Билл был более краток насчет своей жизни и рассказал, что поступал в Community Colleges[3], но бросил спустя семестр из-за жизненных трудностей. Снова пойти учиться не может из-за того, что «деньги идут на другие нужды». Какие – Билл не поведал. Да и Эмбер не пояснила, что же она делала весь год после отчисления из колледжа при Стэнфорде.
После переселения в дом Джоба Ален узнал, что Эмбер и Билл живут в самом концу его улицы. Однако о визите в гости как к нему, так и к ним не заикался. Он считал, что ещё рано, да и неловко было. В итоге Эмбер пришла сама.
Макароны с сыром были подогреты, чай заварен, маффины выложены на тарелки, брауни порезан. Эмбер решила помочь и высыпала мармеладные бобы из упаковки в пиалу. Все было поставлено на стол, а первым делом – макароны под одобрительный взгляд Стефана.
Было увлекательно наблюдать за ним в хорошем расположении духа. Еда творит чудеса даже с таким человеком, как он.
Ален думал, что Стефан вырзит благодарность, но тот лишь молча притянул тарелку к себе. Это несколько разочаровало, особенно после того, с каким энтузиазмом Стефан спрашивал о предстоящих лакомствах.
Ален понимал, что Стефан – человек сложный, но он не переставал верить в лучшее в Стефане. Отчаянно хотелось убедиться, что Стефан не законченный человек, каким его считали многие. Ален наслушался от коллег мнения о нём, и все сходились в мысли, что со Стефаном бесполезно разговаривать и толку с него никакого.
– Чем сегодня занимался? – откусив маффин, поинтересовалась Эмбер.
Чем можно заниматься в выходной? Конечно, отдыхать от работы, но у Алена это получалось не очень. Он еще не мог привыкнуть к так круто изменившейся жизни.
Раньше он жил, как на пороховой бочке, и все время ждал, когда бомбанет. Громыхало по несколько раз в день. Сейчас в доме ни криков, ни избиений, а Ален предоставлен сам себе. Может, поэтому он выносит брюзжание Стефана довольно спокойно? В жизни он насмотрелся чего похлеще, а характер соседа по сравнению с этим – капля в море.
Нет, конечно, поведение Стефана местами неприятно, но это не то по сравнению с адом, в котором пребывал Ален.
Ален ждал подвоха. Казалось, прямо сейчас в его комнату нагрянут и смачно ударят большой ручищей по лицу и только потом скажут из—за чего, да и то не факт. Мерещились фигуры ффостерных родителей на улице среди прохожих, среди посетителей в кафе. И каждый раз при виде едва ли похожего на них силуэта сердце пропускало удар.
Все кончилось для Алена, но не для Мартина с Пахитой.
Ален жалел, что стало все равно именно на него. Он бы хотел, чтобы Мартин и Пахита оказались на его месте. Хотя… Тогда кто им, маленьким, поможет? С каждой зарплаты после смены Ален откладывал некоторую часть для них. Так он делал всегда и будет, наверное, продолжать до тех пор, пока Мартин и Пахита не повзрослеют.
Ален хотел им позвонить, но одернул себя – рискованно. Так что просто оставил послание, спросив, как дела. Пахита ответила спустя три часа, что все нормально, но телефон ей официально ещё не вернули.
Переживания по поводу семьи Ален записывал в тетрадь, которую Стефан обнаружил позавчера на столе. Оскорбило то, что Стефан в нее заглянул. Хотя Алену не привыкать – и фостерные, и родные родители рылись в его карманах и сумках, когда им вздумается. Но даже у него, переносившего неуважение день ото дня, есть чувства.
Ален на выходных занимался домашними делами, обустраивал комнату. Он понемногу занимался этим, заглядывая в магазин рядом с домом после работы. В первый день он отоварился в гипермаркете, купив кроме продуктов душевую одежду и бытовые принадлежности – одни трусы, одни носки, зубную пасту, щетку. Даже хватило на залежавшуюся футболку по скидке в семьдесят процентов.
Ален подкупал одежду в секонде, исходя из оставшихся в свободном доступе денег. Билл предлагал отдать просто так вещи, которые он не носит. Ален говорил, что подумает, но на самом деле решил, что не возьмет. Уж слишком он хорошо устроился. Сначала прилип к человеку, вынудив его дать место для ночевки, потом благодаря связям устроился на работу. А теперь живет бесплатно в чужом доме. Это уж слишком.
Билл, наверное, понимал, что «Я подумаю» означало отказ, так что не настаивал.
В комнате стало уютнее после того, как Ален украсил её безделушками. Он купил дешевую картину с морем, статуэтку в виде тигрёнка, кактус в горшке и две маленькие плюшевые игрушки: пингвиненок и кенгуру. Они напоминали Мартина и Пахиту: Мартин – это пингвин, а Пахита – кенгуру. Ален решил, что обязательно подарит им эти игрушки при встрече.
Он хотел поскорее с ними увидеться. Так странно было жить в чужом городе, где столько малознакомых людей, расположенных к нему. Подобное может происходить с кем угодно, но не с ним. Вот сейчас он проснется, и все исчезнет. Так ведь не бывает!
Рассеивал самобичевательские мысли своим хмурым лицом Стефан. Так сказать, заземлял Алена. А Эмбер уже, походу, раздражал. После рассказа Алена Билл сетовал на клиента, который его сегодня постоянно поторапливал, а Стефан все ел и молчал. Эмбер не сводила с него глаз.
– Ты ничего не хочешь сказать? – наконец не выдержала она. От её игривого настроения, с которым она хотела дразнить Стефана, не осталось и следа. Ален даже не успел отследить эту перемену.
– М? Что сказать? – не понял Стефан, потянувшись за брауни с лимоном и лаймом. – Зачетный, кстати. Где купил?
Но не успел Ален открыть рот, как Эмбер продолжила:
– То, что ты сказал мне позавчера.
– А что я сказал? Мы много о чем говорили.
Кажется, это стало последней каплей.
– Господь, дай мне сил. – Она встала из-за стола, с размаху бросив вилку в блюдце. Только тогда Стефан поднял на нее глаза, но почти сразу переключил внимание обратно на еду.
Аппетит и беседу Стефан явно портил. Он был слишком отрешен от троицы, полностью сосредоточившись на содержимом тарелок, которое нещадно кончалось. Эмбер не доставала его вопросами, хотя это и было её изначальной целью.
– Что… Что произошло? – недоумевал Ален, а Стефан как ни в чем не бывало потянулся за мармеладными бобами, взяв сразу горсть.
Билл прочистил горло. Это было неожиданно для них обоих.
– Я схожу за ней, – вызвался он, но Ален опередил.
– Давай лучше я.
Билл застыл на согнутых коленях, решая: выпрямиться и пойти или сесть. Он поджал губы и смиренно вздохнул и сел. Алену поговорить с подругой нужнее.
Эмбер – довольно крепкий орешек, и еще позавчера она нещадно подкалывала Стефана, доводя до ручки. Но сегодня все было наоборот. Ален не до конца понимал, что послужило причиной вспышки её гнева.
Подруга села на пол в закутке под лестницей. Ален сначала не заметил её, почти прошёл мимо, но подруга – то ли специально, то ли так совпало – вздохнула, и он повернулся к ней.
– Эмбер, – Ален опустился на корточки рядом. Та сидела, согнув ноги в коленях и обняв их. – Ты чего?
Девушка посмотрела на него, как на дурачка, почти что с тем же выражением лица, что и Дана Скалли из «Секретных материалов» [4]
– Ты серьезно? – вымученно ответила она вопросом на вопрос. Ален нахмурился.
– Я не понимаю…
Эмбер выпрямила ноги, облокотившись спиной о стену.
– Я говорила позавчера, что он тяжелый случай, больше в шутку. Но сейчас мне не до смеха, Ал, – серьезно начала она. – Ты как с ним вообще живёшь? Как ты можешь ему такое позволять?
– Какое «такое»? – уже и позабыв про нелюбимую форму имени, переключился Ален.
– Такое, где тебя смешивают с грязью.
Ален был обескуражен столь громким заявлением. Эмбер скрестила руки на груди и устремила на него пронзительный взгляд. Сердце отчего—то ухнуло камнем вниз.
– Я не понимаю, о чём ты…
– Ален, прекрати, пожалуйста, – начала злиться Эмбер. – Ты посмотри на этого чмыря! Обжирает тебя и даже «Спасибо» не говорит! Как будто так и надо. Нет, я понимаю, что это, так сказать, плата за наше присутствие, но как можно быть таким бесстыдным?! Я чуть вилку в глотку ему не воткнула. А я с ним лишь второй день общаюсь тет-а-тет!
