***

Через три дня старший лейтенант Пресненского отдела милиции Суровцев подвёл итоги расследования.

- Киллер стрелял с крыши девятиэтажного здания с расстояния в триста пятьдесят метров. Выстрела никто не слышал. Потом растворился, незнакомых людей никто ни в подъезде, ни во дворе дома не видел. Чужих автомобилей замечено не было. Судя по всему, работал профессионал. На крыше найдена винтовка СВД, судя по номеру, пропавшая во время Чеченской войны и две гильзы. Отстрел винтовки показал, что пули, попавшие в убитого, были выпущены из неё. Отпечатков пальцев, естественно, нет.

- Так что, очередной «глухарь»? - недовольно спросил начальник отдела подполковник Гарипов.

- Очередной, - расстроено подтвердил Суровцев. – Да сколько их сейчас?! Валят друг друга как неродные.

- А они родные? – удивился подполковник.

- Конечно, все они одного роду-племени, и бандиты, и бизнесмены. Иногда непонятно, кто из них кто. Вчера был уркой. А потом – уважаемый предприниматель, налогоплательщик, презумпция невиновности, законные права! Как наш нынешний потерпевший. Поскорее бы они друг друга перестреляли, - выпалил Суровцев.

- Идите работать, товарищ старший лейтенант! И повышайте процент раскрываемости, - напутствовал молодого милиционера подполковник.

[3]. В настоящее время – отель «Азимут Смоленская».

[4]. В Москве начали массово устанавливать железные двери с кодовыми замками на подъезды и блокировать выходы на крышу после взрывов жилых домов, которые произошли в сентябре 1999 года.

Май-июнь 1999 года.

Москва.

Резидент ЦРУ в Москве Джебедайя Вилкинсон был в состоянии, близком к отчаянию. Из Лэнгли практически ежедневно интересовались, получена ли хоть какая-то информация по русскому возвращенцу. А он ничего не мог им ответить. Единственный агент, имевший хоть какое-то отношение к этой теме, Фирсов, сам как ни старался, не мог добыть подробности. Остальная агентура, хоть и обширная, про проект «Альдебаран» не знала вообще ничего.

В конце-концов он написал руководству, что его возможности исчерпаны. Здесь нужна не агентурная, а оперативная работа, на которую ни он, ни его подчинённые не способны в силу того, что все их передвижения по городу постоянно контролирует ФСБ

Начальство с ним согласилось, и через несколько дней ему сообщили, что в Россию прибывает её бывший гражданин, ныне натурализовавшийся американец Марк Резник, которому нужно оказывать любую посильную помощь, если он её запросит.

Резник эмигрировал в США в первые годы перестройки, был завербован ЦРУ, прошёл обучение в качестве оперативного сотрудника и теперь работал в «русском» отделе. Это было его первое самостоятельное и полностью автономное задание. Аналитики Лэнгли разработали для него достаточно подробный сценарий, исходя из знания реальностей нынешней России.

Приехав в Москву якобы с целью посетить оставшихся в РФ родственников, он остановился в отеле, первые дни вёл себя вполне законопослушно, в основном, ходил по гостям или встречался с бывшими соотечественниками в ресторанах.

Потом, когда почувствовал, что наблюдение за ним перешло из постоянного в периодическое, начал действовать, регулярно сбрасывая возможные «хвосты» в метро, ГУМе и другими стандартными методами.

Ему нужно было частное детективное агентство, которых на рынке было предостаточно. Однако в серьёзных фирмах, узнав, за кем придётся следить, американскому гостю отказали. Согласие он нашёл у детектива Антона Смолякова, бывшего милиционера, уволенного за взятки. Он брался за самые грязные заказы, но всё равно дела шли плохо. Смоляков тоже понимал, что слежка за одним из руководителей «Бастиона» - дело очень опасное, но ему элементарно нужны были деньги. А американец дал аванс в три тысячи долларов, и пообещал заплатить ещё семь тысяч за неделю работы.

Воронков, как и все нормальные люди, временами ходил и в магазины, и в театры, и вообще много перемещался по городу. Правда, большей частью, на машине. Однако Смолякову удалось подобраться к экс-подполковнику достаточно близко и воткнуть в шлицу пиджака иголку-маяк. С этого момента следить стало проще. Бывший милиционер отслеживал все перемещения и встречи Воронкова и фотографировал издалека всех его собеседников. Ему даже стало казаться, что дело окажется легче, чем казалось, и он быстро и без проблем заработает оставшиеся деньги.

***

Воронкову, в свою очередь, нужно было встретиться с Трофимовым и решить несколько вопросов. Позвонил, назначил встречу в Нескучном саду. Приехал заранее, присел на оговоренную скамейку.

Вдали показался Трофимов, прогулочным шагом дошёл до места встречи но, не останавливаясь, прошёл дальше. Через пять минут раздался звонок.

- Николай Васильевич, на вашем пиджаке – маячок. Мой ВБК сосканировал. Но именно маячок, не микрофон. Вас пасут, скорее всего, фотографируют всех, с кем вы встречаетесь. Думаю, вы знаете, что нужно делать, - раздался в трубке голос Трофимова.

Воронков посмотрел на часы, покачал головой, вроде как получил сообщение, что тот, с кем он договорился встретиться, опаздывает.

- Вас понял, - ответил и отключился.

После встал, потянулся и опять сел на лавочку. Посидел, опять достал телефон. Набрал номер начальника службы безопасности концерна «Бастион».

- Петрович, я в Нескучном саду, на мне маячок, меня, скорее всего, пасут. Чтобы потянуть время, срочно пришли мне человека, с которым я, типа, должен встретиться, пусть он передаст мне какой-нибудь конверт. А дальше ты лучше меня знаешь, что нужно делать, - и указал точные координаты места, в котором находится.

Потом набрал жену и начал подробно обсуждать с ней, что он хотел бы поесть на ужин.

Минут через пятнадцать в конце аллеи показался парень в тёмных очках. Подошёл к скамейке, сел.

- Меня прислал Виктор Петрович Сурков. Что нужно делать?

Воронков скучающим взглядом окинул окрестности, вроде прохожих нет.

- Достаёшь конверт, передаёшь мне. После этого я задаю тебе вопросы, ты на них, вроде как, подробно отвечаешь. Нам нужно потянуть время.

Приняв конверт, Воронков с абсолютно серьёзным видом принялся выспрашивать у собеседника прогноз на ближайший матч «Спартака» с ЦСКА. Поскольку они с собеседником оказались болельщиками разных футбольных клубов, разговор получился достаточно горячим, даже поспорили. В самый разгар обсуждения позвонил начальник СБ и сообщил, что фотографа взяли.

- Сейчас повезём в наше гестапо, думаю, часа через два будет вся информация, - подытожил он.

***

Попав в комнату для допросов, Смоляков, сам будучи ментом, хоть и бывшим, понял, что время игр кончилось. В манерах людей, которые начали его допрашивать, чувствовалась школа спецназа ГРУ. И то, что в случае необходимости они применят к нему методы экстренного потрошения в условиях боевых действий, он ни секунды не сомневался. Поэтому добровольно рассказал всё, что знал, и предложил сотрудничество.

Слушал его откровения лично начальник СБ, в прошлом полковник контрразведки Виктор Никифоров. Поняв, что жадный до денег частный детектив проникся ситуацией до самых печёнок и не врёт, он распорядился отвести его в камеру, сам поднялся к руководству и до вечера был разработан план противодействия и дезинформации противника.

Когда срок контракта, заключённого между Смоляковым и Резником закончился, последний получил подробнейший отчёт о всех передвижениях и встречах Воронкова. За исключением, как с сожалением сообщил детектив, тех случаев, когда бастионовец одевал другие костюмы, в пиджаках которых не было маячков.

Но и так, в принципе, было всё понятно. Бо́льшую часть времени Воронков проводил в офисе. Примерно дважды в неделю посещал здание Дома правительства РФ. Несколько раз встречался с людьми вне штаб-квартиры «Бастиона», все собеседники были идентифицированы. По пятницам регулярно посещал сауну, без девочек. Фотографии всех участников посиделок в парилке при выходе из здания прилагались. Почти все – бывшие сослуживцы или люди, в настоящее время работающие в структурах «Бастиона». В те дни, когда Воронков был с маячком, Смоляков даже составил карты его перемещений по городу. В общем, информации было много, пользы от неё – ноль.