– Помочь? – удивился детектив.

Хальрун оживился.

– Да. Допустим, ей известна судьба Мализы, но она не может выдать, откуда, поэтому и воспользовалась таким странным способом... Или она мстит обладателю «черного сердца» за что-то... Или это просто безумная женщина, верящая в силу духов.

Дорен слушал внимательно.

– Нет, – сказал он. – Только не последнее... Остальные ваши гипотезы любопытны, хоть и ни на чем не основаны.

Хальрун мог бы возразить, что воображение не должно иметь оснований, иначе превращается в нечто прямо себе противоположное. Однако ответил он другое:

– Почему она не может верить? Мистика – модное увлечение, и многие светские дамы без ума от нее.

– Но госпожа Лалла – не светская дама. Она лишь претворяется и использует слабости других ради себя.

– Мошенница и обманщица, – догадался Хальрун, обрадовавшись, что его мнение о гадалке подтвердилось, хоть и косвенно.

Дорен был менее категоричен.

– С точки зрения закона она не делала ничего плохого.

– Умная мошенница и обманщица, – подхватил Хальрун. – А что с Мализой? Ее слабости гадалка тоже использовала? Или они вместе морочили головы людям?

– Не знаю. Это тоже предстоит выяснить.

– Прекрасно! – газетчик в предвкушении потер руки. – Обожаю такие истории.

На вопросительный взгляд детектива он объяснил:

– Истории про предательства... И про мошенниц. Люди любят, когда богачи и обманщики терпят крах. Как бы все ни повернулось, кто бы ни был виноват, я и «Листок Роксбиля» окажемся в выигрыше.

Дорен промолчал. Он занял место водителя, и экипаж, пусть с рывками и остановками, но устремился вперед. К манере вождения детектива Лойверта требовалась особая привычка, а без которой у пассажиров аппарата к пищеводу начинала подступать желчь. К счастью, Хальрун был слишком предан делу, чтобы жаловаться.

– Куда мы едем? – спросил он.

– В Сартальф, – ответил Дорен, не поворачивая головы.

Хальрун фыркнул.

– Об этом я и сам догадался, детектив Лойверт. А конкретнее? Вы решили поверить откровению госпожи Лаллы?

– Откровению? – протянул детектив. – Интересное слово.

– Я знаю много интересных слов... Сартальф – большой округ. И фабрика Лакселя – большое место. Бесполезно искать там одного человека, даже если это красивая девушка.

Дорен покосился на газетчика, но почти сразу вернулся к наблюдению за дорогой.

– Мы не едем на фабрику. Есть только одно место, которое могла иметь в виду госпожа Лалла... Вей Лаксель живет в Центре, но, как мне сказали, у него имеется квартира в Сартальфе.

– Правда? Хм... Как-то это слишком очевидно, – поморщился Хальрун. – Довольно глупо было бы так выдать себя.

– Глупо выдать? Вы про кого, вей Осгерт?

Хальрун задумался.

– Про всех, наверное, – ответил он. – Не могу понять... То ли с вейей Кросгейс все получается совершенно нескладно, то ли, наоборот, слишком складно. Такое у меня ощущение, детектив.

Дорен кивнул.

– На этот раз вы на удивление косноязычны, но при этом совершенно правы, вей Осгерт. Все запутаннее, чем кажется, хотя я хотел бы ошибиться.

Хальрун знал, что девушку не нашли ни в больницах, ни в гостиницах, ни даже в мрачных ночлежках среди бедноты. Домашние слуги тоже не сумели ничем помочь, а на фабрике и вовсе до сих пор не знали, что хозяйка пропала. Дело затягивалось, и Хальрун был разочарован. Странная подсказка госпожи Лаллы являлась единственным шансом выяснить что-то про Мализу Кросгейс.

– Если окажется, что наш визит к гадалке не прошел напрасно, на радостях я угощу вас обедом, – сказал Хальрун. – Я терпеть не могу затянутые сюжеты.

– На радостях? – переспросил Дорен. – Даже если Мализа Кросгейс там, я совершенно не уверен, что она жива.

– А гадалка утверждает иное. Предлагаю довериться профессионализму невероятной госпожи Лаллы и не терзаться дурными мыслями раньше срока.

– Вы безнадежный оптимист, – ответил полицейский. – Я еще не встречал людей с таким незамутненным взглядом на жизнь… Идет! Я принимаю ваше приглашение при условии, что мы не найдем по приезду бездыханного тела или иных свидетельств смерти девушки.

– Как скучно вы выражаетесь, – покачал головой Хальрун. – Но я понимаю ваше условие. Трупы портят аппетит… Хотя вы, наверное, давно привыкли к ним? С такой-то работой!

Дорен поморщился, словно газетчик чем-то его задел. Он вцепился в руль, отчего машину повело в сторону.

– Совсем наоборот, вей Осгерт… Но я бы очень хотел к этому привыкнуть. Это бы многое упростило.

Холостяцкое логово фабриканта находилось недалеко от улицы Общественного благополучия. Полицейский экипаж проехал мимо знакомого Хальруну веселого дома, а затем свернул в узкий проулок, и там остановился. Газетчик подался к дверце, но Дорен, вместо того чтобы выйти, развернул план района и с хмурым видом стал разглядывать прямоугольники зданий. Несколько раз детектив поднимал голову, осматривался, хотя сопоставить живую улицу с нарисованной у Дорена Лойверта никак не получалось.

– Дайте-как это мне, – не вытерпел Хальрун и забрал карту у Дорена. – Куда нам нужно?

– Сюда, – неохотно ответил детектив. – На улицу Терпения и упорства.

– Ну и название! – фыркнул Хальрун. – Не хотел бы я жить в таком месте.

Детектив пожал плечами.

– Главное, что это хороший и дорогой район. Название не имеет никакого значения.

– Конечно, имеет, если звучит настолько отвратительно лицемерно… Ого! Мы свернули слишком рано.

– Вот как, – Дорен выглядел скорее недовольным, чем удивленным своей ошибкой. – Нужно вернуться?

– Именно. Я покажу, куда ехать.

Машина осторожно тронулась, сделала круг и вскоре снова оказалась на улице Общественного благополучия.

– Туда! – скомандовал Хальрун, сверяясь с картой.

– Не так громко, вей Осгерт. Я вас слышу.

Дорен дернул колесо штурвала, и аппарат вместе с пассажирами наклонило на бок. Потребовалось несколько секунд, чтобы машина выровнялась.

– Полегче! – возмутился Хальрун. – Вы...

Дорен сжал зубы, и газетчик передумал высказываться о чужой манера вождения.

– Туда, – только и сказал он. – Теперь прямо... А теперь поверните! Не так же резко...

– Тогда предупреждайте заранее! – огрызнулся Дорен.

– Я предупредил, – ответил Хальрун, а потом заметил, что они едва не пропустили нужный дом уже по его собственной вине и закричал. – Это он! Сюда!

Машина встала.

– Прибыли, – с облегчением объявил Хальрун, но это оказался не конец пути.

Экипаж напоследок еще раз дернулся, словно в конвульсии, и только после этого машина окончательно остановилась, чуть-чуть проехав нужный дом. Здание находилось недалеко от проспекта Общественного благоденствия, но было хитро запрятано среди сложной сети проулков и проездов, возникших в результате нерегулярной застройки вокруг главной улицы. Хальрун, привыкший к подобной планировке в Роксбиле, без труда ориентировался в лабиринте Сартальфа. Дорен, как оказалось, нет.

Нужный дом был на этаж ниже соседних, а его фасад украшали красивые карнизы из камня более темного, по сравнению с основной кладкой, цвета. Из того же материала строители выполнили декоративное обрамление окон.

- Наш фабрикант умеет устроиться, - заметил газетчик. – Хотел бы я иметь такое же укромное гнездышко.

- Правда? – без интереса спросил полицейский.

Он тоже разглядывал дом.

– Нет... Если бы у меня было столько же денег, а бы потратил их иначе. Мы идем, детектив?

Не дожидаясь ответа, Хальрун выскочил не тротуар, легко перепрыгнув через лужу. Дорен ухитрился поставить экипаж как раз напротив самого глубокого места.

Консьержа в доме не оказалось, зато имелся замок на двери, должную вести к общему лестничному колодцу. Хальрун задрал голову, чтобы посмотреть на нависающее над ним здание, и едва не потерял при этом шляпу.

- Попасть внутрь затруднительно, если вас не приглашали…