– Я не собираюсь оправдываться перед шайкой негодяев! – скрипнул зубами Леон, лихорадочно соображая. Разбойники, судя по всему, не поняли, что он выследил Этьена и обнаружил их тайное убежище. То столкновение с коренастым разбойником было случайным, и произошло оно не у самого полого холма, а ближе к выходу из леса. Нельзя было допустить, чтобы кто-нибудь понял, что Леон нашёл полый холм.

– Я искал убийцу Люсиль, – проворчал он. – Когда-то слышал, что убийца порой приходит на место, где совершил преступление, как зверь, который возвращается туда, где охотился. Вот я и подумал, что убийца может прийти на место, где была убита Люсиль. Может, это ты и был? – он нашёл в толпе коренастого разбойника и впился в него взглядом. – Или твой дружок, который огрел меня по затылку?

Под недоумевающими и мрачными взглядами своих собратьев коренастый замотал головой, перекрестился и поспешил скрыться за спинами остальных. Леон, прищурившись, быстро пересчитал разбойников. Их было человек двадцать: не так уж и много. Впрочем, наверняка здесь собралась не вся шайка – кто-то стоит на страже, кто-то разнюхивает в деревне, узнавая свежие сплетни...

– Интересная теория, – задумчиво протянул Чёрный Жоффруа. – Убийца – зверь, охотящийся в лесу... Если так, то бедная мадемуазель де Труа может оказаться не единственной его жертвой! Кто знает, может, он избрал своей добычей молодых красавиц!

Среди разбойников после этих слов вновь пронёсся гул.

– Может, это её дядя! Я как-то видел его в деревне: глаза сверкают точь-в-точь как у волка! Такой зарежет и не задумается! – крикнул кто-то.

– У них, благородных, неизвестно что в голове! – поддержал его другой. – Думают, раз родились дворянами, так им всё можно, не то что нам, простым людям!

– А может, это вообще женщина была! – подал голос третий, смуглый и черноволосый красавец со съехавшим на подбородок платком, с падающими на лоб кудрями и шрамом, наискосок пересекающим левую щёку. – С женщиной, когда она в гневе, сам чёрт не сладит, мне ли не знать! Белокурая Маргарита, подруга Железной Руки, или его соседка, вдова англичанина, приревновала бедную девушку к кому-то и лишила её жизни! Она, говорят, была очень красива... Однажды моя Иззи застукала меня с рыжей Жанной, и мне пришлось убегать от неё в одной рубашке! А вы не смейтесь! – воскликнул он в ответ на громкий хохот разбойников. – Она грозилась вырвать Жанне все её рыжие космы и вырвала бы, не бегай Жанна ещё быстрее меня! А уж как она меня гоняла – чуть всю душу не вытрясла! Нет, друзья, нет на свете зверя страшнее ревнивой женщины!

– Это Иззи оставила тебе шрам? Тогда понятно, почему ты так боишься женщин, – хмыкнул Леон, качнув подбородком в сторону кудрявого. И тот, и окружавшие его разбойники снова расхохотались, и в смехе их бывшему капитану даже послышалось одобрение.

– А вы, я погляжу, не из пугливых, – отсмеявшись, заметил Чёрный Жоффруа. – Не теряете присутствия духа даже в плену. Честное слово, я бы даже пригласил вас в свои ряды, но вы ведь не согласитесь?

– Я не предам Бертрана, – процедил Леон, снова становясь серьёзным. У него едва не вырвалось «С Бертрана достаточно одного предательства», но он вовремя прикусил язык. Им всем, особенно скалящему зубы Этьену, незачем знать, что он знает о двуличии Вивьен.

– Что ж, это благородно, – легко согласился атаман. – Уважаю людей, верных дружбе.

Он повернулся к разбойникам, повелительно махнул рукой, и те стали потихоньку разбредаться, переговариваясь между собой и через плечо то и дело оглядываясь на атамана, оставшегося наедине с пленником.

– И что вы собираетесь со мной сделать? Убьёте? – спросил Леон, приложив все усилия, чтобы его голос звучал спокойно и даже небрежно, как будто собственная смерть его ничуть не волновала.

– Нет, ну что вы! – живо ответил Чёрный Жоффруа. – Это было бы слишком глупо с нашей стороны. Нас обвиняют в убийстве, которого никто из нас не совершал, – чертовски опрометчиво добавлять сюда убийство, которое мы в самом деле совершили! Отпустить вас, как вы понимаете, мы тоже не можем. Самое разумное – сделать вас нашим пленником и попытаться договориться с Бертраном Железной Рукой, чтобы он позволил нам спокойно покинуть лес в обмен на ваше освобождение, и получить выкуп, если он и впрямь так щедр, как говорят. Как вы думаете, он высоко ценит вашу жизнь?

Леон с равнодушным видом пожал плечами, стараясь не показать облегчения, вызванного осознанием того, что его решили оставить в живых. Он пошевелил затёкшими кистями, незаметно подёргал верёвку – она была прочной, с мудрёными узлами, нечего было и пытаться порвать или развязать её. Леон подтянул к себе ноги, потом снова вытянул их, потянулся, осторожно прислонился спиной к дереву, стараясь не задеть его затылком, и пристально посмотрел на Чёрного Жоффруа.

– Тот нищий, о котором упоминала Аврора, – медленно проговорил он. – Высокий, худой, с чёрной бородкой, опирается на костыль... Это ведь были вы, верно? Вижу, ваша хромота чудесным образом исцелилась.

– А вы догадливы, – разбойник негромко рассмеялся. – Да, тот нищий и в самом деле был я. Люблю, знаете, следить за всем лично. У церкви можно подслушать много интересных разговоров. Никто ведь не догадается, что жалкий хромой попрошайка у церкви – предводитель разбойников, наводящий ужас на всю округу!

– Аврора Лейтон догадалась, – мрачно ответил Леон. – Вы показались ей очень подозрительным нищим. Возможно, она даже поняла, кто вы такой на самом деле.

– Умная женщина, – кивнул Чёрный Жоффруа. – И она задавала правильные вопросы. Я знаю, что вызвал у неё подозрения, но не было другого способа привлечь чьё-то внимание к этому убийству, которое все считают делом наших рук. Внимание кого-то, кого будут слушать. Кого-то знатного, с незапятнанной репутацией. Надеюсь, мадам Лейтон не забыла о моих словах?

– Не забыла, – сквозь зубы проговорил Леон. «Она только о деле Люсиль и думает», – добавил он мысленно и внимательнее присмотрелся к атаману. Тот был, пожалуй, одного с ним возраста или ненамного старше. Маска скрывала половину его лица, но глаза в прорезях блестели живо и ярко. Чёрный Жоффруа был красивым, сильным и статным мужчиной, получившим хоть какое-то образование и воспитание, как показывали его слова, неглупым, как показывали его действия. Он мог бы многого добиться в рядах гвардейцев... или в рядах королевских мушкетёров.

– Вы ведь из дворян, верно? – негромко спросил Леон. Злость исчезла из его голоса, уступив место задумчивости, и чуткий слух Жоффруа это различил.

– Из дворянства у меня осталось только имя, с которым я давно расстался, и шпага, с которой я не расстанусь до самой своей смерти, – с горькой усмешкой ответил он. – Увы, мои достославные предки не оставили мне ничего, кроме долгов.

– И вы не нашли другого способа заработать денег, кроме как заняться разбоем и убийством?

– Так получилось, – атаман усмехнулся ещё печальнее. – Не этим я мечтал заниматься, когда был юношей, но не всё в жизни получается так, как мы хотим, и далеко не всегда Фортуна поворачивается к нам лицом. Вам, должно быть, непонятны мои терзания, ведь вы, как я слышал, много лет отдали службе на благо короля.

Леону в его голосе послышались укоризненные нотки, и он, не зная зачем, буркнул:

– Не думайте, что эта служба была легка и приятна. Мне пришлось совершить много такого, о чём я впоследствии пожалел.

– О, я ничего такого и не думал! – возразил Чёрный Жоффруа. – Не зря вы покинули службу при дворе и отправились в наши дикие края. А я... как говорят мои молодцы, Франция, король и господин Кольбер отбирают у нас всё подчистую, так неужели мы не можем вернуть себе хоть часть из отобранного?

Леону слишком хорошо был знаком нрав Кольбера, который не могли стереть из памяти ни время, ни вино, и ответить ему было нечем, поэтому он ограничился язвительным замечанием:

– Вы, должно быть, самые настоящие благородные разбойники из баллад? Грабите богатых и щедро раздаёте деньги бедным, так?