Уверенно иду вперёд и, даже не задумываясь, перерубаю какой-то твари с телом человека и головой голубя сухожилия на ногах и следом, не давая ему упасть, срубаю голову, двигаясь дальше.

Ветер, пронизанный запахом гари и гниения, нес с собой вопли и стоны, доносящиеся из-за баррикад. Казалось, что сама атмосфера напряжена до предела, словно грозовая туча над городами. На фоне этого мрачного пейзажа величественно возвышались баррикады, сооруженные из всего, что попалось под руку: разбитых вагонов, деревянных щитов, кирпичей. На них уже появились следы сражения: осколки, пробоины и опалины, а в некоторых местах и остатки демонов, похожих на густую слизь.

Стражи с серьёзными лицами уверенно стояли в своих постах. Их доспехи, составленные из пластин стали и кожи, носили следы недавних битв. На многих из них видны вмятины от ударов, а на некоторых пластинах еще белели засохшие пятна крови. Их шлемы, украшенные гербами города, пусть и не идеально гладкими, на них видны царапины и сколы, свидетельствующие о тяжелых сражениях. За спиной у каждого стража висел меч с деревянной рукоятью, а на боку прикреплена кобура с пистолетом, который, судя по затертой от многократного пользования рукояти, не раз в бою.

Рядом с ними стояли ополченцы. Их экипировка выглядела значительно проще. Многие из них одеты в простые кожаные куртки с подкладкой, а на ногах лишь грубые сапоги. В руках держали длинные копья или топоры, некоторые из них уже заточены с помощью камня, а другие еще ждали своей очереди. Их лица закопчены, а глаза полны осторожности. Некоторые из них еще не справились с трепетом, но все готовы защищать свой участок и дом. Лицо одного из ополченцев особенно запоминалось. Он выглядел молодым, и в его глазах не видно страха, а лишь твердое решение защищать свой дом.

По бокам от баррикад остатки некогда прочных преград горели ярким пламенем, перемешанным с густым черным дымком. Огонь лизал деревянные щиты, остатки разбитых вагонов, и даже некоторые из кирпичей под действием жара трескались и раскалывались. Яркие языки пламени танцевали в ночном воздухе, отбрасывая дрожащие тени на лица стражей и ополченцев.

В огненных языках можно разглядеть остатки демонов, которые атаковали соседей. Их тела, похожие на густую слизь, с черными глазами и острыми когтями, но уже обгоревшими и искаженными. Они лежали на земле, словно отброшенные в сторону игрушки.

Некоторые из ополченцев смотрели на остатки баррикад с тревогой. Они знали, что те, кто стоял на этих баррикадах, уже не с ними. Знали, что среди них остались их друзья, их соседи, их родственники. И что это может быть их судьба уже пару минут.

Воздух наполнился тяжелым запахом гари, перемешанным с резким запахом крови, который еще не успел исчезнуть. Казалось, что самый воздух пропитан страхом и отчаянием. Он прилипал к горлу, заставляя каждый вдох становиться мучительным. Это запах смерти, запах поражения, который висел над городом, как непроницаемый туман.

В этой тяжелой атмосфере, ожидающей новой атаки, звучал шепот страха. Что проникал в каждую щель, в каждую трещину в баррикадах, в каждую душу, которая осталась в живых. Шепот был негромким, но всепроникающим. И говорил о том, что это еще не конец.

Но в этом шепоте страха звучало и ожидание надежды. Не яркой, не громкой, но твердой и неумолимой. Надежда на то, что все выживут, что они смогут защитить свой город, что они смогут победить. Надежда на то, что их дух не сломлен, что они готовы сражаться до конца.

И в этом шепоте страха и надежды, в этой тяжелой атмосфере ожидания, лежала вся суть этого города, всей его жизни, всей его трагедии. В этой атмосфере было все: страх, отчаяние и неугасимая надежда на лучшее будущее.

Как только мы оказались у самых баррикад, ликвидатор с невозмутимым лицом показал страже свой жетон. На нем выгравирована эмблема города, а также написано его звание и номер. Страж бегло проверил жетон, кивнул и дал нам знак подняться на баррикаду.

Мы поднялись на деревянный настил, который уже покрыт пылью от разрушенных зданий и засохшей кровью. Сверху открывался вид на опустевший переулок. Баррикады стояли крепко, но везде видны следы сражения.

Покинув этот сектор, мы натолкнулись на группу зеленокожих дикарей, которые с упоением грабили овощную лавку старого еврея. Их лица искажены злобой, а в глазах блестел бесконтрольный огонь. Они бесцеремонно рылись в ящиках с овощами, бросая их на землю, и забирали все, что им попадалось под руку. Старый еврей, с изможденным лицом и грустными глазами, бессильно стоял в стороне, отчаявшись остановить грабителей.

Я узнал этого еврея. Он держал овощную лавку уже много лет. И я часто покупал у него бакалею, и он всегда был вежлив и добр ко мне. Гнев тут же вспыхнул в душе.

— Пойдем, — сказал ликвидатор хмуро, и мы направились в сторону дикарей. Его шаги выглядели уверенными, каждый звук по брусчатке эхом отдавался в тишине переулка. Лицо невыразительным, но в его глазах блестела холодная решимость, от которой по спине пробежал холод. — Пришло время показать вам, что такое настоящая магия, — проговорил он с улыбкой, которая казалась не человеческой, а скорее даже более демонической, чем у убитых мною демонов.

На кончиках его пальцев заискрились синие искорки. Они казались яркими и живыми, словно капли синей жидкости, застывшие в движении. Танцевали вокруг его рук, играя и переливаясь от голубого к темно-синему. С каждой секундой они становились ярче, больше и в то же время более непредсказуемыми.

Его лицо, как и раньше, выглядело невыразительным, но в глазах блестел не только гнев, но и удовольствие, и ожидание. Он словно хищник, который приготовился к охоте. И в этот момент стало понятно, что перед нами не просто человек, а нечто более мощное, нечто более опасное.

— Ненавижу ксеносов… — сплюнул он и на миг застыл, повернувшись ко мне лишь своей обгоревшей до кости стороной. Это воистину ужасающее зрелище. Одна сторона его лица выглядела целой, но вторая представляла собой пугающую картину опустошения: кожа выглядела чёрной и сгоревшей, словно дерево, которое прошло через пламя. Череп проглядывал через трещины на коже, а оставшиеся куски мяса остались обгоревшими и черными, как уголь.

На его лице нет и капли страха и даже хоть какой-то эмоции, кроме глубокой, неизмеримой ненависти. Что тяжелым грузом лежала на его плечах, отдавливая его в землю, заставляя его сгибаться под ее весом.

В глазах ликвидатора видно только черную бездну, пронизанную блеском синих искр, которые танцевали вокруг его рук. Эти искры являлись символом его магии, его силы, его ненависти. И они готовы обрушиться на дикарей с неистовой силой.

Миг.

И всё изменилось.

В мгновение ока воздух задрожал. Синие искры, танцевавшие вокруг рук ликвидатора, с неимоверной скоростью слились в один яркий синий луч. Он выглядел толстым и мощным, словно огромный змеиный хвост, который готовил удар.

Этот луч вырвался из рук ликвидатора с оглушительным треском, рассекая воздух и оставляя за собой дымящийся след. Цепная молния взметнулась в небо, сияя ярким синим светом, и обрушилась на стаю зеленокожих дикарей, которые еще не успели осознать опасность.

В момент удара зазвенели стекла в оконных рамах ближайших домов, а земля под ногами дрогнула. Воздух запах озоном и сгоревшим мясом.

Пепел и дым поднялись в небо громадным столбом, закрыв от глаз ужасающую картину смерти. Когда дым рассеялся, на месте, где еще недавно стояла стайка зеленокожих дикарей, остался лишь пепел и обгоревшие останки.

Тишина стояла гробовая. И только шепот ветра носил в себе звуки ужаса и мощи того, что только что произошло.

— А вот и ратуша! — проговорил ликвидатор, и его улыбка расширилась, раскрывая ряд не очень ровных зубов. Она не выглядела доброй, не радостной, а скорее зловещей, словно у хищника, которому удалось поймать свою жертву. В его глазах зажегся огненный блеск, отражающий синие искры магии, которые еще не успели угаснуть после предыдущего атаки.