И встречи с клиентами, на которых ориентирована ее маленькая сдаваемая в аренду недвижимость.

Конечно, все это невозможно доказать, но я не могу представить, что за этим не стоит она.

— Она хитрая, — бормочу, наконец-то пробираясь на ее территорию, где уже виднеется домик с красной крышей. Под сенью высоких дубов двигаюсь быстрее, решив, наконец, сказать Тилли что я обо всем этом думаю.

Дверь маленького съемного домика приоткрыта, и я не забочусь о том, чтобы постучать. Я сыт по горло вежливостью.

Не то чтобы я вообще особенно вежлив.

Оказывается, южные тонкости, характерные для маленьких городков Техаса, так и не вошли в мой лексикон.

Кондиционер обдает холодом мою голую кожу, словно ведром льда, и я замираю, совершенно шокированный.

Такое чувство, что я ступил в неоновую розовую бутылку Pepto Bismol⁴, которая, судя по полностью заполненному бару в гостиной, может понадобиться любому, кто остановится в этом доме.

Все стены розовые. Не милый, бледный, девчачий розовый, а самый агрессивный оттенок розового, который я когда-либо видел. Все здесь — атака на чувства: от стены с меховыми боа, провозглашающими «Возьми меня!», до полки, уставленной фаллоимитаторами таких размеров и форм, о которых я даже не подозревал. Надпись над полкой с секс-игрушками кричит: «Не стесняйся!».

Диско-шар отбрасывает радугу на все это, и я не могу перестать пялиться.

— Это блестки? Целая стена? — спрашивает музыкальный голос, и в его вопросах звучит то же неверие, которое я ощущаю в глубине души.

Наконец мне удается оторвать взгляд от смущающей и, честно говоря, тревожной коллекции силиконовых диковин, и я вижу, что Тилли наблюдает за мной с ликующим выражением лица, стоя рядом с молодой женщиной с темно-каштановыми волосами с явно недовольным выражением губ.

— Это блестки, — отвечает ей Тилли. — Я вижу, ты в восторге от моей коллекции дилдо-монстров, — мило говорит она мне. — У меня там есть один, который откладывает яйца, если хочешь, возьми его домой.

Я моргаю.

— Ей нельзя здесь оставаться, — говорю, и вся речь, которую я мысленно прорепетировал во время моего гневного похода в логово беззакония Тилли, исчезает из моей головы. — Мне надоело терпеть эти дикие вечеринки. Я уже несколько месяцев не сплю.

— О нет, это такая трагедия, — восклицает Тилли, и ее ухмылка говорит мне обо всем, что я должен знать.

Другая женщина, которая, несмотря на ярко-розовые стены, неоновые лампы и радугу диско-шаров, потрясающе красива, смотрит между нами с немного ошарашенным выражением лица.

Не могу сказать, что я ее виню.

Этого места достаточно, чтобы убить все мои мозговые клетки одним махом. Неудивительно, что женские уик-энды быстро превращаются в затяжные пробежки по моему участку и купание в пруду за домом.

— Тебе лучше вернуться домой, — говорю я ей. — Тебе не нужна вечеринка в честь свободы, девичий уик-энд или что ты там себе придумала. — Я жестом показываю на стену, заставленную секс-игрушками. — Конечно, твой будущий муж, или жена, или кто бы там ни было не захочет… для чего бы это не предназначалось.

Она наклоняет ко мне голову, фиолетовые пряди вспыхивают под каштановым цветом.

— Мой кто бы то ни было?

— Да, знаешь, что бы ты здесь ни праздновала. Это плохая, мать ее, идея. — Еще один блестящий предмет привлекает мое внимание, и я сглатываю. — Это шест для стриптиза?

— Конечно. А что? Хочешь покрутиться на нем? — невинно спрашивает Тилли. — Моим постояльцам он нравится.

Уверен, что так.

Я потираю свою челюсть, затем смотрю на брюнетку. Чем больше пялюсь на нее, тем больше мне нравится то, что вижу. Темные ресницы окаймляют шоколадно-карие глаза. Ее полные губы не накрашены и выглядят винно-красными. Ее тело восхитительно фигуристое… Хотя, ее нос. Я прищурился. Что-то знакомое в ее носе.

— Моя племянница будет жить здесь столько, сколько потребуется, Уорд Карлайл, — говорит мне Тилли. — Ее дом только что сгорел. Какой мужчина после этого предложит выставить ее на улицу? Не очень порядочный человек. Это я вам точно могу сказать. Наверное, один из тех, кто врывается в чужой гостевой дом полуголым и выдвигает дикие обвинения.

Я моргаю. Ее племянница. Я пялюсь. И снова моргаю.

— Она не приехала на девичник? Она не выходит замуж и не устраивает последний холостой уик-энд? — спрашиваю я, чувствуя, как ветер покидает мои паруса.

— Нет, — отвечает девушка. — Меня зовут Тара. Я не выхожу замуж. — Она протягивает руку. Ее ногти накрашены ярко-фиолетовым цветом. — И я не собираюсь устраивать никаких диких вечеринок.

Я протягиваю ей руку для рукопожатия, испытывая облегчение от того, что она не собирается замуж… То есть, что она не приехала на дикие выходные, чтобы свести меня с ума.

— У меня грязные руки, — говорю ей грубо. — Я работал на участке. — Я зыркнул на Тилли. — В отличие от некоторых людей.

— Мне все равно, что ты думаешь обо мне, Уорд Карлайл, — легкомысленно заявляет Тилли. — Я могу содержать свой сад, как хочу.

— Я помогу ей с этим, — отвечает Тара, глядя между нами сузившимися глазами.

Мой мозг все еще пытается осознать, что у меня действительно может быть несколько спокойных ночей, когда мой взгляд останавливается на вывеске, написанной от руки и усыпанной стразами.

Тилли делает шаг вперед.

— Спокойно, спокойно, Уорд. Не стоит выходить из себя.

— Отойди. — Требование прозвучало на низкой предупреждающей ноте, что удивило нас обоих.

— Уорд, я…

— Я сказал отойди, Тилли.

Боль пронзает голову, я сжимаю челюсти и упираю руки в бока, читая надпись, занимающую большую часть стены. Чертов ад. Чертов гребаный ад.

— Тетя Тилли? Что это? — спрашивает Тара со смесью веселья и чего-то еще, что я затрудняюсь определить.

— Я, блядь, так и знал, — выдавливаю, вне себя от злости. Я в ярости.

— «Список услуг дома Тилли», — читает Тара вслух.

— Напиться маргариты (бесплатно!).

— Совершить магическое заклинание (проверьте кухонный шкаф на наличие ингредиентов и инструкций к заклинанию!).

— Побегать голышом по лесу.

— Окунуться в пруд при свете луны.

— Спеть на фоне звезд в 2 часа ночи.

— Утренние мимозы с 4 утра (бесплатно!).

— Караоке с петухами в 5 утра.

— Блядь, знал же, что ты делаешь это специально, — рычу, с трудом узнавая свой голос. — Я, блядь, так и знал. Это мой пруд, в котором они купаются. Это мой лес. И это мое время для сна, когда они, блядь, поют. — Мне удается не кричать на нее, хотя я и хочу, но от ярости у меня перехватывает дыхание.

Обе женщины смотрят на меня одинаковыми широко открытыми глазами.

— Вот почему лишение сна используется в качестве пытки, — наконец говорю я. — Ты… ты… — Не могу подобрать слов, поэтому просто трясу пальцем перед Тилли, которая каким-то образом умудряется сохранять спокойное выражение лица.

В последний раз сердито потрясся пальцем, выхожу из этого адского розового дома.

— Приятно было познакомиться, — успевает сказать Тара, прежде чем я захлопываю дверь.

— Отвали, — кричу в ответ.

Я собираюсь вздремнуть. Если Тара, Тилли или кто там еще решат искупаться в моем пруду, я буду достаточно бодр, чтобы сказать ей, чтобы она убиралась с моей территории.

Видение Тары, купающейся нагишом в моем пруду — это последнее, о чем я должен думать, возвращаясь в свой дом.

Глава 3

Тара

Тете Тилли особо нечего было добавить после того, как Уорд послал нас подальше, но я не думаю, что видела когда-нибудь ее лицо более довольным, когда она сказала мне быть к ужину в доме через пару часов.

Не могу сказать, что я даже виню Уорда.

О чем, черт возьми, думает тетя Тилли, затевая это дерьмо? Я не юрист, но то, что она делает, похоже на преследование. Мне это не нравится, это точно.

Я хмуро смотрю на стену с фаллоимитаторами. Теперь, когда солнце садится, уверена, что некоторые из них излучают слабое свечение.