Ещё и выступать мы должны были на сцене, в актовом зале, и ради двух песен я теперь корячился, перетаскивая оборудование в зал. С другой стороны, к сцене тоже надо привыкать, с её высоты всё видится совсем иначе.

— Здравствуйте, Любовь Георгиевна! — воскликнула Варя, забегая в каморку.

Варя снова скользнула по мне неодобрительным взглядом, молча принялась отцеплять провода от синтезатора. Она весь день выпытывала у меня, с кем я подрался, а я, как партизан, молчал и отнекивался. Обиделась. Даже при том, что я пообещал объяснить всё чуть позже.

Затем пришла Света. Она ничего не выспрашивала, просто покосилась на меня удивлённо, и всё. Толик, расстроенный тем, что вместо поклейки моделей он будет играть на басу перед Коброй, казалось, и вовсе ничего не заметил. Или не обратил внимания.

Катя пришла последней. Почти опоздала.

— Здорова, ребят… Ого! Саш, кто тебя так? — воскликнула она.

— Кто-то из твоих друзей, — сказал я. — Имени я так и не спросил, шапка у него олимпийская, с мишкой. Но ему тоже досталось.

— Артём… — пробормотала Катя. — Идиот, ну что за идиот? Саш, прости, пожалуйста!

Варя ревниво покосилась на меня, посмотрела уничижительно.

— Возле дома меня поджидал. Или выследил, не знаю, — сказал я. — Короче, ухажёру своему скажи…

— Никакой он мне не ухажёр! — перебила меня барабанщица. — Пошёл он в задницу! Я ему три раза сказала уже!

— Непонятливый, — вставила Света.

— Да достал уже! — выпалила Катя.

— Он-то думает, что ты его девушка, — сказал я. — И что мы с тобой встречаемся.

Варя едва не задохнулась от гнева. Любочка наблюдала за нами со снисходительностью взрослого, приглядывающего за детьми.

— И чё ты его, побил? — поинтересовался Толик.

— Ничья, пацаны растащили, — сказал я.

Мы принялись выносить оборудование на сцену, подключать всё, проверять звук. Когда всё было готово, Любочка побежала в учительскую, за Коброй. Мы ждали на сцене, я разминал пальцы, наигрывая этюды на выключенной гитаре.

Через десять минут томительного ожидания в актовый зал вошла завуч по воспитательной работе, следом за ней семенила Любочка.

— Здравствуйте, ребята, — холодно произнесла Кобра, усаживаясь на стул прямо напротив сцены.

Мы поздоровались в ответ с нашими единственными на сегодня зрителями.

— Саша! Что с лицом? — строго спросила Капитолина Григорьевна.

— Бандитская пуля, — пошутил я.

— Вы не можете выступать в таком виде! — заявила Кобра. — Вы позорите облик советского школьника, комсомольца!

Я почувствовал, как внутри всё сжалось в тугой тошнотворный комок, услышал, как сзади Катя прошипела что-то матерное.

— Как вы это себе представляете? Вы же собрались защищать честь школы! — продолжала Кобра.

— Заживёт, — сквозь зубы процедил я.

— Капитолина Григорьевна! Мы его загримируем! Да и Саша же будет на сцене, далеко! Ничего не будет видно! — попыталась спасти меня Любочка.

— Кому надо — те увидят, — холодно процедила завуч. — Люба, не несите ерунды. Это никакой грим не исправит. Он же… Он же выглядит как карикатурный хулиган! С этим фингалом!

— Капитолина Григорьевна, ну какой из меня хулиган⁈ — воскликнул я. — Тоналкой замажу синяк, да и всё!

— Какой ещё тоналкой, Саша! Никакого грима! — категорически заявила Кобра.

— Может, хотя бы послушаете, как мы играем? — вздохнул я.

— Вообще-то у артистов у всех грим! — заявила Варя. — И там выступать будут тоже с гримом!

— Ладно, давайте, показывайте вашу самодеятельность, — проворчала завуч, выразительно поглядев на часы. — Может, к Новому Году выступите.

Девочки заметно приуныли.

— Капитолина Григорьевна, а может, маску сделать? Типа карнавальную, венецианскую! — предложил Толик. — Или вообще всем сделать! Яркие, пёстрые!

Кобра задумалась, сложила руки на груди, взглянула на меня ещё раз.

— Здорово же! И плащи сделать! Тёмные! Всем! — добавила Света.

Ей, кажется, идея с масками понравилась больше всех.

— Ладно, костюмы можно… Если успеете… — произнесла Кобра. — Хорошо… Репертуар показывайте.

Мы приободрились. Я обернулся к остальным, скомандовал играть «Одного в темноте», Катя дала отсчёт.

Со сцены, даже перед пустым залом, всё ощущается иначе. Совсем иначе. Любочка завороженно качала головой под медленный ритм баллады, Кобра спокойно смотрела на меня, играющего на гитаре. Наша музыка ей, очевидно, не слишком-то нравилась, но эту песню она хотя бы терпела.

Текст… Держался в рамках приличия, несколько эпитетов пришлось заменить на чуть более безобидные, так что Капитолина Григорьевна без проблем дослушала всё до самого конца. Даже в ладоши похлопала, хоть и без энтузиазма.

— Уверены, что эту песню на конкурс хотите? — спросила она. — Музыка красивая, но смысловое наполнение… Какое-то не слишком подходящее.

— А мы можем только одну на конкурсе сыграть? — спросил я.

— Если две успеете, можете и две сыграть, — сказала завуч. — Оцениваться будет выступление в общем. Если одну сыграете хорошо, а вторую плохо… Ну, сами себе всё испортите.

— «Мирный атом» играем? — громким шёпотом спросила Варя.

— Да… — ответил я и проговорил в микрофон. — Следующая песня… «Мирный атом». Слова Александра Таранова, музыка Александра Таранова, исполняет ансамбль «Высокое напряжение».

Кобра приготовилась слушать. А мы начали рубить по-настоящему тяжёлый металл, аналогов которому ещё не было даже в калифорнийских гаражах. Катя молотила по барабанам изо всех сил, я тряс несуществующим пока хаером, играя сложный пассаж, Света высекала квинты из своего красного «Урала». Стену звука мы обеспечили такую, что Кобра даже засунула пальцы в уши. Не только лишь все могут воспринимать подобную музыку с первого раза. Иногда требуется время, чтобы привыкнуть.

Но всё-таки она не стала нас прерывать, хотя изначально я думал, что она потребует всё выключить и покинуть сцену. Я сыграл гитарное соло, Варя сыграла соло на клавишах, мелодии причудливо переплетались, перетекая одна в другую. Вышли на последний припев, на концовку, закончили.

Кобре понадобилось немного времени, чтобы прийти в себя. Поначалу она молча играла желваками и пристально глядела на меня.

— Это… Немного шумно, — наконец сказала она. — Ни слова не разобрала. Есть красивые моменты, но в целом… Просто шум.

— В этом заключается вся суть песни… — начал я, но завуч меня перебила.

— На конкурсе такую какофонию никто слушать не станет, — заявила Кобра. — Даже с красивыми мелодиями посередине.

Сама ты какофония.

На этот раз Любочка молчала и выступать в нашу защиту не торопилась. Она тоже впервые услышала эту песню и была немного ошеломлена.

— Это вы играть не будете, — безапелляционно заявила Капитолина Григорьевна. — Ограничитесь первой песней. Не шедевр, но сойдёт.

— Капитолина Григорьевна! — воскликнула Варя.

— И это я ещё не читала текст этой вашей… Песни, — добавила Кобра. — Вот уверена, там тоже какая-нибудь чушь написана.

Точно, тексты же я так и не предоставил. Забыл.

— У нас ещё «Каскадёры» отрепетированы, — тихо произнесла Света.

— «Земляне»? Играйте, — сказала Кобра.

Начали «Каскадёров», но без особого рвения. Все были подавлены запретом завуча по воспитательной работе, так что каскадёры откровенно лажали, падали мимо матов, не успевали выпрыгнуть из горящей машины, ломались и убивались. Мы даже не старались, это было слышно во всём.

— Ну вот, другое дело! Это я понимаю, песня как песня! — воскликнула Кобра, когда мы доиграли последние аккорды. — С этим можно даже и на конкурсе победить!

Мы все горько усмехнулись. Кто-то совершенно не разбирается в музыке. Победить с этой песней мы сможем, только если все остальные сыграют ещё хуже.

— Значит, так! Так и быть, играете первую, а потом «Каскадёров»! — приказала Кобра. — Всё же это конкурс творческой самодеятельности, а не чужих перепевок. Вторую вашу… Как-нибудь в другой раз. Не здесь.