– Весь одиннадцатый класс, – произносит с несчастной ухмылкой друг, – я думал без руки останусь.
Ржем над дрочливым движением его ладони с согнутыми пальцами.
– Ой, – глаза Юрана закатываются, – типа вы не знали. Это был самый страшный год моей жизни! Я чуть не свихнулся! Где ваша мужская солидарность? – зеленоглазый окидывает нас возмущенным взглядом.
В кабинете, занятом нами, стоит гогот. Все помнят Романова в этот период. Чувак не вылезал из спортзала, ни свет ни заря отправлялся на пробежку в надежде нарваться на кого-нибудь, ходил злобный, как черт. Мы с Самойловым вечно спорили на них, выбешивая парня сильнее.
– Тина до сих пор должна нам по полштуки баксов! – напоминаю ему, все еще смеясь.
В школе мы с Самойловым спорили на то, когда эта парочка, наконец, переспит. Какими же мы были придурками! Однажды Тина узнала об этом споре и устроила скандал, отпинав меня по спине. После чего предложила новые правила спора – мы отдаем ей по сто баксов ежемесячно, пока она не лишится девственности с Романовым. А когда это произойдет, она должна отдать нам по пятьсот долларов. Разумеется, денег с нее никто просить не стал, мы даже оставили в покое эту тему, когда спор разрешился, чтобы не смущать девчонку, которая к тому времени покорила наши сердца. Но вот Юрана частенько этим подкалывали, потому что отвечать за Тину ему.
– Я сниму вам шлюх на всю ночь, наслаждайтесь, – парень достает телефон.
– Как, кстати, Тина?
Вопрос задает Олег, но ответ интересен всем троим. Мы все любим эту девчонку и переживаем за нее. Я точно. Она стала за эти годы членом нашей компании, нашим другом. Иногда мне хочется, чтобы она стала прежней, ударила меня, как в школе, смеялась над шутками, которых теперь либо не понимает, либо боится ответить на них.
Так бы и зарядил Романову по наглой морде за то, что он сделал с этой девчонкой с кукольным лицом.
Юран становится серьезным. Откладывает мобильник.
– Понемногу отходит. Надеюсь, – парень пожимает плечами. – Хер ее знает, из комнаты не выходит почти. К себе не подпускает, орет по ночам, ноет. Улыбается постоянно.
– А ты? – Олег и за Романова тоже беспокоится, он у нас периодически слетает с катушек.
– А че я? – на стол приземляется пачка сигарет, выкинутая Юраном. – Не трогаю лишний раз, по ночам дежурю, слезы вытираю. Хотел на море ее отправить, молчит. Да вообще все время молчит.
Парень и сам измучен. Когда Тина была в Америке, и он был готов убить каждого встреченного на улице человека, он выглядел лучше, чем сейчас. Под глазами парня появились темные круги, даже щеки немного впали, хотя по телу не видно, что он схуднул. Жалею друга, хоть то, что он сделал не укладывается в моей голове. Черт, даже представить страшно, что пережила Тина. Как он мог? Что на него нашло?
– Поехали на день рождения на остров, девчонок ее с собой возьмем, – предлагает Олег. – Может, расслабится маленько.
– Идея, – кивает Юран, и поднимается. – Ладно, я пошел. У Тины режим, ей спать скоро.
Прощаемся. Парень оставляет нас втроем. Он теперь всегда так делает. Пьет и уходит. На продолжение вечера не остается. Переглядываемся немного грустно. Наш друг меняется, и мы все это чувствуем. Никто из нас не может сказать, к чему приведут эти изменения. Романов непредсказуем.
Выпиваем еще. А через пять минут после ухода друга в кабинете появляются три симпатичные стриптизерши – Романов отдал долг. Разглядываю ловко обвивающую всем телом шест, большегрудую блондинку. Сиськи не те, которые мне хотелось мять сейчас. Но девка неплоха. Подзываю ее, уже полностью раздевшуюся, двумя пальцами и увожу в комнату, соседствующую с кабинетом. Мне все равно надо отвязаться от мыслей о пухляше. Я трахну ее позже. Никуда не денется. Не сможет она находится со мной в одном доме и не почувствовать мой природный магнетизм и обаяние. А они, без сомнения, имеются.
Щипаю большой розовый сосок стриптизерши, оттягивая его наверх, пока ее голова совершает поступательные движения к моему члену, и обратно. Слишком загорелая кожа сегодня почему-то не возбуждает, как обычно. Натягиваю ее рот посильнее, и держу, пока девка не начинает задыхаться. Отпускаю, растягивая губы в ответ на улыбку накачанного ботоксом рта работницы. Даю ей время отдышаться, и снова указываю на член. Разулыбалась тут. «Бери глубже» – рычу, отдавшись похоти, не давая ей освободить рот. Кайфую от того, как ее горло сжимает головку сглатывающими движениями. «Да, сделай так еще раз, и я отпущу тебя». Девка послушно проделывает это еще дважды и закашливается. Отпускаю обесцвеченные волосы, давая ей передышку. «Ты большой» – с этими словами из ее рта выходит слюна, набираю ее в ладонь, размазывая по груди. Черт! Женская грудь придумана в аду для пыток и наслаждений одновременно. «Зад растягивай, пока сосешь, иначе будет больно» – предупреждаю, не церемонясь. Этому я научился у Романова. Нафига растрачивать комплименты на шлюх? Они сами выбрали такую профессию, и должны приносить наслаждение без напряга со стороны клиента. Удобно – просто говоришь, чего хочешь, отбросив условности. Глаза девки расширяются. Да знаю я, что размерчик у меня опасный. Так что подбадриваю блондинку, щипая за худую щеку «не бойся раньше времени, я обойдусь без повреждений». Усмехаюсь, вставляя член в ее рот. В следующий раз закажу девку с темно-русыми волосами.
Да вашу ж мать! Как пухляш поселилась в моей голове всего за десять минут, проведенных с ней наедине? Не может такого быть! Я просто расстроился из-за ее отказа, и то только потому, что раньше отказов не получал. Типа, запретный плод сладок. Да что в моей башке? Какой она «запретный плод»? Выделывается просто. Цену себе набивает. В детском доме выросла… уверен, там групповушки похлеще, чем в нашей школе. И с такими сиськами пухляша на них обязательно приглашали. Так что малышка должна серьезно ориентироваться в сексе. Дам ей освоиться немного, а потом протестирую так, что сама на член прыгать начнет.
Блондинка прогибает спину, подставляя круглую задницу, в которую я уверенно но аккуратно вхожу. Пристраивается на локтях, шире раздвигая ноги, протяжно завывая. Немного дав ей привыкнуть к вторжению, начинаю двигаться спокойнее, наслаждаясь ее насаживающимися движениями.
Кончаю и выгоняю девку. Почему я не оставил ее на второй раунд? Она бы выдержала. Она бы и три раунда выдержала. И даже не с одним мной. И на лицо симпатичная, и фигура ничего. Только мне почему-то не хотелось видеть ни это лицо, ни гулять руками по ее телу. Какой-то механический трах получился. Без наслаждения.
Плевать. Я удовлетворен, этого достаточно.
Самойлов с Лехой тащат меня дальше. Им вздумалось потрястись на танцполе, так что едем в клуб, где эти двое выискивают жертв на ночь. Не слушаю их. И на танцпол не тянет. Грустно что-то стало. Выпиваю пару чашек крепкого кофе и сваливаю. Еду в городскую квартиру, которую не очень люблю, на даче мне привычнее. Квартира и не обжита ладом. Отец предлагал мне переехать туда, но я привык жить за городом, на просторе и свежем воздухе. Плевать, что приходится тратить время на дорогу. Да и товарищ генерал мне не мешает. Кроме того, не могу же я перевезти четырех своих питомцев в квартиру? Они с ума там сойдут. Кот Юра забьет свою подружку и двух овчарок в один угол, и будет хозяйничать в хате. А на даче и собаки и кошки могут гулять вволю, а в наше отсутствие, за ними присматривает кто-нибудь из части отца. По дороге звонит мобильник. Отец. Принимаю звонок. Его вызвали на какое-то совещание, когда вернется не знает, так что я должен присмотреть за пухляшом, и вести себя достойно. Облизываю губы, ухмыляясь, как идиот, и разворачиваю своего Патриота в направлении дачи. Ой, как я присмотрю за малышкой. Надеюсь, она уже одумалась и согласится предоставить мне свое мягонькое тельце на пару часов для детального обследования. А может и больше, там как пойдет. Секс – вещь непредсказуемая. Мчусь на дачу радуясь, что трасса пуста и мне никто не мешает разогнать своего навороченного модными примочками Патриота. Врубаю на полную мощность альбом Чиж и Ко, подпевая во весь голос.