Я понял это, но я также не позволял ей ходить вокруг да около меня.

Мой пристальный взгляд прошелся по ней. Я так много раз смотрел, как она спит, сбитый с толку тем, как сильно я ее хотел. Желая ее, но позволяя себе обнимать ее, только когда у нее случался приступ во сне. Я потер грудь, чувствуя беспокойство. Черт, она была такой чертовски вкусной.

Моя упрямая красавица. Она должна была знать, как рискованно спать в таком кресле. Но если отбросить беспорядок, моя жена спала не на стуле, она спала со мной, и если бы я позволил ей остаться здесь снова, я бы не только не спал всю ночь, беспокоясь, что она поранилась, она бы подумала, что я не против — а это было не так, по какой-то причине, совсем не так.

Я мог бы взять ее на руки и уложить в свою постель, но я хотел, чтобы она легла сама. Я отрегулировал термостат в комнате — мне все равно нравилось, когда было прохладно, — затем прошел в ванную и разделся.

В комнате пахло ее лосьоном для тела, ванилью и корицей, она была здесь не так давно и пользовалась им.

В первый раз, когда я почувствовал этот запах, она спала в своей постели в своей квартире, ее кожа была розовой после душа, щеки порозовели. Я посмотрел на нее сверху вниз, и мне стало трудно дышать. Этот аромат на ее коже, черт возьми, возбудил меня. Все в ней возбуждало меня. Я пошел домой, нашел заведение, которое продавало это в Интернете, и заказал. Шеймус сказал бы, что я больной ублюдок, и был бы прав.

Это не перестало быть правдой только потому, что София была моей. Я все еще был таким же больным, таким же убитым на всю голову. Я открыл шкафчик под раковиной, где хранил его, и налил немного себе в руку. Включив душ, я встал спиной к струе и провел ею по своему члену. Я закрыл глаза, как делал это всегда раньше — до того, как она стала моей, до того, как я смог прикоснуться к ней, — и подумал о том, как она выглядела в моей постели, беря мои пальцы, брызгая мне на руку. Аромат наполнил душ, пока я трахал свой кулак, представляя, что она здесь, со мной, что я бью по ее тугой киске, что это она сжимает мой член.

Я вздрогнул, когда стал поглаживать быстрее, аромат наполнил мою голову, воспоминание о ее вкусе, о том, как ее киска касалась моего языка, о том, как она умоляла о большем, отчаянно нуждаясь в малейшей похвале, ее нуждающиеся крики, желание, чтобы ее муж взял контроль в свои руки, и так чертовски сильно кончала, когда я это делал.

Она была в другой комнате.

Спящая красавица была моей.

Она принадлежала мне.

От этой мысли я стал тверже, мои яйца напряглись, а дыхание вышибло из легких. Я сжал член, задвигал быстрее и кончил с хрипом, тяжело дыша. Облегчение затопило меня. Я нуждался в этом. Весь день я хотел найти ее и заставить кончить, но сопротивлялся.

К тому времени, как я вышел из ванной, температура значительно упала. София все еще сидела на стуле, но, пока спала, она натянула одеяло до шеи.

Я лег в постель.

Моя новая жена определенно была упрямой. Она продержалась еще час, и к тому времени, когда она метнулась через комнату и села рядом со мной, я слышал, как у нее стучат зубы. Я лежал неподвижно, ровно дыша, позволяя ей поверить, что я сплю, и мои губы на самом деле дрогнули, когда я почувствовал, что она придвинулась ближе, совсем чуть-чуть, ища немного тепла. Кровать сотрясалась от ее дрожи. Мне не нравилось сознавать, что ей холодно. Мой план сработал, но это была не та тактика, которую я бы использовал с ней снова.

Я протянул руку и схватил ее. Она пискнула. Я проигнорировал ее слабый протест и потащил ее через кровать к себе. Ее кожа была как лед. Я бы чувствовал себя виноватым, если бы был способен на это. Вместо этого я прижимал ее к себе, чтобы она согрелась.

София была моей, моей женой, и я позволил себе обнять ее и удерживать на месте, как я делал это в ее квартире, пока она металась во сне, как мужья поступали со своими женами во всех тех фильмах, которые я смотрел. Она напряглась в моих объятиях, но не пыталась вырваться. Мне было все равно, что это только потому, что ей было холодно, мне нравилось, когда она прижималась ко мне.

— Позволь мне согреть тебя, любимая, — прошептал я ей на ухо. Я знал, что ей нравится, как ей нравится, когда с ней разговаривают. Моя жена любила похвалы, от этого она становилась влажной. Хорошо, что когда я их раздавал, я становился чертовски твердым, так было всегда. Если бы я поговорил с психиатром или сослался на одну из своих книг по психологии, там, вероятно, сказали бы, что это как-то связано с презрением моей матери ко мне и тем, как она скрывала привязанность. С другой стороны, они могли бы приписать это тому, что мой отец убил мою мать у меня на глазах, скрыл свою связь со мной и моим братом или заставил меня совершить мое первое убийство, когда мне было пятнадцать лет.

Или, может быть, мне просто нравилась похвала по той же причине, по какой Софии нравилось ее получать, потому что я никогда не испытывал этого, когда рос.

София захныкала и сдалась, прижимая свои ледяные ступни к моим голеням.

— Отныне ты будешь спать в моей постели, — сказал я. — Попробуешь уснуть где угодно, только не здесь, я заберу тебя и положу в эту кровать.

Она кивнула, но ее тело напряглось.

— Есть… кое-что, что ты должен знать, — сказала она приглушенным голосом. — Иногда, когда я сплю, я…

— Я знаю о твоих нарушениях сна, любимая. — Она замерла рядом со мной. — Тебе не о чем беспокоиться.

Несколько мгновений она молчала.

— Но что, если я наброшусь, что, если я…

— Тогда я буду прижимать тебя к себе, пока ты не успокоишься. Я бы никогда не наказал тебя за то, что находится вне твоего контроля.

Ее тело немного смягчилось.

— Это может быть… действительно плохо.

— Нет ничего такого, с чем я не мог бы справиться. Я обещаю тебе это. — Я скользнул рукой вверх и вниз по ее руке. — Я знаю, что твой мир перевернулся с ног на голову, Софи, но у тебя все так хорошо получается, — прохрипел я, пропуская Дина вперед, и она вздрогнула. — Ты поделилась этим со мной и осталась здесь, как я тебя просил сегодня. Ты порадовала меня, любимая. — Я почувствовал, как по ее рукам пробежали мурашки, но на этот раз не от холода. Возможно, дав ей то, в чем она нуждалась, чего мы оба лишались всю нашу жизнь, какая-то извращенная часть меня почувствовала себя человеком.

В комнате было темно, я уютно устроился под одеялом. Она обмякла рядом со мной, и ее дыхание участилось.

— Ты так хорошо со всем этим справилась, что заслуживаешь награды. — Она задрожала, и я понял, что она у меня в руках. — Подними свою ногу для меня, положи ее на мою. — Я сжал ее бедро, и когда она не двинулась сразу, я направил его туда, куда хотел, выдвинув колено вперед и положив ее ногу на свою. Сама она не двигалась, но и не сопротивлялась.

Я обхватил ее киску поверх трусиков, и да, они уже были влажными. Я пососал гладкую кожу под ее ухом, когда скользнул рукой вниз спереди. Ее бедра дернулись, и она ахнула, но все же не попыталась отстраниться. Я знал, что ей нужно. Вчера в машине она была такой напряженной, боялась за свою подругу — боялась меня. Она избегала меня сегодня весь день. Мне это не нравилось, я не хотел, чтобы она меня боялась, я хотел, чтобы она жаждала меня.

Скоро она поймет, что я не причиню ей вреда. Она была первой вещью, которая по-настоящему принадлежала мне. Я бы никому не позволил забрать ее. Ничто не могло причинить ей боль, даже я. Ей нужно было отвлечься, очистить разум от всего, кроме того, что она чувствовала. Это я мог ей дать, и прямо сейчас это было единственное, что моя новая жена позволила бы мне ей дать.

Мои пальцы были покрыты ее соками, когда я проверял ее готовность. С каждой секундой она становилась все влажнее. Должно быть, у нее болело.

Я прикусил ее ухо и засунул два пальца в ее тугую киску. Тихий вскрик вырвался у нее, когда она крепко обхватила меня. Мне ужасно хотелось ощутить это на своем члене, но я мог подождать еще немного.