Да, хочешь. Ты боялся, что без остатка Дина она не захочет тебя. Что она увидит тебя таким, какой ты есть, что она будет бояться тебя.

Это было все, не так ли? Возможно, я эмоционально отсталый, но я прочитал достаточно книг по психологии, чтобы понимать истинность своих поступков. А сегодня я побрился, потому что не был уверен, что у меня хватит сил сопротивляться ей. Я боялся, что могу сдаться и впустить ее обратно, даже после того, что она сделала, но если бы она увидела меня таким, когда все следы Дина полностью исчезли, она бы смягчила меня и сказала, что ненавидит меня, что боится меня. Что она увидит, в какого долбаного монстра Шеймус превратил меня, и мне будет легче покончить с этим для нас обоих.

— Ты когда-нибудь выпустишь ее из этой комнаты, брат? — Спросил Дек, когда я больше ничего не сказал.

— София — это не твое дело. — Я нахмурился, услышав, как ее имя застряло у меня в горле. — Ты нашел Салли?

— Пока нет. Хотя есть зацепка.

Она исчезла в ночи. Возможно, она была напугана после того, что случилось… Или это могло быть что-то другое, и я не был бы удовлетворен, пока не поговорил бы с ней.

Дек откинулся на спинку стула.

— Ты не можешь держать Софию там вечно, — сказал он, игнорируя меня.

— Я могу делать все, что, черт возьми, мне нравится. — Я, конечно, знал, что он прав, но не был уверен, что еще можно сделать.

— Что, по ее словам, произошло?

Я сделал еще глоток своего напитка.

— Что Паоло силой усадил ее в машину, что она не хотела уезжать. Но никто не заставлял ее под дулом пистолета покидать мою постель, покидать этот дом. Все это не сходится. Она солгала мне. — Я крепче сжал свой стакан. — Она говорит, что любит меня. — Слова прозвучали странно в моих устах. Не думаю, что я когда-либо в жизни произносил слово «любовь» вслух.

Бровь Дека приподнялась, он склонил голову набок.

— Ты ей веришь?

— Нет, — сказал я, и мой желудок сжался.

— Почему? — спросил он.

Я не понимал концепции любви; откуда мне было знать, имела ли она это в виду или нет? По логике вещей, это должно быть невозможно. Я преследовал ее, заставил выйти за меня замуж. Я удерживал ее против ее воли, тогда и сейчас. Я никогда не утруждал себя тем, чтобы скрывать, кто я такой.

— Я не давал ей для этого повода.

— Откуда ты знаешь? — спросил он.

В его голосе не было сарказма, ему было искренне любопытно.

— Мне нужно перечислять причины? — Ответил я, удивленный, что ему понадобилось спрашивать.

— Ты хочешь, чтобы это было правдой? — И снова в этом не было ничего, кроме любопытства. Мой брат был так же сбит с толку понятием любви, как и я.

Я снова отхлебнул из бокала, чувствуя себя незащищенным так, как никогда не чувствовал себя перед своим братом, и это говорило о многом после того дерьма, через которое мы прошли, особенно в детстве. Да, когда она сказала мне эти слова, мне было приятно, я не мог этого отрицать. Но если бы София любила меня, она бы никогда не ушла той ночью. Мне не пришлось бы запирать ее, чтобы удержать, потому что она бы выбрала меня.

— То, чего я хочу, не имеет значения.

— Очевидно, ты хочешь ее, иначе она не была бы заперта в одной из твоих комнат.

— Почему мы говорим об этом? — Спросил я, меня переполняло разочарование.

— Что, если она говорит правду, Киллиан? Что, если она никогда не хотела бросать тебя, что, если она любит тебя, а ты держишь ее взаперти, как пленницу? Насколько я понимаю, у тебя есть два варианта… Тебе придется либо оставить ее взаперти до конца ее жизни, либо найти способ доверять ей. — Деклан встал. — Если она действительно любит тебя, а ты настаиваешь на том, чтобы обращаться с ней как с заключенной, я не уверен, как долго она еще будет так себя чувствовать. Она будет у тебя, но ты бы тоже ее потерял.

— И что ты об этом знаешь? — Спросил я и откинулся на спинку стула.

— К черту все. — Он покачал головой. — Просто мысль о том, что кто-то может полюбить одного из нас…Не знаю, я нахожу это… интересным. Думаю, я хотел бы это увидеть. — Он пожал плечами. — Неважно. Слушай меня или нет.

Да, мой брат был таким же облажавшимся, как и я.

Я понял, что он имел в виду, но если я выпущу ее из комнаты и она убежит, я все равно потеряю ее. Таким образом, она все еще была моей. Она принадлежала мне.

Нет, я не мог выпустить ее из той комнаты. Я убедил себя, что София видит меня иначе, чем все остальные. Но я ошибался.

Да, я думал об убийстве Бреннана, но быстро решил не предпринимать никаких действий. В этом не было необходимости, он был слаб. Это был только вопрос времени, когда его люди решат последовать за мной. Я никогда не ожидал, что он попытается сделать что-то подобное.

Однако он не понимал, с кем имеет дело. Он смотрел на меня так же, как Шеймус. Как будто единственное, что я мог предложить сколько-нибудь ценного, — это моя способность убивать без зазрения совести.

Очевидно, София чувствовала то же самое.

Она видела не меня, а то, что я натворил. Она видела монстра.

Монстр, с которым ей нравилось трахаться, и ничего больше.

Деклан ушел, а я направился наверх, на ходу развязывая галстук.

Если это то, чего она хотела, если это монстр, кого она видела, когда смотрела на меня, тогда это то, что она получит…

София закричала, и от страха в ее голосе у меня волосы встали дыбом на затылке.

Я побежал к ее комнате, распахнул дверь — и остановился как вкопанный, мое сердце колотилось о ребра. София выгнулась на матрасе, ее ноги были сжаты вместе. Ее руки были закинуты за голову, как будто ее держали там, ее соски напряглись и упирались в топ.

Она застонала так же, как и тогда, когда я прикоснулся к ней, мое имя слетело с ее губ, затем ее тело начало двигаться, как тогда, когда я трахал ее. Я видел лишь немногое из этого, однажды, когда навестил ее в квартире, но это было совсем не похоже на это.

Потому что раньше она была девственницей. Теперь ее тело и ее мечты точно знали, каково это, когда тебя трахают.

— Да, — всхлипнула она, когда ее ноги широко раздвинулись, словно невидимые руки. — Да, пожалуйста… — простонала она. — Пожалуйста… Пожалуйста, трахни меня.

Я подошел к кровати, упиваясь ее видом. Я не видел ее несколько дней, избегая ее, как гребаный трус, и теперь, видя ее такой, когда она раскачивалась на матрасе, как будто ее забрал монстр, я чувствовал себя наркоманом, получающим дозу моего любимого наркотика.

Она рассказала мне о своей фантазии, о том, что она хотела, чтобы я сделал в следующий раз, когда я увижу ее такой. Она все еще хочет? Теперь она была моей пленницей, может быть, мне следовало уйти, но я не мог. Я хотел ее, несмотря на ее предательские действия, и, судя по тому, как мое имя продолжало слетать с ее губ, она все еще хотела меня.

Откинув простыню, я посмотрел на нее сверху вниз, чувствуя, что мне трудно дышать. Господи Иисусе, она напряглась, ее бедра двигались так, как будто я уже был между ее бедер.

Я быстро разделся и осторожно забрался на кровать.

Она была в своей обычной пижаме, и я задрал рубашку, обнажив ее соски, теперь более темные и чертовски тугие. Затем, зацепив пальцами края ее шорт и трусиков, я стянул их вниз, осторожно двигая ее ногами, чтобы не разбудить ее, и отбросил их в сторону. Ее ноги мгновенно снова раздвинулись, и я застонал при виде ее киски, чертовски мокрой и набухшей, ее клитор умолял о внимании.

Я переместился между ее раздвинутых бедер и почти кончил, когда она вскрикнула, ее киска содрогнулась, ее соки потекли по щелочке между ягодиц. Она приближалась.

Ревность захлестнула меня, и я накрыл ее своим телом, схватив ее запястья, уже скрещенные и закинутые за голову, затем взяв свой член в руку, я прижал головку к ее скользкому отверстию и скользнул внутрь.

Я зарычал, когда после толчков ее оргазма она прижалась ко мне. Ее лихорадило, волосы на висках были влажными, щеки потемнели, губы приоткрылись от криков, от мольбы о большем. Я начал трахать ее глубокими, долгими движениями, в такт тому, как уже двигались ее бедра. Дать ей монстра, быть монстром в ее снах, но забрать ее обратно, забрать то, что было моим, что всегда будет моим, несмотря ни на что.