Рабочий день начался спонтанно. Стефан сначала выжидал, пока коллеги придут и перестанут ходить в служебное помещение. Так настало время работать.

В кафе приходила много посетителей. Даже в туалет нормально не отлучиться: Стефана уже на выходе окрикивали, спрашивая, закончил ли он со своими делами

Все только и делали, что носились вокруг столиков, и Стефан проигнорировал тревожный звоночек в виде лёгкой боли в руках. Билл и Ален отдавали на кухню все новые и новые заказы, повара все готовили и готовили, а официантам приходилось относить и относить.

В такой горящей суете кафе даже не закрылось на обеденный перерыв – поток был сумасшедший.

Боль стала сильнее. Стефан чувствовал, что пора завязывать с самоотверженностью и идти в отступление. Решив, что сейчас точно последний поднос и он пойдёт обрабатывать руки, вдруг…

Резкая вспышка, из-за которой сердце пропустило удар. Дышать тяжело, руки затряслись, ноги подкосились. Стефана оглушило, и он рухнул на пол. Поднос перевернулся в воздухе, тарелки разлетелись вдребезги, встретившись с полом. От падения Стефана по залу разнёсся неимоверный грохот, а сам он растянулся на полу, трясясь как осиновый лист и стискивая челюсти от боли, чтобы не закричать.

Люди синхронно издали «Ах!», после которого в зале воцарилась гробовая тишина. На шум сбежались остальные официанты и кассиры. Кряхтя, выбежал Джоб.

– Стефан, что случилось?! – воскликнул босс. Стефан не мог и слова из выдавить, все оставшиеся силы бросив на дыхание. Заметив, как дрожат руки Стефана и как он напряжен, Джоб покачал головой. – Бог ты мой, бог ты мой, Стефан… Давайте, ребятки, поднимаем его.

– Не трогайте только руки! Берите за подмышки, – неминуемо предостерег единственный, кого посвятил в такие детали Стефан. – Нет, лучше давайте я сам.

– Ален, ты справишься? – спросил Джоб с беспокойством.

– Я уже так его поднимал.

Стефан, к сожалению, не мог сопротивляться вторжению в личное пространство и рукам, поднимающим его. Голова прояснилась, и, чувствуя опору, Стефан позволил себе чуть облокотиться об Алена.

– Идти можешь?

– Погоди, – попросил Стефан, чтобы сделать ещё несколько дыхательных циклов. Это немного помогло.

В какую же безвольную куклу его превращали физические страдания, раз он позволял себя трогать кому—то вроде Алена! Ален увёл его из зала под успокаивающие клиентов речи Джоба:

– Уважаемые гости! Я прошу прощения за произошедшую неприятную ситуацию. Нашему официанту стало плохо совсем внезапно, никто такого не ожидал, даже он сам. Мы также извиняемся перед теми, кто не смог получить блюда. Приложим все силы для того, чтобы они оказались перед вами как можно скорее!

Люди начали успокаиваться, Лана пришла для того, чтобы разделаться с беспорядком.

Стефана отвели в служебку, усадили как можно удобнее. Он уже нормально соображал и четко воспринимал окружающее. Перед ним стояли Ален, Билл и Эмбер.

– Стефан, так что это было? – вновь задал вопрос Джоб, присаживаясь рядом со Стефаном.

– Руки, старик, – коротко ответил Стефан, откинув голову к стене.

– Ну и напугал ты нас, чувак, – сказал Билл, и Стефан снова удивился, что тот умеет составлять длинные предложения. На него так влияет соответствующая компания? – Ладно, я пошёл.

Джоб кивнул ему со словами «Иди, иди». Стефан глубоко вздохнул.

– У тебя с ними что-то серьезное, раз так сильно болит? Стефан, это надо лечить.

– Увы, оно не лечится, – тот опустил голову, посмотрев на Джоба, который снова покачал головой.

– Ох-ох-ох. Прости меня, Стефан, это я виноват, что так задержал обеденный перерыв. Загонял вас! Сам придумал и сам нарушил, – запричитал Джоб, посчитав, что причиной плохого самочувствия Стефана стал он, поскольку не обеспечил своевременный отдых.

Стефан поспешил это опровергнуть.

– Дело не в перерыве.

На самом деле в нем. Если бы работа приостановилась вовремя, ничего бы не случилось.

– И как ты с такими болям живешь, интересно? – вдруг поступил вопрос от Эмбер, с которой Стефан доселе никогда не контактировал. Он обратил на неё долгий изучающий взгляд, анализируя, ответить или нет.

– Я это контролирую, – сказал он, но в интонации читалось предупреждение не совать нос.

Эмбер хмыкнула и покинула помещение.

Джоб и Стефан посидели ещё пару минут, а Ален, облокотившись о стену, наблюдал. В наступившей ощущались нотки ожидания. Каждый ждал чего—то своего: что кто-то начнет разговор, что уйдет первым.

Разорвал этот замкнутый круг Джоб.

– Стефан, может быть, тебе домой поехать, раз ты себя плохо чувствуешь? Такси вызовем. За счёт заведения.

Стефан поморщился.

– Не могу.

– Почему?

Стефан посмотрел на Джоба моляще-беспомощно, желая только одного – чтобы старик отстал. Но из уважения Стефан не мог позволить себе грубость.

– Старик, на то есть свои причины.

– Не стоит издеваться над собой ради лишних денег. Тем более это я во всём виноват. Тебе же будет в тягость работать в таком состоя…

– Дело не столько в работе. Просто сейчас я не могу вернуться дома. Оставьте меня ненадолго в покое, я ещё немного посижу и вернусь в зал. Мне уже лучше. Можешь вычесть из зарплаты стоимость блюд и посуды, которые я испортил. Все нормально, такое бывает.

Джоб в третий раз покачал головой. Он ещё немного посидел рядом, ожидая, что Стефан изменит мнение. Но не увидев никаких подвижек, со смиренным «Ладно» поднялся и прихватил с собой Алена. Стефан с облегчением выдохнул, оставшись один.

Он посмотрел на настенные часы, которые показывали четыре часа дня. Ну, конечно. Вот и оно.

Недолго насладившись одиночеством, Стефан вытащил из шкафчика бутылку водки и скрылся за дверью служебного туалета. Там его снова выворачивало наизнанку, снова неистово дрожали руки, шипя в агонии.

Если бы Стефан не был так беспечен и распорядился временем до смены рациональнее, ничего бы не было. Он пропустил утреннюю обработку рук, из-за чего жахнуло спустя восемь часов.

Чертово правило 16-8 порой выматывало. Стефан уже не помнил себя, не следящим за временем. Отпустить все на самотёк сегодня было огромной ошибкой. Сказались события последних дней, из-за чего он ударился в переработку и забивание на собственное состояние.

Закономерность 16-8 определяла, когда Стефана ударит волна боли. Всегда было больно в полночь, потому что это время обнуления и начала новых суток. За один-два часа нужно было обязательно обработать руки, чтобы болело не так сильно.

Следующее промывание ран следовало в восемь утра. Это промежуточная точка. Если Стефан успеет к этому времени, то на оставшиеся шестнадцать часов может не беспокоиться о своем состоянии. Потребуется просто подготовиться перед полуночным обострением.

Но если утренние процедуры не будут соблюдены, боль пронзит в 16 часов дня – спустя восемь часов после промежуточной точки и шестнадцать часов после полуночи – основной точки.

Тяжело ли жить с этим? Да.

***

Ален просто хотел сходить в туалет. Ничего такого. Ни за кем подглядывать он не собирался.

Но дверь служебного туалета не была плотно закрыта. ИДоносились странные шипящие звуки, словно жженный на сковороде сахар резко залили водой. Находящийся внутри человек тяжело и рвано дышал.

Ален из любопытства посмотрел в щель и ужаснулся: Стефан плеснул водку себе на руку, словно окропленную черными брызгами, и эти «брызги» вмиг растворились, улетучиваясь черными дымом. Стефан согнулся пополам, зажмурившись от боли.

Ален поспешил прочь, пока его не заметили. И хоть был найден ответ на вопрос, что с руками Стефана, появилось ещё больше загадок.

Что это за черные субстанции? Почему они превращаются в дым? И почему рядом с ними такие глубокие и страшные раны?

Каким недугом страдает Стефан?

***

На запоздалом обеденном перерыве тайное стало явным.

– Босс, – окликнул Джоба бармен Майкл, – в баре недостача. Не хватает одной бутылки водки, хотя я точно помню, что она вчера была. После смены я проверял холодильник.