Варя за её спиной изобразила, будто её тошнит.

— Любовь Георгиевна! Лучше оригинала у нас в школе никто не споёт, а хуже оригинала и даром не надо, — сказал я. — Придумаем чего-нибудь.

— Ладно, думайте, — сказала она. — Список в учительскую занесёшь.

Она снова вышла из каморки, я проводил её долгим задумчивым взглядом. Неожиданно и приятно, конечно.

Надо подумать, что нам нужно из инструментов такого, срочного. Кроме бас-гитары, естественно. Малый барабан дышал на ладан, но для него нужен был только новый пластик и подструнник, сам стальной обод и всё остальное у него почти неубиваемое. Настолько, что энгельсовские барабаны я и спустя сорок лет встречал на разного рода репетиционных точках. Их давали в аренду юным говнарям, потому что Pearl или Mapexжалко, а вот Энгельс, особенно с китайскими пластиками, не жалко.

Вторую бас-бочку с педалью надо, однозначно. Чтобы Катюха могла молотить в два раза бодрее. Ещё один напольный том, наверное, ни к чему, а вот новый пласт на уже имеющийся не повредит. Микрофонную стойку, струны, провода и разную прочую мелочь. Над списком ещё надо будет подумать сообща, всем вместе.

— Надо что-нибудь бодрое на конкурсе играть, повеселее, — сказала Катя, вырывая меня из раздумий. — Вот вроде как мы вторую играли, только петь лучше на русском.

— А я бы что-нибудь красивое хотела, мелодичное, медленное, — сказала Света.

— Мне без разницы, лишь бы звучало круто, — сказала Варя.

Я рассмеялся.

— Любой каприз, девчата, всё исполним, — сказал я. — Но в этот раз без чужой музыки. Всё будет своё.

— А успеем? — усомнилась Катя. — Тут времени-то осталось…

— Успеем. И медлячок, и боевичок, — сказал я. — Сколько нам времени-то дают?

— Надо у Любочки уточнить, — сказала Варя.

— Ну, допустим, у нас есть пятнадцать минут вместе с подключением, — сказал я. — Три песни это максимум, который в это время залезет. Можно подготовить три, просто на всякий случай, а там уже действовать по ситуации.

— Так, а что готовить-то? — спросила Катя.

Я почесал в затылке. Плохо, когда нельзя дать послушать запись. Не тот эффект. Но показать надо, и я включил гитару на чистый звук. Начать я решил с медляка.

— Песня… Баллада, то есть… Называется «Один в темноте», — сказал я, начиная перебирать струны.

— Мрачновато, — сказала Варя.

— Нормально, — возразила Катя, вслушиваясь в мелодию.

По изначальной задумке тут во вступлении должно звучать красивое мелодичное соло, и исполнять его мне пришлось вокализом. Потом, когда аккордами будет играть Света, я это соло исполню на гитаре, ну а пока так.

Девочки внимательно слушали, затаив дыхание. Ещё бы, это наша лучшая баллада, со второго альбома. Не знаю, сколько детей было зачато под эту мелодию и сколько произошло первых поцелуев, но точно не меньше, чем под «Осколок льда» или «Возьми моё сердце».

Вступление кончилось, начался куплет, и я запел. Одна из немногих песен, которую я полностью исполнял чистым вокалом. По сюжету песни парень остаётся один после гибели своей возлюбленной и теперь ему всякий раз мерещится её присутствие, когда он выключает свет, а в конце она к нему на самом деле приходит с того света. Мрачно, готично, эротично. Наши фанатки, во всяком случае, пищали от восторга.

Дошёл до припева, взрывного, резкого, топнул ногой кнопку на дисторшене… И звук пропал, сменившись фоном из колонок. Что-то, кажется, отломалось в той паутине из проводов. Не рассчитал силы, увлёкся.

Свете и Варе песня ожидаемо понравилась. Катя почему-то не оценила.

— Красиво, конечно… Но не то, — сказала она.

— Когда все инструменты вместе соберём, будет что надо, я гарантирую, — сказал я, ковыряясь в раздавленной примочке.

— Ну не знаю, — сказала Катя. — Да и текст… Не знаю. Кобра не одобрит. Любочка может, а Кобра точно нет.

— А мне понравилось, — сказала Света. — И пел Саша красиво.

— Мне тоже, — тихо сказала Варя. — Можно попробовать сыграть.

В оригинале там, конечно, никаких клавиш не предусмотрено, но можно что-нибудь состряпать.

— Текст… Поправить немного можно, если что, — сказал я. — Да и я же не до конца спел.

— Ладно… — буркнула Катя. — Давай попробуем сыграть.

— Ща, тут что-то… Не растёт кокос… — пробормотал я, пытаясь восстановить примочку.

Безрезультатно, надо перепаивать и собирать в надёжном корпусе.

— Сыграй на моей, — предложила Света.

— Не… Тут дисторшн надо… И для остальных песен тоже. Фузз маленько не то, — сказал я.

— Мне покажи тогда, как что играть, — сказала Катя.

Что-то мне не нравится её настроение. Она и в целом сегодня будто отбывала срок, а не репетировала. Только появление Данилы её немного расшевелило, но когда Мартынюк сбежал, то и Катя как-то снова поникла.

— Ладно, давай, смотри и учись, — сказал я, откладывая гитару и убирая примочку в сумку.

Поменялись местами, я сел за барабанную установку, Катя села на парту напротив. Пробежался по барабанам длинной сбивкой, разминая пальцы, покрутил палочки. Точно, надо выпросить у Любочки запас палочек, а то этим скоро совсем конец, их как будто бобры погрызли.

— Варь, не запомнила аккорды? С ре-минора начинается, — сказал я. — Потом на си-бемоль. Давай вместе, проще будет.

Я дал счёт, заиграл. Варя поддержала, Света тоже, причём пыталась повторять перебор, как я и показывал изначально. Я играл простейший ритм, элементарный. Восьмыми по железу, половинными нотами по бочке и малому. Бульдозер, наш барабанщик, ещё добавлял двойки и тройки в бас-барабан, но для этого нужна вторая бочка, значит, пока обойдёмся так. Даже так звучало неплохо, и я довольно закивал, понимая, что даже с нынешним составом получится отличная песня.

Катя остановила меня взмахом руки после нескольких квадратов.

— Я поняла, — сказала она. — Как-то это… Скучно.

— Ты не дослушала. На припеве сложнее, — сказал я.

— Может быть, — равнодушно пожала плечами она.

Репетицию пришлось закончить раньше обычного. Всё равно примочку мне ещё перепаивать, так что мы разошлись по домам почти сразу же. Я даже провожать никого не стал, руки чесались взять паяльник и пересобрать педаль эффектов. Корпус выпилю из фанеры, на металлический у меня не хватит моих безумных умений.

Дома сразу же занялся ремонтом педали, даже не переодеваясь после школы. Прозвонил все контакты, обнаружил место, где припой отвалился от ножки транзистора. Неудачно я наступил, конечно. Немедленно перепаял, принялся мастерить корпус. Пока руки делали, голова была занята абсолютно другим.

Поведение Кати меня тревожило. Есть, конечно, шанс, что она просто заскучала, но я смутно ощущал, что за этим кроется что-то ещё. И решать эту проблему придётся именно мне, как лидеру группы. Другого барабанщика нам не найти.

Так что закончив с примочкой, я быстренько закинул в себя бутерброд и пошёл к заводским пятиэтажкам, к Катиному дому. Осень наконец вступала в свои права, было ветрено и прохладно, пасмурно, и настроение у меня было под стать. Пасмурное.

До улицы Карла Либкнехта добрался быстро, пешком. Подошёл к нужному дому, подъезду, возле которого ветер качал голые ветки сирени, а рядом с пустыми клумбами на лавочке сидели несколько старух. Старухи тут же внимательно уставились на меня, прерывая свой разговор. Я всё-таки забрёл в чужой район.

— Здрасьте… — сказал я на всякий случай.

В подъезде было двадцать квартир, по четыре на этаже, и мне надо было выяснить, в какой из них живёт Катя. Незваный гость, конечно, хуже татарина, но для меня было важно поговорить и выяснить, в чём дело.

— А не подскажете, в какой квартире Катя живёт? Чёрненькая такая, в девятом классе учится, — сказал я.

— Ухажёр новый, что ли? — спросила бабка, закутанная в шаль. — Вчера только одного Толька с лестницы спустил, так тот покрепче тебя был!

— Нет, не ухажёр, я по важному комсомольскому делу, — соврал я.