— А на Львовском направлении?
— На Западной Украине мы просто не смогли разместить нормальные авиаподразделения, а все аэродромы РККА немцы успели разбомбить и всю технику пожечь. Предварительно, наши потери на аэродромах превышают семь сотен машин, но точнее сказать пока невозможно, потому что со многими частями РККА там просто нет связи. Боюсь, что потери куда как больше. По крайней мере авиация РККА на Украине себя вообще не проявила никак, немцы даже Киев бомбили, посылая целые эскадрильи бомбардировщиков без истребительного прикрытия…
— Тебе нужно разобраться с этим… и виновных наказать. По закону военного времени наказать.
— Разберусь, накажу. А теперь, как говорит Старуха, перейдем к хорошим новостям.
— А без Старухи можно?
— Можно. Перейдем к хорошим новостям. Новость первая: девятая дивизия КГБ перешла в атаку на Каунасском направлении и по состоянию на полдень прошла уже больше десяти километров. Но хорошесть новости заключается в том, что местное население встречает наши части как освободителей… Вторая хорошая новость пока еще не новость, но три дивизии полностью готовы к выполнению плана «Колывань». Войска подготовлены, технические средства подвезены, начало наземной операции намечено на полночь, а сейчас наша авиация просто уничтожает все аэродромы фашистов в радиусе пары сотен километров. Судя по всему — успешно, в воздухе наши летчики какого-либо противодействия не замечают.
— А не стоит ли во второй эшелон на Ленинградском направлении направить дивизии, которые сейчас в Швеции занимаются отдыхом на природе? — поинтересовался Климент Ефремович.
— Ни в коем случае, насчет Швеции — это еще с Густавом договариваться надо, а вот в Саамскую область мы наоборот четыре дивизии РККА отправляем: что-то в Норвегии британцев много становится.
— Я просто спросил…
— А я просто ответил. Теперь перейдем к оперативному плану на завтра…
Когда совещание закончилось, Сталин подошел к Берии:
— Василевский буквально на говно исходит, настаивает на увеличении темпа наступления в Литве и буквально требует направить туда свою армию.
— А Шапошников уже план составил, и по плану мы раньше, чем через неделю всерьез наступать не сможем. Пока не подтянем из тылов автомобили, нам наступающую армию просто нечем будет обеспечивать. Не то что снаряды и патроны, еду — и ту подвозить не на чем будет. Так что работаем по плану Генштаба и не суетимся. Да, потери несем в нынешней активной обороне, но куда как меньшие, чем при неподготовленном наступлении.
— Может, все же уволить его, как Лев Захарович настаивал?
— Не стоит. Старуха говорит, что он быстро научится воевать правильно, а я ей верю, в людях она разбирается. Поэтому сейчас на юг мы направляем армию Толбухина: она сказала, что кроме него, Одессу никто толком не защитит.
— Она думает, что немец до Одессы дойти может?
— Она думает, что Толбухин там Бухарест возьмет с минимальными потерями. Но это все же не самая срочная из стоящих перед нами задач.
— Да уж… а как она сама-то?
— Как-как… пузо на нос уже лезет, но она спокойна как слон. Я ей утром вкратце ситуацию описал, а она: жалко, я думала что мы побольше самолетов посбиваем — и дальше спать пошла.
— Угу. Вчера в семь вечера еще весь Химпром перевела на мобилизационный режим работы, то есть на себя взяла ответственность буквально за миллиардные траты… как слон, говоришь? Нам бы таких слонов побольше. А на самом деле у тебя какие планы?
— Все те же. Как закончим сплошную эвакуацию из прифронтовой полосы, отведем войска на вторую линию обороны — это в Белоруссии, а когда фашист, обрадовавшись, начнет туда же войска с севера перемещать, начнем зачистку Эстонии с Латвией и освободим Литву.
— Хорошие у тебя планы, а с Украиной что делать будем?
— Я еще вчера Старухе не верил, а теперь буду ее совету следовать. Она на самом деле в людях разбирается: мне уже доложили, что во Львове почти никто на эвакуацию не согласился, как она и предупреждала. Ты не поверишь, даже евреев хорошо если процентов десять эвакуироваться собираются, а ведь там в городе половина евреев из Польши, должны же знать, что их ждет…
— Должны. А что Старуха тебе насоветовала-то?
— Отойти на линию Сталина… в смысле, в укрепрайоны по старой границе, и вот оттуда уже готовиться к наступлению. Там сейчас товарищ Карбышев срочно недоделанное доделывает, все что можно укрепить — укрепляет, боеприпасы подвозим и размешаем, прочие запасы создаем. Опять же, новые аэродромы этот укрепрайон полностью сверху прикроют…
— И когда?
— К концу июня, если фронт не обрушится. Там ведь тоже, как Старуха и предупреждала, флуктуация: у немца перевес в живой силе почти тридцатикратный. То есть она не про Украину предупреждала, а о том, что при таких флуктуациях мы фронт не удержим — а на укрепе мы уже преимущество сократить раза в три-четыре сможем.
— И будет десятикратное, думаешь, нам сильно полегчает?
— Сильно. Очень сильно, мы при таком перевесе у врага Финляндию вон взяли…
— Так то Финляндию, и не взяли, а освободили!
— Что совой о пенек, что пеньком по сове… тьфу, вот родит Старуха, пойду ей язык отрежу! А финны — они вояки тоже вполне себе упорные и умелые были. И тем не менее…
— А про мобилизацию что думаешь?
— То же самое. То есть что Старуха сказала: добровольцев на службу брать и отправлять в тыл на обучение — кроме рабочих дефицитных специальностей, если жареный петух клевать начнет, то выгребаем сначала тех, кто только что демобилизовался и по направлениям Совнаркома и НТК распределен: они еще работать толком не научились, ущерб промышленности будет минимальным. И пока всё, особой нужды объявлять всеобщую я пока не вижу.
— Это пока, а как припрет?
— Припрет, так облегчимся. Необученный боец создает проблем больше, чем решает, поэтому пока в школах — во всех — вводим начальную военную подготовку, и девочкам тоже, но уже по желанию. А на предприятиях не оборонного профиля организуем кружки по военной подготовке. Но так, чтобы просто оружие новое освоили: карабинов-то у нас уже достаточно, всю РККА на них перевели, теперь, считай, на склады работаем…
— Понятно, согласен. Помощь от кого нужна?
— Кто бы тебе помог!
— Да уж… Старуха в декрете, а без нее… тьфу, опять мы туда же! Вечером заседание у Шапошникова, два вопроса к рассмотрению. Первый: Тува и Монголия просят рассмотреть вопрос о приеме в РККА тамошних добровольцев, второй — товарищ Ким предлагает отправить на фронт еще и корейских пять-семь дивизий… С одной стороны вроде глупость, но…
— Ты не поверишь, — на лице Лаврентия Павловича впервые за этот день появилась легкая улыбка, — Старуха еще неделю назад мне сказала о неизбежности таких предложений и даже объяснила подробно, почему мы предложение Кима должны будем с благодарностью принять… в ограниченных масштабах, а предложения Тока и Чойбалсана с еще большей благодарностью отклонить.
— И почему?
— До вечера не потерпишь? Ну тогда я пару минут еще у тебя займу… по пути к обеду. У меня приказ хорошо кашку кушать.
— Нино? — понимающе улыбнулся Сталин.
— Нет, начальство! Сам же Старуху зампредом ГКО назначил, вот она и стала надо мной начальницей. А она строгая! Пойдем, тебе тоже не стоит о еде забывать: силы нам сейчас как никогда нужны…
Вера, несмотря на начавшуюся войну, весь день провела совершенно обычно: погуляла с детьми, вовремя ела, днем поспала еще пару часиков. А вернувшемуся с работы Вите сама приготовила вкусный ужин.
— Вер, ты что, совсем перестала делами государственными заниматься? — с некоторой тревогой поинтересовался ее муж, когда она отказалась выслушивать его рассказ о том, что творится на работе. — Ты себя хорошо вообще чувствуешь?
— Нормально я себя чувствую. Просто не волнуюсь напрасно о том, на что повлиять никак не могу. Мне вообще волноваться вредно.
