— Грон принял дар! — загрохотал голос настоятеля. — Послушник Кайл следующий!

Я шагнула из круга, пытаясь поймать взгляд приближающегося Вана, но тот, кажется даже не заметил меня. Что с ним такое? Я пошла к статуе, собираясь с мыслями и пытаясь унять волнение. Монахи все так же стояли, беззвучно шевеля губами. Протянув руку с сапфиром, я осторожно положила ее на ладонь Грона. Что за шарт?! Вырезанные пальцы божества были теплыми и мягкими, как у живого человека! Я попыталась отдернуть руку, но она как будто примагнитилась. Сапфир между нашими ладонями мгновенно нагрелся, стал горячим, и это тепло начало подниматься по моей руке, быстро охватив все тело. Мне не было больно, но я вся горела, точно меня объяло пламя. Перед глазами с бешеной скоростью замелькали воспоминания, начиная с самых ранних, как будто кто-то на перемотке смотрел всю мою жизнь: приют, беззубая Жози, дэя Вероника, моя любимая кукла, мое первое перевоплощение, эксперименты с даром метаморфа, наш дом с Жози, мои заказы, мои мечты, дэя Вернель, взбешенный Ван, взволнованный Ван, серьезный Ван, Кайл, Марта, Сорин, снова Сорин, опять Сорин, Альфред Герера, снова Марта, Мэйсон, адвокаты, пустой коттедж, прислуга, охрана, Грегори, сходка, взрыв, Синтия, Кисса, мой обморок, снова Альфред, плафон, уставший Ван, поездка, монастырь, статуя Грона, плафон… «Вернешь!» строго сказал чей-то мужской голос у меня в голове, и я пришла в себя. Отняла руку от деревянной ладони Грона — сапфира не было. Посмотрела вверх на его лицо — оно оставалось неживым и бесстрастным, никакой шартовщины.

— Грон принял дар! — оповестил всех настоятель, и я, вздрогнув, отправилась на свое место. — Послушник Грегори следующий.

Винтерс, тревожно взглянув на меня вышел из круга. Я хотела просемафорить ему глазами, что там происходит что-то странное, но поняла бессмысленность этой затеи. Встав на свое место, переглянулась с Ваном, у которого на лице были написаны все те же самые эмоции, что и у меня, и стала следить за секретарем. Грегори так же, как мы, вложил руку с рубином в ладонь статуи и застыл. Примерно через минуту он отмер и пошевелившись, отпрянул от Грона, сжимая что-то в кулаке.

— Грон принял дар и наградил в ответ! — прозвучал голос настоятеля, и Грегори продемонстрировал всем зажатый между пальцами искрящийся прозрачный камень.

По залу пронесся дружный вздох восхищения.

— Что это? — спросил Винтерс у отца Николы.

— Благословение Грона, — пояснил тот. — Ты можешь продать этот камень и выручить большие деньги, или можешь загадать желание, и если оно придется по душе Грону, то тот его выполнит. Как будешь готов, просто сожми камень и подумай о том, чего хочешь.

— Любое желание? — как-то напряженно переспросил Винтерс и посмотрел на меня.

Настоятель медленно кивнул. Секретарь посмотрел на камень в своей ладони, а затем решительно сжал его и закрыл глаза. Он что, сразу же загадает желание? Интересно, что? Наверное, попросит, чтобы долга за ресторан больше не было, бедняга и не знает, что его желание уже исполнено.

— Это желание только для тебя, сынок, — вдруг добавил отец Никола неожиданно мягко, а Грегори, открыв глаза, снова посмотрел сначала на меня, а потом на настоятеля. — Не взваливай на себя чужую ношу. Не пытайся нести то, что должны нести другие. Это дар лично тебе, воспользуйся им с умом. И не торопись, у тебя будет время подумать.

— Благодарю, — Винтерс повернулся к статуе и поклонился, а затем вернулся на свое место, ни разу не взглянув на нас с Ваном.

— Грон принял вас в свои объятия, — торжественно сказал настоятель, обращаясь к нам. — Грон мудр и справедлив, он оберегает свою паству от бед, и не терпит, когда покушаются на то, что принадлежит ему. Служите ему смиренно и с достоинством, ибо он видит вас насквозь.

Мне показалось, или в словах отца Николы звучал намек? Да не, точно показалось. Когда я взяла Грона за руку, произошло что-то странное, но, даже если настоятель каким-то образом и в курсе, кто мы на самом деле, разве он не погнал бы нас отсюда поганой метлой?

Пока я размышляла об этом, отец Никола произнес короткую речь, основной посыл которой заключался в том, что надо работать не покладая рук, умерить свою гордыню, и тогда всем воздастся. После этого нас отпустили. Но уйти сразу все равно не удалось. Монахи обступили Грегори, расспрашивая его, что он почувствовал, когда Грон ниспослал свое благословение, и просили показать волшебный камень. Мне и самой было любопытно, что там оказалось в лапах Винтерса, наверняка какая-нибудь бижутерия и сказочка об исполнении желания. Вон, он же что-то загадал и ничего не случилось. Знаем мы такие фокусы.

Наконец, можно было идти в свою комнату. Спать хотелось просто нещадно, но у нас еще оставались дела. Надо забирать плафон и валить отсюда скорее, сроки поджимали.

— Ну-ка, дай посмотреть, что тебе подарил Грон! — накинулась я на секретаря, как только мы пожелали всем вокруг спокойной ночи и заперлись в своей келье.

Винтерс безропотно продемонстрировал красивый круглый прозрачный камень, похожий на наш бриллиант. Камушек ярко переливался разными цветами под светом тусклой лампочки и отбрасывал на стены мириады искр.

— Красивое, — покивала я. — А что ты там загадал?

— Да так, — замялся вдруг секретарь, а я расхохоталась:

— Поди кучу бабок и крутую тачку или красивую, глупую девицу?

— Примерно, — кивнул Грегори, пристально глядя на меня. — Очень, очень глупую девицу.

Ван только поморщился, как от зубной боли:

— Софи, отстань от Грегори, сейчас не время. Надо решить, как забрать тот плафон.

— А что тут думать, — махнула я рукой. — Наденем кольца невидимости и пойдем через часик. Хватаем плафон и тикаем оттуда. Все просто.

— А если он охраняется?

— Ой, да прорвемся как-нибудь, — зевнула я, заваливаясь на койку. — Все, мне надо поспать, разбудите часа через два и пойдем на дело.

Вышло так, как я и планировала. Спустя полтора часа меня растолкали подельнички и, взяв все необходимое, мы втроем двинулись к главному храму. Из казармы выбрались легко — ни сторожей, ни охраны не было, а уставшие за день монахи крепко спали. Да и мало ли, вдруг нам всем втроем в сортир приспичило отойти. На улице стояла темная ночь, лишь несколько тусклых фонарей освещали внутренний двор, поэтому мы без труда прокрались к главному храму незамеченными. Но осторожность не помешает — мы с секретарем держали кольца невидимости наготове, а Вана побрызгали камуфлирующим спреем еще в келье, и теперь я не могла понять, где он идет. Эти двое вообще крались тихо, как мышки и одна я, почему-то, производила много шума несмотря на то, что приказала телу убрать живот и остальной лишний вес.

Подобравшись к главному храму, мы притаились за сараем для инвентаря и теперь выглядывали из-за угла, рассматривая вход. К нашему удивлению, изнутри лился подрагивающий свет, такой же, как во время посвящения.

— Там кто-то есть? — шепотом спросила я.

— Я схожу проверю, — быстро шепнул Грегори, и, не успела я возразить, как он исчез.

— Софи… — слева от меня на фоне деревянной обшивки блеснули глаза и зубы Вана, и я, резко отпрянув от неожиданности, оступилась и едва не повалилась в компостную кучу.

— Твою мать, Ван! — зашипела я, когда крепкая рука Командира, схватила меня за предплечье и дернула обратно. — Так и заикой остаться можно! Чего хотел?!

— Может быть, ты отдашь мне свое кольцо, и мы с Грегори пойдем туда вдвоем? — прошептал Эрик.

— Ага, конечно, уже отдаю, — фыркнула я. — Не хочу пропустить все веселье. Тебя итак не видно, только рот не открывай. И глаза.

Рот с белыми зубами еще раз открылся, наверняка для возражений, но их не последовало:

— Там несколько монахов, — рядом материализовался Винтерс. — Они молятся Грону или медитируют. Что делать будем?

— Сколько их? — деловито уточнил Ван.

— Около десяти.

Вот ведь принесла нелегкая, чего им не спится?!

— Много, — вздохнул Ван, — сонного порошка на всех не хватит, да и могут заметить раньше.