Мне не хватало всего этого. Отвлечься от происходящего дома, забыться, почувствовать себя свободным от обязательств и удариться в загул. Шен снова обвивает меня руками, не стесняясь наблюдателей. Леха уходит от кармы, и Эшли, освободившись от руки Самойлова, идет за ним. Они не любители наблюдать. А вот Олежек остается. Думаю, сегодня в одной из наших спален Шен ждут два члена. Ну а что, она не против. Сжимаю зубы, прогоняя мысли о невестушке и продолжаю веселиться.

Вечером все собираемся у костра. Все пьяны, кроме Тины и Эшли. За первой тщательно следит ее муж, который себе не отказывает в рюмашке, а вторая не любитель алкоголя. Шен не отлипает от меня, что начинает уже надоедать, но я не противлюсь, радуясь тому, как тело отвечает возбуждением на ее прикосновения. Орловская берет бутылку колы и идет к берегу. Юран зорко следит за каждым ее движением, но остается сидеть на месте. Он привез ее сюда, чтобы позволить ей расслабиться. Последнее время у них тяжелый период. "Погоди, красотка" – отсаживаю с колен разгоряченную блондинку и иду за женой друга.

Тина усаживается на сухой песок недалеко от прибивающихся к берегу волн, и я присоединяюсь к ней.

– Ты как? – мне интересно.

Я люблю эту девчонку. Это единственная моя подруга. Действительно, подруга. Когда-то в школе, я корил себя за то, что не задружил с ней сразу, пока Романов не появился. Незаметить ее было невозможно, она выглядит как дорогая фарфоровая кукла. Идеальна со всех сторон. Но потом поостыл, так как Юран четко дал понять, что эту девочку он занял. А теперь я отношусь к ней, словно она моя сестренка. Жалею. Жить с моим другом не слишком большой расслабон. Он умеет держать в тонусе.

– Тут здорово, – девчонка улыбается, не вымученно, а по-настоящему, и я обнимаю ее за плечо, придвигаясь поближе. – Знаешь, мне это было нужно. Хорошо, что Юра не оставил меня в Москве. Я скучаю по теплу и солнцу. Почему ты не заходишь к нам последнее время? Юра запретил вам?

– Да не то, чтобы запретил. Попросил не беспокоить, пока ты не придешь в норму. Я скучал, – термошу ее за плечо, я действительно скучаю по ее мордашке.

– Приходите, – просит подруга. – Мне уже лучше. Юра не будет против.

– Еще бы, – ухмыляюсь я, – мне придется втащить ему, если он попробует не пустить меня к тебе.

– Как ты сам? Что нового?

– Тинуль, – спокойный голос Романова за нашими спинами отвлекает, – сядь на покрывало. Простудишься. И это накинь.

Друг кидает на песок сложенное вдвое толстое покрывало и накидывает на плечи жены палантин. Да, становится ветренно. Заботливый какой. Сначала чуть не пришиб, а теперь вот о здоровье печется. Хотя, сколько их помню, Юран всегда беспокоился за эту девчонку.

– Спасибо, – Орловская, ныне Романова подходит к мужу и прижимается к нему всем телом, словно он единственное, что ей нужно в этом мире. – Я недолго. Мы давно не виделись. Можно?

– Конечно.

Это мгновение нежности, когда ладонь друга проходится по спине его жены, рождает во мне чувство неполноценности. Ко мне никто никогда так не тянулся. Или я не замечал этого? Девчонки любят меня, никогда не прочь провести со мной время. Но я ни с кем не чувствовал себя полноценным. Я всегда знаю, что встречусь с ними один-два раза и расстанусь. Большего не надо. А эта парочка вместе с одинадцатого класса, и не смотря на то, что Тина чуть не лишилась жизни из-за сдерживаемых Романовым эмоций, она все равно тянется к нему. Да и Романов, кажется, забыл, по какой именно причине он взбесился тогда. Вот и мне отчего-то хочется, чтобы у меня была такая Орловская, которая будет со мной, что бы ни случилось между нами. Подходит ли пухляш для этой роли?

– Ладно, верни мне подружку, – требую я, их нежности слишком затянулись. – У нас тут приватный разговор.

– Крикни, если он начнет снимать штаны, – все тем же спокойным, размеренным голосом, на который, кажется, не влияет ничто, происходящее в мире, произносит друг, давая понять, что это шутка лишь слегка сузившимися глазами.

Тина хихикает. А я ору, что у меня не стоит на его жену, а потом извиняюсь перед его женой, если оскорбил ее таким откровением, потому как она круто выглядит. Ржем все втроем, и Романов возвращает мне свою женщину, удаляясь к костру.

– Почему ты простила его?

Я люблю Романова. Он крутой мужик и один из моих лучших друзей, и я все для него сделаю, и знаю, что всегда могу положиться на него. Но мне не понятно, почему после всего, что он вытворил, Тина еще рядом.

– Потому что он не просил прощения, – девушка кладет голову на мое плечо, и я прижимаю ее покрепче.

Это ничего не значит, мы друзья. Всем известна моя раскрепощенность и то, что я никогда не позволю себе что-то большее в отношении этой девушки. Я слишком серьезно отношусь к дружбе.

– Нам всем известно, что я была не права тогда. Юра просто не сдержался. Да и разве я смогу жить без него?

– Как это?

Орловская смотрит вопросительно.

– Не мочь жить без кого-то?

Да что со мной происходит? Какого хрена я задаю такие вопросы?

Кукольное лицо освещается игривой улыбкой, прямо как раньше. И я счастлив видеть ее такой, словно все встает на места.

– Коршун! Кудрявая твоя голова! Ты влюбился?

Что? Да нихрена! Меня так просто не взять. И потом, что я говорил недавно? Любовь – это то, что испытываешь, пока не кончил.

– Не смей мне врать! – девчонка теребит мой бок. – Иначе я растреплю все твоим дружкам, а они то уж вытянут из тебя правду. Признавайся, кто она? И можешь не врать, что это Шен.

– Конечно, это не Шен, ты же знаешь, мы с ней друзья, – пытаюсь увильнуть от ответа, но мне необходимо выговориться, хотя бы немного. – Это одна девчонка. И я не думаю, что я влюблен, ну… типа, я не думаю, что вообще могу влюбиться. Но… короче, я так хочу ее, что…

– Стоп! О великий генеральский сын, тебе что, отказала простая смертная?

Ржу. Орловская поняла меня без слов, и теперь сама тоже заливается.

– Нет, она тоже хочет, – убеждаю сам себя. – Просто она еще не поняла. Ну, типа, знаешь, у нее никого не было и все дела, и она собирается хранить девственность до свадьбы. А я не хочу жениться! – последнюю фразу выкрикиваю, меня уже тошнит от всего, что связано со словом "свадьба".

– Собираешься оставаться холостяком до пятидесяти?

– Блин, я еще молод. Я еще не все клубы обошел, не всех телок.., – осекаюсь, Орловская все таки девушка, – ну в общем, рано мне еще.

– А не боишься, что пока ты будешь гулять, она найдет того, кому нужна больше, чем развлечения?

А такое может произойти? А почему нет? Пухляш правда, хорошенькая. Есть в ней что-то безумно притягательное. Хоть я сразу и не заметил этого.

– Знаешь, скоро будет десять лет, как мы с Юрой познакомились, и за все это время он сказал, что любит меня, лишь однажды, – странно, но Орловская говорит это без грусти. – И это не важно. Любовь это не слова, и не то, как сильно ты хочешь кого-то. Это то, что ты готов сделать ради человека. Я стараюсь забыть тот лес, хоть и вижу еще во снах. Юра старается угомонить своих демонов. Потому что мы знаем, что друг без друга жить не сможем.

– А как это понять? Вдруг я просто хочу ее?

– Так же, как Шен?

Нет, не так же. Шен это такое развлечение, как и я для нее. Тут все просто, как с остальными.

Орловская улыбается, увидев мою задумчивость, а затем толкает в плечо, оглашая местность тонким смешком.

– Вот тебе и ответ.

Она поднимается и, потермошив меня по волосам, удаляется.

Это че, она мне щас намекнула, что я втюрился в пухляша? Да нее… не мог я в нее втюриться. Я невтюриваемый.

***

– Ну да, Миша твой не подарок, конечно.

Женька Хомякова, моя подруга с детского дома, опирается кулаком на щеку и грустно присвистывает. Я только что рассказала ей о разговоре с Коршуном о свадьбе и его реакции на мой отказ. Неадекватной реакции.

– То есть он, такой молодец, хочет, чтобы ты вышла за него замуж, сидела бы дома и рожала ему маленьких генералов, а он бы дальше жил, как живет? Ты же говорила, что он дома вообще не появляется.