— Не хотите ли вы…

— Таро, — лаконично отвечает она. — Не то, чтобы это имело значение.

— Вы уверены? — говорю я, хлопая ресницами и делая вид, что не оскорблена.

Конечно, в основном я все это выдумываю, но она не должна быть откровенно грубой. Это неуважительно. Я указываю на меловую доску, на которой Тилли старательно выводила от руки прейскурант. — Я могу погадать по руке, на хрустальном шаре и, хотя это менее точно, на чайной гуще. — Я жестом показываю на баночки с красивым смешанным чаем, который сама собрала, и на стопки тыквенных бумажных стаканчиков с оранжевыми и кремовыми полосками. Электрический чайник подключен к розетке, которую я спрятала под темно-фиолетовой скатертью.

— Я также продаю чай в закрытых биоразлагаемых пакетиках по четверть фунта⁶, — добавляю деловым тоном.

— Как удобно, — промурлыкала она, и мужчина, севший рядом с ней, разразился противным смехом.

— Не правда ли? — Я медленно улыбаюсь ей — такой дьявольской улыбкой, которую использую чтобы показать, что прекрасно знаю, что она за человек.

Красивая снаружи и гнилая внутри.

— Ты собираешься мне гадать или как? — Она поднимает руки, осматривая свой французский маникюр.

— Выбирайте колоду, — говорю ей, кладя перед собой три на выбор. У Тилли не было недостатка в колодах Таро. На самом деле, она их просто хранила. Она дала мне пятнадцать, чтобы я принесла их сюда, сказав то, что говорила мне уже много лет, — что я должна найти колоду, с которой буду общаться, а пока пусть клиенты помогут мне выбрать ту, которая им нужна. Я едва взглянула на колоды, которые она сложила в коробку, но те несколько, что увидела, были великолепны. Одна акварельная и иллюстрированная, другая с золотым напылением в стиле арт-деко.

Я почти не осуждаю Тилли за то, что она их хранит. Они произведения искусства.

Женщина не сводит с меня глаз. Она даже не смотрит на карты.

— Средняя. — Она показывает пальцем, снова изучая свои ногти, и я понимаю, что на самом деле она смотрит не на ногти, а на массивный бриллиант на безымянном пальце. — Это не имеет значения.

Я фыркнула. Неуважительно.

— Карты зовут нас, — говорю я, начиная версию монолога, которую Тилли так любит мне проговаривать. — У каждой колоды свой характер. Вы выбрали…

Делаю паузу, потому что давно не видела такой колоды.

— Затягивая с этим, вы не получите больше чаевых, — говорит она.

— Это колода Тота, — говорю, не обращая внимания на ее слова. Я тасую колоду с привычной легкостью, мои пальцы покалывает при соприкосновении с картами. — Большинство колод таро — это колоды Райдера-Уэйта. Знаете, такие с желтой рубашкой? Классические. Эта используется не так часто, но это прекрасная колода.

Дама издает звук легкого несогласия, и я стараюсь не смотреть на нее.

Раскладываю карты перед собой и смотрю на сверкающие черно-золотые карты.

— Этот тип колоды был разработан Алейстером Кроули в 1930-х годах.

Жених женщины кашляет, и это звучит подозрительно похоже на «вранье».

Какой обаяшка. Он даже может дать Уорду фору в грубости.

Хотя Уорд гораздо симпатичнее.

— Я собираюсь сделать трехкарточный расклад, — говорю вслух, в основном для себя, потому что давно не работала с этой колодой. Лучше быть проще. — Иногда типичный расклад кельтского креста не совсем подходит для этих карт.

Женщина зевает, ее бриллиант ослепляет, когда она закрывает рот рукой.

Я передаю ей колоду.

— Режьте.

Она делает это с притворной улыбкой, от которой мне хочется пнуть ее по голени. Но я этого не делаю, потому что у моей ноги есть более подходящее место.

Я забираю у нее колоду, и мне не нужен экстрасенс, чтобы сказать, что эта женщина полна плохой энергии.

Я раскладываю три карты, медленно переворачивая их. Теперь она внимательно наблюдает за мной. То ли с любопытством, то ли в надежде дождаться, что я ошибусь, то ли еще что, не знаю.

По позвоночнику пробегает дрожь осознания, которого не чувствовала уже много лет, и я напрягаюсь.

— Похоть, — говорю я низким голосом, проводя пальцем по иллюстрации. Обнаженная женщина, извивающаяся на спине гибрида человека и льва. — Эта карта может означать несколько вещей.

— Типично, — вздыхает дама. — Есть что-нибудь, что я не смогу узнать через Google?

Мне уже надоело ее дерьмо. Я смотрю на нее, натягивая платок на лоб.

— Карты — это просто карты. Важно то, как вы решите интерпретировать их значение. Вы сами поймете, что они для вас значат.

Она вздыхает, закатывая глаза, и я сдерживаю действительно дерьмовый ответ, который точно не поможет мне заработать на фестивале в этом месяце.

Хотя, возможно, оно того стоит. Это может стать частью моей фишки.

Гадание с долей стервозности может стать моим новым девизом.

— Ты собираешься заканчивать? — говорит она, тыкая пальцем в мою сторону.

— Вожделение в этой позиции, скорее всего, означает агрессию в той или иной форме в вашей жизни. Разочарование в своей судьбе. Может быть, то, как все закончилось. — Я мило улыбаюсь ей.

Она смотрит на меня.

Правильно.

— Пятерка пентаклей, — говорю певучим голосом.

— Я уже достаточно наслушался этой ерунды. Пойдем, Бекка. Пойдем. — Мужчина за ее спиной крутит на пальце обручальное кольцо, поглядывая на пивную в конце лабиринта торговцев.

— Пятерка пентаклей может означать перемены. Неудачу, кризис… — Я замолчала, потому что это не самая лучшая карта.

— Я достаточно услышала, — резко говорит женщина.

— С вас двадцать долларов, — говорю ей. Я показываю на ламинированный QR-код. — Venmo⁷ подойдет. Наличные тоже подойдут. Как бы вы ни хотели заплатить.

— Ты не закончила. Почему я должна платить?

Последняя карта — вертикально повешенный человек. Я сглатываю. Может, все-таки лучше не говорить?

— Справедливо. Тогда это за мой счет. Наслаждайтесь медовым месяцем.

Она удивленно смотрит на меня, и я получаю мелкое удовлетворение от того, что удивила ее. Смотрю, как несчастная пара уходит в пивную, и думаю, как долго продлится их брак. Несчастные люди, как правило, не делают друг друга счастливыми.

Может быть, я и не специалист по отношениям, но это я знаю.

Вздыхаю, тасуя карты на автопилоте, затем складываю их обратно в аккуратную стопку на столе и потягиваю свой напиток.

— Ну, посмотрите на нее, — произносит знакомый голос, и я чуть не выпрыгиваю из кожи.

Передо мной стоит Уорд Карлайл, одетый в облегающую футболку и джинсы, и выглядящий среди волшебного осеннего убранства лучше, чем где-либо еще. Аж слюнки текут.

— Что? — спрашивает он, пристально глядя на меня.

Мои щеки пылают. Боже, неужели я сказала это вслух?

— Хочу пить. — Я показываю ему палец и присасываюсь к тыквенному латте со льдом, как будто мое достоинство находится где-то на самом дне.

— Ты хотел, чтобы тебе предсказали твою судьбу? — спрашиваю, не будучи уверенной в том, что хочу от него услышать.

Он усмехается.

Ну, думаю, я не хотела, чтобы он делал именно это.

— Пивные киоски вон там, — говорю, указывая в их сторону и натягивая такую же фальшивую улыбку, как у той ужасной женщины, которая только что сидела на стуле напротив меня. — Хотя я не ожидаю, что ты останешься здесь так надолго, чтобы допить целую кружку пива, учитывая, насколько ты асоциален.

Я ожидаю злобной отповеди, или отпора, или еще чего-нибудь.

Но чего я не ожидаю, так это того, что Уорд Карлайл побледнеет как призрак, глядя на блондинку со стеклянным стаканом в руке.

Ту самую блондинку, которая только что сидела передо мной.

Она целует своего жениха, а Уорд наблюдает за ней. Я, в свою очередь, перевожу взгляд с нее на Уорда и обратно. Он проводит рукой по своим темным волосам, очаровательно взъерошивая их, и на его лице выражение шока и отчаяния.

— Что случилось? — спрашиваю его. — Ты в порядке? — Я наклоняюсь вперед, опираясь на локти. — Это призрак, взбивающий масло?