— Есть ли другой способ поднять верх? — спрашиваю я.

Он вздыхает и, как только заводит машину, нажимает кнопку на приборной панели. Верх начинает подниматься, причем клянусь, гораздо медленнее, чем, опускался.

Он качает головой.

— Давай!

Я начинаю смеяться, так как дождь, кажется, пошел сильнее. Я промокла насквозь. Не осталось ни одной сухой части тела. Одеяло не помогло, и вода повсюду внутри. Наконец верх поднимается, и он фиксирует его с обеих сторон. Джейкоб поворачивается ко мне, тоже насквозь промокший, и разражается хохотом. Мы оба в истерике оглядываем промокшую машину и друг друга.

— Ты в порядке? — спрашивает он.

— Это просто дождь.

— Это было не то, что я планировал для нашего первого свидания. Я знаю, что все прошло не так, как планировалось, но, может быть, мы сможем извлечь из этого пользу, — предлагает он.

— Какую?

Он включает радио в машине, выпрыгивает из нее и подходит к моей двери, чтобы открыть ее, а затем предлагает мне руку.

— Потанцуешь со мной?

Я поднимаю на него глаза, гадая, не сошел ли он с ума.

— Дождь льет.

Он улыбается так широко, что у меня перехватывает дыхание.

— Ты боишься промокнуть? Да ладно, Бренна, каждая женщина должна потанцевать под дождем хотя бы раз в жизни.

Я кладу свою руку в его и выхожу под ливень. Он прижимает меня к своей груди, и, хотя на заднем плане играет музыка, а дождь барабанит по всем поверхностям, я не слышу ничего, кроме стука его сердца. Посреди безумного шторма Джейкоб танцует со мной, и я чувствую, что кирпичная стена, которую я возвела, начинает рушиться.

Глава двадцать вторая

Бренна

Эта неделя была сплошным дерьмом. Одно за другим происходили неприятности. Девушка, на которую Элли обратила мое внимание, была в слезах. Она сказала, что написала это как вымысел, но на самом деле все было совсем не так. Все красные флажки были выброшены и мигали лампочки опасности. В ее ответах было что-то слишком практичное, как будто они были частью рутины, которую ей вдолбили. Мы подали рапорт, но без ее сотрудничества я не уверена, что она получит необходимую помощь. Потом Сибил узнала, что Реджи снова отправляют в командировку. Мой сын сводит меня с ума, потому что целыми днями репетирует свои реплики. Клянусь, к тому времени, когда пьеса закончится, я смогу стать его дублером. Но хуже всего то, что я действительно не видела Джейкоба с той волшебной ночи под дождем. Мы почти не разговаривали на репетициях. Он так занят, пытаясь собрать всех детей и сделать спектакль успешным, а я только и делаю, что слежу за тем, чтобы никто не выкладывал информацию в социальные сети. У нас теперь есть ящик для телефонов, и мы им пользуемся. Джейкоб объяснил детям, что, если об этом станет известно, и он будет раскрыт, спектакль не состоится. Все они увлечены и рады работать с ним, поэтому они согласились держать это в тайне. Ну, мы все знаем, что это произойдет, но, надеюсь, это будет хотя бы после спектакля.

Мой телефон пикает, и я улыбаюсь, увидев имя. Кстати говоря…

Джейкоб: Еще не поздно отменить спектакль?

Я: Я бы сказала, что уже поздно.

Джейкоб: Эти дети — психи. Половина из них уже ушла, потому что они поняли, что со мной не будет весело.

Я: Ну, ты и не должен быть веселым. Ты же режиссер.

Джейкоб: Я виню тебя в этом.

Я: Меня? Ты сам вызвался!

Его ответ последовал незамедлительно.

Джейкоб: Это ты родила Себастьяна.

Я: Да, и это значит, что ты должен был быть режиссером спектакля в средней и старшей школе маленького городка?

Джейкоб: Это значит, что ты должна мне ужин.

В этом нет никакого смысла, но, похоже, это главная проблема Джейкоба — еда.

Я: Никто из твоих невесток не будет тебя кормить?

Джейкоб: Нет. Значит, ты следующая в списке.

Я: Мне не хотелось бы знать, кто будет после меня.

Джейкоб: Давай не будем об этом.

Я грызу ноготь большого пальца, не зная, что делать. Я могу пригласить его к себе. Пусть проводит время с Себастьяном и я позабочусь о том, чтобы он поел. Не то чтобы это была моя проблема, но мы же друзья. Друзья, которые случайно переспали друг с другом. Тем не менее, Джейкоб никогда не делал ничего, чего бы я не хотела. И я просто расстроилась, потому что не видела его. Это убило бы трех зайцев одним выстрелом. Себастьян был бы счастлив. Я была бы счастлива. И Джейкоб бы что-нибудь съел. Ладно, четверых, если я проявлю смелость и подумаю, что, возможно, Джейкоб тоже хочет меня видеть, но я не буду официально вносить это в список. Тогда, возможно, мы сможем составить план на эти выходные, поскольку Себастьян будет ночевать у Остина, а Мелани — у подруги. Уф. Мне действительно нужно пройти курс терапии. Лучший совет, который я даю — доверять себе. Я умная женщина. Я знаю, чего хочу, и моя интуиция говорит мне делать то, что делает меня счастливой.

Я: Тогда приходи, и давай убедимся, что ты не упадешь на следующую ступеньку.

Джейкоб: Я уже иду.

Я оглядываюсь по сторонам, мой дом понемногу приходит в порядок, но беспорядок все еще заметен. Я зову детей. Через несколько секунд Мелани и Себастьян оказываются у подножия лестницы.

— Джейкоб придет на ужин. Не как твой режиссер, а как наш друг, — говорю я, пресекая все вопросы Себастьяна. — Нам нужно убраться до его прихода, минут через десять, так что все за работу… вперед!

Мы втроем разбегаемся, подбирая все, что валяется вокруг, и запихивая это туда, где этому не место, но где его не увидят. Так мы делали перед тем, как моя мама приезжала навестить нас перед смертью. Ей нравилось просто заезжать, ведь она жила в трех часах езды, и заехать к ней было не так уж и просто, но это была ее фишка. Когда я росла, мой дом был музеем. У каждой вещи было свое место, и это место никогда не менялось. Я никогда не придерживалась такого мышления. В нашем доме всегда было чисто, но не безупречно. Беспорядок — это часть жизни, потому что жизнь не предназначена для того, чтобы быть опрятной. Но это не значит, что я хочу, чтобы Джейкоб видел все это.

В дверь стучат, и мы, как степные собаки, услышавшие звук, поворачиваем головы в унисон.

— Черт. Так, Мел, ты сделай все, что можешь, с посудой, а ты Себ, пойди и убедись, что в ванной все в порядке. Я постою здесь.

Себастьян отдает мне честь, а Мелани спешит на кухню, чтобы сделать свою часть работы. Я приглаживаю волосы назад, как раз когда раздается очередной стук в дверь. Я делаю вдох и открываю дверь, широко улыбаясь.

— Привет.

— Привет, — он протягивает горсть полевых цветов. — Спасибо, что сжалилась надо мной.

— Они прекрасны. Спасибо, и не надо извиняться, мы рады, что ты у нас.

Он наклоняется.

— Моей следующей ступенькой была Магнолия.

Я разразилась смехом.

— Ну что ж, если я всего лишь на одну ступень выше Магнолии, то, похоже, ты должен мне гораздо больше, чем цветы.

— Назови это, и оно твое.

— Я подумаю об этом и сообщу тебе.

Он ухмыляется.

— Хорошо. И я с удовольствием заплачу ранним утром.

Я краснею и пропускаю это замечание мимо ушей.

Джейкоб входит в дом, и через долю секунды Себастьян выскакивает из-за угла.

— Джейкоб!

— Привет, чувак.

— Мама сказала, что ты будешь есть с нами. Тебе понравится ее лазанья.

Слава Богу, что единственный день, когда я действительно планировала ужин, был сегодня. Вчера вечером была ночь кино, а потом пицца, и я пытаюсь компенсировать тот факт, что готовлю не так часто, как того заслуживают мои дети, и готовлю грандиозное блюдо на следующий вечер. Лазанья — любимое блюдо в нашем доме. Этот рецепт мне дала моя соседка-итальянка, и он просто потрясающий.

— Не могу дождаться, когда попробую ее, — говорит Джейкоб.

— Как, по-твоему, прошли репетиции?

Я поднимаю руку.

— Нет, мистер. Вы не говорите о пьесе. Джейкоб здесь не для этого, он наш друг, и мы будем обращаться с ним как с другом.

Себастьян делает длинный вдох через нос.