– Какая чушь! – воскликнула Мализа.

Она затрясла головой. Льняные локоны, обрамлявшие ее лицо, бешено закачались.

– Вы болтаете нелепицу!

– Тогда почему вы так взволнованы, вейя?

– Потому что я оскорблена, вей Осгерт! Оскорблена вашими намеками. Немедленно уходите из моего дома!

Вейя Кросгейс часто дышала, ее глаза гневно сверкали, и на газетчика она смотрела с отвращением, как на мерзкое насекомое. Хальрун даже подумал, что девушка мечтает раздавить его каблуком. Он вздохнул, развел руками и сделал вид, что собирается уйти.

– Вы прогоняете – я ухожу, раз вы считаете, что вам нечего опасаться. Когда письмо Фонвия Сагрейва будет опубликовано, у вас будут все основания обвинить меня в клевете.

Хальрун медленно направился к выходу. Мализа молчала, поэтому газетчик решил, что совершил ужасную ошибку и только что выбросил свой лучший шанс завести хорошие связи. «Подумаешь!» – философски подумал Хальрун. – «Надутые, самодовольные и склочные. Это собрание ничем не лучше нашей редакции, но у меня, Ракслефа и Пелруда хотя бы имеется чувство здоровой самокритики. Расскажу им, как сел в лужу, и мы посмеемся вместе… Лишь бы Тайрик не узнал. Ему еще рано».

– Стойте! – раздалось за его спиной.

Голос был звонким и требовательным и совсем не соответствовал образу нежной красавицы. Хальрун с удивлением обернулся.

– Вейя Кросгейс?

– Что вы собрались писать? – произнесла она, топнув ногой. – Скажите мне немедленно!

Мализа стояла в центре комнаты с ровной спиной и гневно сжатыми губами. На девушке была надета объемная белая блуза с оборками и темная юбка, расширявшаяся, как колокольчик. Талию вейя Кросгейс перетянула красным кушаком, ставшим единственным ярким пятном в ее наряде. Несмотря на женственность облика и невысокий рост, поза Мализы выглядела удивительно грозно, а выражение лица напоминало обиженного ребенка. Девушка производила странное впечатление.

– Вам просто стало любопытно или ваш интерес непраздный? – спросил Хальрун, не спеша подходить.

Было непривычно ощущать себя частью события, а не сторонним наблюдателем. Работая в газете, Хальрун всегда находился вне историй, о которых писал. Даже вламываясь к Лакселю, журналист считал себя лишь сопровождением Дорена, а не полноценным участником действия.

– Я должна знать. Вы угрожаете мне?

– Нет, – ответил Хальрун в порыве вдохновения. – Чего вам бояться? Восемь лет прошло, кому есть дело до такой пыльной древности?.. Разве что одному журналисту. Я не брезгую ворошить бренные останки правды.

– Зачем вы... Чего вы добиваетесь, вей Осгерт?

Глядя на ее расстроенное лицо, Хальрун почувствовал себя злодеем, вершителем несправедливости. Лжецом он всегда был посредственным, но ведь Мализа поверила!

– Славы? Денег? Известности? – произнес журналист и прищелкнул пальцами. – Чего-то вроде этого. Хочу перестать работать в крошечной газете, которую читают одни малограмотные рабочие.

– Хотите возвыситься с моей помощью? – спросила Мализа, с презрением рассматривая Хальруна.

– Да. Именно так. Вы поняли правильно.

– Но я уже пригласила вас в свой дом, – напомнила девушка. – А вы отплатили мне черной неблагодарностью.

– Пригласили для потехи ваших богатых друзей. Полагаю, они думают, что я очень забавный человек.

– Любопытный! Любопытный и интересный, а не забавный...

– Вы меня поняли, вейя Кросгейс. Помогите мне. Я не прошу многого: замолвленного слова, щепотку поддержки… Я буду вам навеки благодарен.

Хальрун нес ерунду и с нарастающим удивлением наблюдал за гримасами Мализы. Девушка то хмурилась, то казалась готовой разрыдаться, как будто не могла решить, на каком выражении остановиться. Газетчик даже немного испугался.

– Вейя Кросгейс? – спросил он.

– Сомневаюсь, – пробормотала Мализа тонким, сдавленным голосом женщины на грани слез.

– Кхм... В чем?

– В вечной благодарности...

Ее лицо на мгновение скрылось под волосами, а затем девушка подняла голову. Глаза у нее покраснели, но Мализа уже взяла себя в руки.

– Я вам помогу, вей Осгерт. Вей Варкост знает редактора «Новостей Совета»... Или как эта газета называется? Впрочем, сейчас названия неважны... Знайте, вей Варкост мне не откажет, если я попрошу. У себя я вас тоже буду принимать, но не обещаю, что гостем вы будете желанным. Это все? Или вам нужно от меня что-то еще?

Внезапный успех ошеломил Хальруна.

– Все... Пока что... Но не медлите, вейя Кросгейс. Я слышал, скоро вы уезжаете? Это правда?

– Это правда, вей Осгерт, – кивнула Мализа. – Не беспокойтесь, я сдержу слово. А теперь позвольте проститься с вами. Меня ждут. Я должна идти. Нетта проводит вас к выходу.

Когда она почти дошла до дверей, Хальрун опомнился:

– Вейя Кросгейс! Это все? Вы ничего больше не скажите мне?

Мализа обернулась. На Хальруна она смотрела с нескрываемой брезгливостью.

– Мне нечего вам сказать, вей. Вы воспользовались удачным случаем, ошибкой моего отца, о которой я сама узнала уже после его смерти из уст негодяя, готового на подлость и шантаж ради собственного благополучия. Я думала, что освободилась, но оказалось, что это не так. Вей Лаксель стал первым, вы – вторым. Кто будет третьим вымогателем мне только предстоит узнать, но не сомневаюсь, что он скоро появится.

Слушая суровую отповедь Мализы, Хальрун удивлялся все сильнее. Дочь фабриканта признала существование загадочного послания вея Сагрейва, но держалась так, словно смерть вея Лакселя никакого отношения к письму не имела.

– Разве вей Лаксель, – произнес Хальрун, чувствуя, как потеют ладони (новое для газетчика и однозначно неприятное ощущение), – не заплатил за свою дерзость сполна?

Выпад был грубым, но Мализа не дрогнула.

– Верно, – сказала она. – Справедливость существует, вей. Лалла говорила, что любое зло рано или поздно несет наказание, а добро получает награду. Помните это, вей Осгерт.

Мализа ушла, оставив Хальруна мучиться сомнениями, была ли ее последняя фраза угрозой или выстрелом в небо, вызвавшим гром.

– Вей! Простите, вей, с вами все хорошо? – услышал газетчик.

Оказалось, Нетта стояла рядом и ждала, пока Хальрун ее заметит. В комнате было душно, и журналист почувствовал внезапную тошноту.

– Веди меня, – попросил он. – Пора мне покинуть ваш удивительный дом.

– Хозяйка была очень огорчена, – шепнула Нетта, не отводя взгляда от узорчатого ковра. – Вы сильно ее разочаровали, вей.

– Я знаю.

– Вы напрасно так поступили. Вейя Мализа – добрая и щедрая хозяйка, но она не терпит обид.

– Что же она делает с обидчиками? – поинтересовался Хальрун.

Служанка убедилась, что рядом никого нет, а затем потянулась губами к уху газетчика.

– У вейи Мализы много связей и много друзей. Она может разрушить ваше будущее, хотя вы и помогли ей однажды.

Она произнесла это как великую угрозу, но Хальрун был разочарован.

– Всего лишь будущее? За него я не боюсь.

– Как скажите, вей.

Видя, что девушка огорчилась, газетчик поспешил добавить:

– Спасибо за предупреждение, милая вейя. Я ценю вашу заботу.

Нахлобучив на голову шляпу и набросив на плечи плащ, Хальрун вернул себе привычную самоуверенность, подмигнул Нетте и покинул особняк Кросгейсов.

Накрапывал противный мелкий дождик, поэтому газетчик поднял воротник – зонт Хальрун, конечно же, оставил дома. Зато фонари уже горели и давали достаточно света, чтобы можно было идти, не боясь наступить в лужу.

Хальрун обернулся. Он посмотрел на ярко освещенные окна в доме Мализы, невесело (почти грустно!) усмехнулся и пошел вниз по улице.

На этот раз двери полицейского управления гостеприимно распахнулись перед журналистом, ведь его имя присутствовало в заветной книге. Хальрун махнул юному дежурному словно старому знакомому и проследовал в пустую приемную. В поздний час все скандалисты разошлись по домам, а письмоводитель (по-прежнему единственный) уютно дремал за высокой конторкой. Появления газетчика клерк не заметил и продолжил клевать носом.