— Можно подумать, ты перед сценой не нервничаешь! — фыркнула Варя. — Портвейн-то заранее купил!

— Это другое, — сказал я. — Это не страх.

— А что? — хмыкнула она.

— Просто… Волнение… Предвкушение. Я люблю сцену, — сказал я.

— Можно подумать, ты её за одно выступление полюбить успел, — хмыкнула она.

Опять ляпнул немного лишнего. Не подумал, забылся.

— Может и успел, — сказал я.

— А мне всякий раз страшно… Хоть и на конкурсах выступала, и на концертах, — призналась Варя.

— А потом выходишь и всё тут же проходит? — спросил я.

— Да, — улыбнулась она.

— Ну вот, главное заставить себя выйти, — посмеялся я.

Мы вновь не заметили, как очутились возле её дома. В окне горел приглушённый свет.

— Как мы быстро дошли, — произнёс я.

— Ты замёрз, наверное? — спросила Варя. — Зайдёшь? Чаем отогреешься.

Предложение более чем заманчивое. На улице уже дышалось, а я так и шёл в одной рубашке.

— Не откажусь, — сказал я.

Тем более, возвращаться домой мне не хотелось. Лучше я ещё немного побуду в компании нашей прекрасной клавишницы. Пусть даже в присутствии её бабушки.

Она открыла калитку, я вошёл следом за ней в ограду, поднялся на крылечко, зашёл вслед за ней в тёмные сени. Варя распахнула дверь в хату и крикнула:

— Бабуль! Мы с Сашей, чаю попьём! Недолго!

Елизавета Константиновна вышла нас встретить, оглядела нас критическим взором.

— Варвара! Вот говорила же тебе, кофту надень! — укоризненно произнесла бабушка, глядя на продрогшего меня.

— Здрасьте, Елизавета Константиновна, — сказал я.

Она благосклонно кивнула, поставила чайник на плиту.

— Ишь, кавалер… — тихо пробормотала она, уходя в комнату и оставляя нас с Варей наедине.

Я прильнул к печке, отогревая замёрзшие ладони. Варя принялась выставлять на стол всё необходимое, заварник, сахарницу, плошку с конфетами. Я глянул на часы, висевшие над столом. Половина девятого. Надо же, есть шанс даже успеть домой без скандала.

По телу разливалась приятная истома, я несколько раз поёжился, вздрогнул, прогоняя холод, забравшийся под кожу. Наконец засвистел чайник, Варя позвала меня за стол, но я помотал головой, не желая отлипать от печки. Сейчас бы под одеялко, и была бы вообще красота.

— Тебе сколько… А, точно, без сахара, — сказала Варя, разливая чай по кружкам.

Сначала из заварничка, а потом долить кипятка до нужной крепости, чтобы цвет из тёмно-коричневого стал янтарным. Запах натурального чая пощекотал мои ноздри, всё-таки заставляя переместиться за стол.

— Запомнила? — хохотнул я.

— Ты из моих знакомых один такой, — сказала она.

— Это же чай! Его китайцы знаешь как пьют? — спросил я.

— Как? — спросила Варя.

— Из вот таких вот пиалочек, — показал я двумя пальцами. — Меньше, чем наши стопки.

— Да ты шутишь, — не поверила она.

— Нисколько! Я в… В журнале читал, с картинками, «Вокруг света», — соврал я. — Там столько тонкостей у них. Воду дважды кипятить нельзя. Первую заварку вообще сливают. Целая церемония.

— Ничего себе, — прихлёбывая обычный советский чай, сказала Варя.

— Вот. И у них главное это прочувствовать вкус, — добавил я. — То есть, самого чая, без всяких добавок. Ни сахара, ни молока, ни варенья, ни лимона.

— Ой, точно, у нас же варенье ещё есть открытое, будешь? — спохватилась Варя.

— Не, спасибо, — сказал я.

— Малиновое, я сама варила! — сказала она.

Малиновое кому попало не предлагают.

— Ну если сама, то давай, — согласился я.

Она выскочила из-за стола, начала рыться по шкафчикам, через какое-то время выставила на стол початую баночку с этикеткой «Повидло яблочное», прикрытую мятой жестяной крышкой.

— В самый раз, чтобы не заболеть, — сказал я, загребая варенье ложечкой. — Для профилактики.

Варя смущённо улыбнулась.

— Тогда и мне не повредит, — сказала она.

— Сейчас как раз сезон начинается. Грипп, ковид, — сказал я.

— Ковид? — не поняла Варя.

— Корь, я хотел сказать, — поправился я, снова понимая, что спорол чушь.

— Корь вроде не сезонная, — сказала она.

— Да неважно, простуда всякая ходит же, — сказал я. — Ну, слушай, я теперь понимаю Карлсона. Ради такого варенья можно и пропеллер себе в ж…

— Саша! — одёрнула меня Варя.

Из комнаты раздался приглушённый хриплый смех. Варя покраснела до ушей, надулась, глядя на меня, как на злодея. Я кое-как сдерживался, чтобы не засмеяться.

Я поглядел на часы снова. Стрелки приближались к девяти. Я, конечно, не сказать, что засиделся в гостях, но пора и честь знать. Варя заметила мой взгляд.

— Пора? — с нотками лёгкой грусти в голосе спросила она.

— Да, пожалуй, — в тон ей ответил я. — Обещал пораньше вернуться.

Такой вечер нравился мне гораздо больше, нежели танцы под хиты восьмидесятых. Да и сидим хорошо, душевно. Пусть даже каждое слово слышит из соседней комнаты Елизавета Константиновна.

Я быстренько допил чай, съел ещё пару ложек малинового варенья, натянул пиджак, похлопал себя по карманам, проверяя, ничего ли я не забыл. Варя начала убирать со стола, загремела посудой.

— Варя, я уберу! — крикнула из комнаты бабушка. — Иди лучше, кавалера проводи, заблудится.

— До свидания, Елизавета Константиновна! — крикнул я.

— До свидания, Саша, — ответила она.

Варя тоже накинула курточку, подождала, пока я обуюсь, вышла вслед за мной в сени.

— Приходи ещё… В гости, — тихо сказала она, придержав меня за рукав пиджака. — И просто так приходи.

— Примчусь, как только позовёшь, — улыбнулся я. — И если не позовёшь, тоже примчусь.

Она хихикнула. Мы почему-то остановились в тёмных сенях, в кромешной мгле. Постояли молча друг напротив друга, в тишине. Слышно было только Варино дыхание, которое я ощущал на своей шее.

А потом она встала на цыпочки и жарко поцеловала меня в губы. Поцелуй оказался со вкусом малинового варенья.

Домой летел как на крыльях. Опоздал, конечно, но ненамного, и в этот раз обошлось без криков. Мать косо поглядела на мои сбитые костяшки и зацелованные губы, но не сказала ничего, только тихо усмехнулась. Повзрослел сына-корзина, ничего с этим не поделать.

Утро воскресенья выдалось на удивление тихим и спокойным, я даже каким-то неведомым образом смог выспаться. Фантастика. Сказка. Позавтракал в кругу семьи, сделал всю необходимую работу по дому, позависал на турнике во дворе. Идти никуда не хотелось, да и появляться на КПД мне пока не стоит, так что я вернулся домой.

Потренькал на гитаре немного, изучил небогатую коллекцию книг, зарылся в журналы. Среди кипы различных радиолюбительских раритетов обнаружился «Моделист-конструктор», в котором публиковались всяческие схемы, и я едва не выронил журнал из рук, когда обнаружил в нём некий «дисторбер для ритм-гитары». Это автор так называл самый обыкновенный дисторшн, перегруз. Ошибки быть не могло, схему на двух транзисторах я узнаю в любом виде.

Нужен ли мне перегруз? Определённо, да. Будь у меня возможность, я собрал бы себе целый педалборд различных эффектов. Никогда не знаешь, что может пригодиться, но перегруз это база, основа, без которой я вообще не воспринимал гитарный звук. В школе, конечно, была педалька-фузз, жужжалка, но это немного не то, да и одна педаль эффектов на две гитары это совсем не дело.

Я выписал на отдельный листочек список всех необходимых элементов. Транзисторы, резисторы, конденсаторы. А после этого зарылся в Сашкину сокровищницу, выискивая всё необходимое и отчаянно надеясь, что этих богатств хватит хотя бы на одну педаль. Что найдутся все нужные номиналы.

— Решил-таки радио своё доделать? — поинтересовалась мать, глядя на мою возню со схемами и элементами. — Форточку хоть открой, опять на всю квартиру надымишь.

Сёстры куда-то смотались с самого утра, Максимушка на полу гудел игрушечным самосвалом. Так что я мог пока спокойно заняться пайкой.