, была невысокая колонна, на которой, скованный цепями и подвешенный за руки, висел странным образом изменившийся зверолюд, в котором не было ничего ни от зверолюда, ни от белой куклы, которой он стал перед пленением.

Серебряный скелет, покрытый редкими, имитирующими мышцы и, кое-где, кожу, наростами, был облачён в рваное подобие мантии мага.

— А ты, оказывается, и не зверолюд вовсе. Твоё настоящее имя?

— Азур. Азур Харракан. Последний из исконных костей. — Скелет поднял голову — и посмотрел на монумент Белого. — Так ты не был бесперспективен… Я — дурак, упустил из виду такой алмаз! И это пространство — каков твой ранг в секте Ловцов Душ?

— Я не знаю, о какой секте ты говоришь. Но, как ты уже заметил, здесь ни ты, ни я соврать неспособны. Предлагаю тебе ответить на все мои вопросы, и достойно проститься с жизнью.