В глубине моих мыслей зародилась осторожная надежда. Этот проводник, знающий шахты, был крайне подозрительным. Может быть, он действительно может помочь мне выбраться отсюда? Может быть, он знает что-то о хозяине шахт, о том, как уйти от надсмотрщика?

Я решил довериться интуиции. Пусть и понимал, что это рискованно и может привести к неприятным последствиям. Однако я также осознавал, что не могу оставаться в темноте и отчаянии. Мне нужно было действовать.

Вернулся в главный зал, где рабочие продолжали трудиться в темноте. Я нашел одного из них, который, кажется, был немного отчужден от остальных.

— Послушай, — сказал я ему, стараясь не выдать своей тревоги. — Ты знаешь, где найти хорошие жилы? Я хочу заработать как можно больше, чтобы, может быть, выкупить свою свободу.

Он взглянул на меня с подозрением.

— Ты всерьёз думаешь, здесь можно выкупить свободу? — спросил он с неискренней улыбкой.

— Я не знаю, — ответил я. — Но я хочу попробовать. Ибо не хочу просто сидеть и ждать смерти.

Тот молча посмотрел на меня еще несколько секунд, затем вздохнул. «Хорошо», — сказал он. «Пойдем».

Он вел меня по темным коридорам шахты. Мы прошли мимо многочисленных тупиков и разветвлений, пока не добрались до участка, где камни жилы были особенно богаты.

— Здесь тебе повезет, пусть жилы и совсем не разработаны, — сказал он. — Но будь осторожен. Надсмотрщик часто ходит по этим коридорам.

Он ушел, оставив меня одного перед богатой жилой. Я начал работать, стараясь не думать о надсмотрщике и о тайнах этих шахт. Но в глубине моей души теплилась надежда. Я знал, что нахожусь на пути к свободе. Ну или как минимум хотел в это верить.

Трудился не покладая рук, чтобы добыть как можно больше драгоценных камней. Мои руки и спина устали от тяжёлой работы с кувалдой киркой, но я не сдавался, помня о своей цели. Весь день я занимался добычей, и к вечеру у меня было достаточно камней, чтобы получить хорошую сумму. Я отправился к надсмотрщику, чтобы получить заслуженное вознаграждение за свой труд.

Надсмотрщик сидел в своём кресле, огромном кожаном троне, что стоял в центре тёмного зала. Он одет в чёрную одежду из грубой ткани, которая пахла сыростью и плесенью. Железная маска, скрывающая его лицо, она украшена небольшими шипами, словно корона из мучений. Он смотрел на меня холодными и безжалостными глазами, в которых не было ни капли сочувствия, ни малейшего признака человечности.

— Ну что, рабочий, — сказал он грубым голосом, что звучал как скрежет металла о камень. — Покажи свои трофеи.

Я положил перед ним камни, которые я добыл за целый день. Они были красивыми, с глубокими оттенками цвета, но они были не столь ценными, чтобы удовлетворить жадность надсмотрщика. Он взял их в руки и осмотрел, не произнося ни слова. Его большие руки были изрезаны шрамами, словно отпечатки жестокости и страдания. Он повертел камни в руках, как дешевые игрушки, и бросил их на стол.

— Неплохо, — сказал он наконец, пусть в его голосе и слышалось разочарование. — Но недостаточно.

Он взглянул на меня с нескрываемым презрением.

— Завтра работай усерднее, — сказал он и отмахнулся от меня рукой. Его жест был резким и жестоким, словно он отгонял от себя неприятную муху.

Я постоял некоторое время, ожидая, что он скажет еще что-нибудь. Но он молчал. Он вернулся к своему креслу и утонул в его глубине, как будто я был ему неинтересен, как неинтересно было бы ему какое-нибудь животное в его вольере. Я опустил глаза и ушел, чувствуя себя разочарованным и обиженным.

«Что же ты делаешь?» — спросил я себя, оказавшись один в тёмном коридоре. «Ты работал весь день и получил ничто. Это безнадежно».

Но в глубине моей души я чувствовал, что не могу сдаваться.

Я вернулся туда, где раньше работал, и начал копать. Я работал усердно, не думая о прошлом и будущем, не оглядываясь назад. Моя цель была простой: добыть как можно больше камней, чтобы, возможно, выкупить свою свободу. Но это было не точно.

Работал с молотом, словно продолжением своей руки. Удар за ударом я с силой и точностью обрушивал его на камень. Грохот камня отдавался в моих ушах, заглушая все остальные звуки. Я чувствовал, как напрягаются мои мышцы, как пот стекает с лица, но не останавливался. Я не имел права остановиться.

Но в глубине шахты послышался тяжелый топ ног. Сначала я не обратил на него внимания, продолжая работать, но звук становился все громче, все ближе. Почувствовал, как по спине пробежал холод. Но я не поворачивался, работая быстрее, чтобы скрыть волнение. Я чувствовал тяжелый взгляд на себе. Этот взгляд был знакомым, холодным и безжалостным.

Я почувствовал, как мои руки дрожат, как мои мышцы напрягаются. Но я не хотел, чтобы кто-то увидел, как я боюсь. И я продолжал работать, стараясь не отрывать взгляд от камня. Но я чувствовал, что взгляд не отрывается от меня. Он стоял за моей спиной, наблюдая за моей работой. Я чувствовал его присутствие, его холодную и безжалостную энергию. Я знал, что он может остановить меня в любой момент. Он может отнять у меня все, что я добыл. Он может даже убить меня. Но я не сдавался. И продолжал работать, стараясь не показать свою слабость.

— Как вижу, ты не сдох, ничтожество. — послышался знакомый голос одной воительницы. Он был грубым, словно скрежет металла о камень, и пропитан презрением. — Смотри, не подхвати лихорадку от обогащённой магией водицы. — Она усмехнулась, но так и не сдвинулась с места, оставаясь в тёмной нише коридора, словно тень, готовящаяся к атаке.

Я не остановился, продолжая работать молотом, но почувствовал, как каждая мышца в моём теле напряглась. Этот голос я узнал бы среди тысячи других. Это была она, воительница, которая стояла на поле битвы рядом со мной, которая видела, как я боролся, как я выжил. И по насмешке судьбы именно она выбрала меня своим злейшим врагом, что не достоин жить, но должен мучиться как можно дольше. Оксюморон, да и только, но какая-то логика в этом, наверное, всё-таки есть, пусть и неведомая мне, но кто я такой, чтобы спорить с разъярённой женщиной? Особенно когда она права и эта «горечь» будет преследовать меня ещё долго, ну а там, может, просто сдохну в шахтах, и она наконец-то угомонится и обретёт покой.

— Спасибо за заботу, госпожа «надзиратель». — Я ответил шутовским поклоном в ответ, стараясь сдержать ярость, которая кипела внутри меня.

— Да как ты смеешь такое говорить рыцарю его величества? — она тут же взорвалась, словно извергающийся вулкан, явно не желая признавать очевидное. — Я просто проверяющий от миротворцев. — она вновь зло усмехнулась, и в её глазах заблестели искры злости, готовые разжечь огонь мести.

Я остановился, отбрасывая молот в сторону.

— Проверяющий? — в моём голосе слышалось удивление, смешанное со злостью. — Забавный способ проверки: стоять в темноте и наблюдать за рабочим с презрительной улыбкой на лице. Я думал, что миротворцы занимаются более важными делами.

Девушка сделала шаг вперёд, и я почувствовал, как холод проник в мою кожу. Она была великолепна, сильна и смертоносна. Её глаза блестели, словно стальные клинки, готовые пронзить меня насквозь.

— Заткнись, — она сделала еще шаг вперед, и её голова вышла из тьмы. Её лицо было бледным, но точенным и строгим, как у статуи, в глазах мерцала неугасимая огненная искра. — Твои слова ничего не значат. Ты здесь ничтожество, ты — рабочий, а я — рыцарь его величества. Я могу убить тебя в любой момент, и никому не будет дела.

— И что же ты делаешь здесь, рыцарь? — спросил я, пытаясь удержать игривые нотки в голосе, хотя моё сердце билось как бешеное. — Неужели тебя так привлекают камни, которые я добываю? Или ты просто влюбилась? — я показательно усмехнулся.

— Не смей, — она взвилась и на шаг отшатнулась от меня, словно от ядовитой змеи. — Я не занимаюсь такими мелочами.

— И вообще ты мне не нравишься и должен гнить в этих шахтах! — но она почему-то смутилась, и я сделал шаг навстречу, и теперь моё сбитое дыхание обжигало её своим жаром. — И поэтому только дай мне повод, и я прирежу тебя на месте, как псину! — рыкнула девушка, вернув контроль над лицом.