Моя спина упёрлась в стену, и главарь сделал резкий выпад своим ножом, метя мне в живот. Новое Ускорение позволило мне его опередить, отведя удар в сторону. Клинок ударился в стену, высекая из неё искры, и я от всей души ударил главаря ногой по яйцам — просто, действенно, больно.

Он выпучил глаза и, скривив лицо, ослабил хватку на рукояти. Перехватив его руку, я сломал пальцы и, перехватив нож обратным хватом, вогнал его во вторую руку главаря. Сдавленное шипение мужика стало мне наградой.

Он согнулся от боли, а я схватил его за затылок и приложил лбом об стену, у которой стоял. Ещё и ещё, пока противник не сполз на пол, оставляя кровавый след за собой. Не теряя времени, я наложил на него Сон, чтобы бандит не смог прийти в себя раньше времени.

И только сейчас я понял, насколько меня вымотал этот бой. Несмотря на всю магию, поглощённую за эту схватку, было чертовски сложно. Я по самой тонкой грани прошёл.

Поиск жизни показал, что Влад сидит в одной из комнат, а оба его противника лежат на полу. Кровь капала у меня с руки, и я накрыл длинный разрез ладонью. Зелёное свечение исцеляющего заклинания осветило помещение, и я двинулся к другу.

Влад при моём появлении навёл на меня ствол автомата, но, узнав, что это я, опустил трофейное оружие.

— А, это ты, — хрипло произнёс друг.

— Ты как? — спросил я, присаживаясь рядом на корточки.

— Жить буду, — ответил тот, скривившись. — Рёбра, сука, сломал.

Он пнул лежащего рядом бандита, и я только сейчас взглянул на погнавшегося за Владом. Мужик едва дышал и должен был вот-вот отойти в мир иной.

— Придётся и его лечить, — произнёс я.

— Пусть дохнет, паскуда! — заявил друг. — Он же меня чуть не грохнул!

— Влад, я не дам тебе из-за меня убийцей стать, — покачал я головой. — Сейчас подлечу его, чтобы этот урод не сдох до приезда скорой, а там уж как ему повезёт. Но тебе мокруху на себя повесить я не дам.

Однако лечить пришлось всерьёз. Чудо, что Влад его не убил сразу. Хотя судя по полному отсутствию дымки у друга, ему просто не хватило сил. Магия кончилась, и сломанные рёбра потребовали внимания к себе, а не к поверженному врагу.

— Теперь ты, — объявил я. — Сейчас я тебе рёбра на место поставлю и продолжим с нотариусом разговор. Будет не больно.

— Мне или нотариусу? — пошутил друг.

— Тебе, — ответил я. — Нотариусу будет больно. Очень больно.

Щелчок встающих на месте костей услышал даже я. Влад стиснул зубы и, выкатив глаза, едва сдержался от крика.

— Твою мать, ни хрена себе не больно! — прошипел он, но тут же обнаружил, что может дышать полной грудью. — Охренеть! Гарик, ты крут!

— Ты ещё круче! — серьёзно ответил я и хлопнул его по плечу. — Спасибо, Влад! Ты настоящий друг. А теперь пойдём пошепчемся с Платоном Платоновичем.

— Ты обещал, что ему будет больно! — напомнил Влад.

— Ну если не отдаст сразу документы, то будет, — пообещал я.

— Надеюсь, сразу не отдаст, — мрачно произнёс друг, похоже, он сильно разозлился на Стрижова за то, что тот вызвал бандитов на подмогу.

— Где ты спрятал этого гадёныша? — спросил я Влада.

— В гардеробе, — ответил друг и махнул, приглашая идти за ним.

Мы вышли в коридор, прошли до его конца, и Влад толкнул дверь в гардеробную комнату. Размером она оказалась с мою комнату в нашей квартире. И была практически пуста. Лишь в одном из углов были кучей набросаны вещи. Влад раскидал их в разные стороны, и я увидел лежащего на полу нотариуса.

Как же я был зол на него — словами не передать. Но надо было взять себя в руки и попытаться объяснить ему, что с нами лучше договориться. Впрочем, глядя на своё разрушенное жилище и лежащих на полу бандитов, он и так должен был понять, что мы сюда приехали не шутки шутить.

Впрочем, так оно и было. Нам уже просто было некуда отступать. Я, конечно, не до конца раскрыл карты — Стрижов пока ещё не знал, кто я такой и за какими именно документами приехал, но это значения не имело. Если я сейчас не выбью с него то, что мне нужно, то не выбью уже никогда. По той простой причине, что больше я его никогда не смогу поймать.

Влад поднял нотариуса, закинул на плечо и спросил:

— Куда его?

— В гостиную, — ответил я.

Друг кивнул и утащил Стрижова, а я собрался уже идти за ним, но тут мой взгляд упал на стоящие у стены гладильный аппарат, доску и утюг на ней. Ну это просто знак. Поиграем сейчас в девяностые.

В конце концов, а почему бы и нет? Я приехал к нотариусу, как к человеку, а он вызвал братков, чтобы те меня убили. Он первый начал. Пусть теперь оценит все прелести допроса по-братковски.

Недобро ухмыльнувшись, я взял утюг и пошёл в гостиную.

— Клади его на обеденный стол! — крикнул я Владу, заметив, что тот стоит и не знает, куда положить нотариуса.

Собственно, и класть-то его было некуда: гостиная была разрушена почти полностью. Тем удивительнее было то, что огромный обеденный стол, стоявший посреди комнаты, остался практически целым — лишь с одного края был отбит кусок.

Влад бросил Стрижова на стол как мешок картошки, ни сколько не боясь тому что-нибудь сломать. Похоже, друг злился на нотариуса ещё сильнее, чем я. После Влад обернулся ко мне, увидел мой «инструмент» и с удивлением спросил:

— А утюг тебе зачем?

— Он заменяет сыворотку правды, — ответил я. — И во многом её превосходит. Надо его привязать покрепче.

Мы оборвали портьеры, порвали их на полоски и привязали ими нотариуса к столешнице. После чего я снял с Платона Платоновича заклинание Сна.

— Сю-ю-юрпри-и-из! — произнёс я со зловещей улыбкой, едва нотариус пришёл в себя.

Тот попытался вскочить, но у него это ожидаемо не получилось. Он принялся вертеть по сторонам головой.

— Ищешь кого-то? — спросил я. — Наверное, тех ребят, что приехали по твоему вызову? Они не могут подойти, они на полу лежат.

— Вы убили их? — с ужасом спросил нотариус.

— Пока нет. Но это легко исправить.

Я огляделся, обнаружил на одной стене розетку и пододвинул к ней стол со Стрижовым. После чего разорвал у него на груди рубаху и водрузил туда утюг.

— Что вы делаете? — испуганно спросил нотариус.

— Пытаюсь вызвать у тебя чувство доверия, чтобы ты мне всё рассказал и показал, — ответил я, включая утюг в розетку. — И отдал то, что мне нужно.

— У меня ничего нет! — завопил Стрижов, начиная ощущать кожей, как нагревается утюг.

— Гарик, это что за прикол? — в свою очередь с любопытством спросил Влад.

— Это старое народное средство, лечит пробелы в памяти покруче листа подорожника, — ответил я. — Видишь, он ничего не помнит, но сейчас память начнёт к нему возвращаться.

— Но зачем утюг? Ты же одарённый, ты можешь ладонью ему грудь прожечь.

— Ничего ты не понимаешь. Я человек, я могу дать слабину — пожалеть этого говнюка и убрать руку, а утюг заднюю не включит. Утюг будет выполнять свою работу несмотря ни на что. Да и вообще, это классика, это красиво. Это, можно сказать…

— А-а-а! Уберите утюг! — заорал нотариус, перебивая меня и довольно жутко взвыл.

— Память вернулась? — спросил я, но Стрижов меня не слышал, он орал так, что уши закладывало.

Я левой рукой поднял утюг, правой обезболил ожог и спросил:

— Память вернулась?

— У меня ничего нет, — застонал нотариус.

— Рано прервали процедуру, — вздохнул я. — Память к пациенту пока не вернулась. Придётся продолжать.

Но только я поставил утюг на место, как Стрижов заорал:

— Вернулась!

— Не слышу, — пожал я плечами.

— Вернулась! Уберите утюг! Мне больно!

— Не надо так орать, я не глухой. Вся память вернулась?

— Вся, — простонал нотариус. — Что вы хотите?

— Всего лишь два договора и журнал операций, — ответил я, убирая утюг с груди Платона Платоновича.

— Мне больно, — простонал нотариус.

— А если я уберу боль, с ней память не уйдёт? — поинтересовался я.