В этом концерте запахов я уже не чувствовал холода, который окутывал меня всего несколько минут назад. Он растаял, словно снег под теплой рукой. И я пошел дальше, вдохновленный жизнью, что пахла так аппетитно и заманчиво. Город уже не казался мне пустым. Он был наполнен жизнью, он дышал, он пах, он жил. И в этом мире запахов я почувствовал себя снова человеком.

Я вдохнул глубоко, позволив себе насладиться этим моментом. Забыть о холоде, о пустоте, о печали. Забыть о всех бедах мира, которые казались такими далекими и незначительными в этом мире ароматов.

На душе снова стало тепло. Чертовски легко, словно сбросил с плеч тяжелый груз, который носил все это время. Иллюзия счастья от запахов кофе и выпечки была сильнее любой печали. Я вновь остановился перед одной из кафешек, что стояли на улице, и принюхался. Я чувствовал аромат только что смолотого кофе, горячего шоколада и свежих булочек с корицей. И я улыбнулся.

Эта кафешка выглядела так же, как и все остальные — небольшая, уютная, с деревянными столиками и стульями. Но в ней было что-то особенное, что-то, что притягивало меня, как магнит. Я подошел ближе и увидел за стеклом маленькую пекарню. Там, за стеклом, стояла женщина в белом фартуке и с мучной пудрой на щеках. Она ловко формировала из теста круглые булочки, а ее руки двигались с такой грацией, словно она танцует свой собственный танец.

В пекарне пахло тестом, сахаром и ванилью. Ароматы перемешались с запахом кофе, который варился в кофейнике на плите. Я вдохнул глубоко, позволив себе насладиться этой атмосферой. Я чувствовал, как тепло распространяется по моей душе, как оно отгоняет холод, который окутывал меня все это время.

Заметив мой голодный взгляд, сердобольная женщина вынесла одну из горячих булочек. Она была круглой, румяной, с золотистой корочкой и сладким запахом корицы. Она выглядела так аппетитно, что у меня слюнки потекли. Женщина с улыбкой подала мне булочку, будто дарила не просто еду, а часть своей души. В ее глазах я увидел доброту и сочувствие, которые согрели меня больше, чем вся выпечка в мире.

И почему это так растрогало меня, что я улыбнулся и поклонился в пояс? Потому что это была не просто булочка, это был жест доброты, жест внимания, жест сочувствия. И в этом жесте я увидел свет и простую доброту, которые так необходимы мне в этот момент.

Я чувствовал себя неловко, но в то же время — счастливо. Я понял, что нужно уметь быть благодарным, как минимум. За тепло, за доброту, за внимание, за простое человеческое сочувствие.

Ведь счастье, чёрт его дери, в мелочах. В запахе кофе, во вкусе выпечки, в тепле солнца, в шуме моря. В мелочах, которые мы часто не замечаем, зацикливаясь на чем-то большом и важном. Я вспомнил себя несколько часов назад, когда бродил по пустым улицам Данцига. Тогда я был охвачен печалью, душевным холодом. Ведь я не замечал ничего вокруг, был погружен в свои мысли и беды.

Но сейчас я чувствовал себя живым, я видел мир во всех его красках. Слышал шум моря, что билось о берег, я видел солнце, что пробивалось сквозь тучи, и чувствовал ветер, что щекотал мою кожу. И я понял, что все это время я просто не замечал мелочей. Я был слишком занят тем, чтобы быть несчастным, слишком занят тем, чтобы думать о большом и важном.

Но счастье не в большом, а в таких мелочах. В том, что окружает нас каждый день. В простых радостях, которые мы так часто не замечаем.

Когда-то давно я услышал эти слова: «Смейся, и весь мир будет смеяться с тобой, плачь, и будешь один!». И стоит заметить, что есть в них рациональное зерно.

Жадно откусив булочку, я ощутил, как тепло распространяется по всему телу, словно волна счастья. Нежное тесто с корицей растаяло во рту, оставляя на языке сладкий вкус и ароматное послевкусие. Я закрыл глаза и вдохнул глубоко, позволив себе насладиться этим моментом.

— Спасибо, мадам, за щедрость! — произнес я, с благодарностью глядя на женщину. Ее улыбка была теплее, чем самая горячая булочка в мире. В нее было вложено столько доброты и тепла, что я почувствовал себя настоящим человеком.

Я заулыбался еще шире, будто кот, что только что отправил в свой живот вкусную рыбку. И не мог с собой ничего поделать. Эта булочка, эта улыбка, эта теплота — все это заполнило меня счастьем. Я съел булочку в два укуса, наслаждаясь каждым кусочком. И почувствовал, как мои мысли становятся яснее и более светлыми, а затем и как холод отступает, уступая место теплу и радости.

— Да, салага, совсем тебя старшие голодом заморили, — неизвестно откуда появилась Витория, словно вынырнула из самой атмосферы города, пропитанной запахами кофе и выпечки.

Ее появление было неожиданным, как вспышка молнии в ясное небо. Она стояла перед кафешкой в строгом джинсовом костюме, что подчеркивал ее стройные ноги и изящные изгибы. Туфли на высокой шпильке стучали по мостовой, издавая ритмичный звук, что добавлял еще больше динамики ее образу. Стильная белоснежная шинель создавала образ снежной королевы, подчеркивая ее аристократичную стать и изысканные формы.

Витория была красива и неотразима, как, впрочем, и всегда. Ее глаза — яркие и будто отражающие глубину тайны — были прикованы ко мне, заставляя меня чувствовать себя под ее внимательным взглядом. Она не была из тех женщин, которые скрывают свою красоту. Наоборот, она ее демонстрировала, как драгоценный камень, что хочет быть в центре внимания.

— Чем занимался? — показательно равнодушно интересуется девушка. Ее глаза, яркие глаза, как две блестящие жемчужины, всё так же прикованы ко мне. В них не было ни удивления, ни интереса, лишь холодная отстраненность.

— Охота на драконов, пленение высших вампиров, оживление древних богов и просто кофе... Как видишь, с вкусной булочкой. Еще раз спасибо, — поблагодарил я сердобольную женщину. Она улыбнулась в ответ, как истинное солнце, пробивающееся сквозь тучи. Ее улыбка казалась ещё теплее, чем самая горячая булочка в мире.

— Крид? — только и спросила она. Ее голос был холодным, словно ветер с моря, но в нем была определенная мелодия чувств, что заставляла меня чувствовать себя более задумчиво в попытке понять ее.

— Крид, — устало отвечаю ей в тон, словно это и было объяснением всего того, что было со мной за прошедшее время. Я чувствовал себя уставшим, словно меня выжали, как губку, оставив лишь пустоту. Но теперь это всё было уже позади, и без компании шефа я более чем уверен, что ничего странного более не случится.

Витория всё также смотрела на меня, ее взгляд был непроницаемым, будто она пыталась прочитать мои мысли. Но я не хотел, чтобы она их видела. Я не хотел, чтобы она узнала, как я устал, как я одинок и как я хочу просто забыться.

И тут, как назло, что-то взорвалось в паре кварталов от нас. Грохот прокатился по городу, заставляя дрожать стены кафешки. Люди в панике выбегали на улицу, крича. Затем у самой крыши ратуши был активирован маяк с просьбой о помощи. Его сиреневый свет устремлялся в самое небо, словно сигнал SOS, брошенный в бездну. Меня тут же прошиб озноб. Неужели опять? Да сколько можно?

Вслед за взрывом послышалась вспышка открывающегося портала. Он был огромным, словно черная дыра, что распахнулась посреди центральной площади. Из него повалил дым, а затем в свет вырвались демоны.

Они шли маршем, закованные в чародейскую сталь с головы до пят, словно роботы-убийцы, вышедшие из кошмарного сна. Их броня сверкала в солнечных лучах, отражая окружающий мир, делая их еще более угрожающими. На их лицах не было ни страха, ни сомнения, лишь холодная жестокость и жажда крови.

Наиболее из них выделялся двухметровый крепыш со штандартом пятого легиона. Он был одет в черную броню, на которой красовался череп с перекрещенными костями. На его голове был шлем с двумя острыми рогами, как у носорога, что добавляли ему зловещего вида. Он держал в руках штандарт с изображением пятого легиона и звонко что-то орал, словно воин, который ведет свою армию в битву.

— Дамы и господа, это полномасштабное вторжение! — радостно произнес он, заколов острием штандарта какого-то стража в форме. Ему не было дела до паники людей. Он был счастлив и готов к битве, и готов проливать кровь.