— Деклан заставлял нас четверых кататься, пока нас не стошнит.

— И вы думали, это весело?

— Это был обряд посвящения. Тот, кто блевал первым, должен был делать всю работу по дому утром. Мы ели до тех пор, пока не наедались до отвала, и тогда… тогда мы становились храбрыми.

— Я не знаю, что, черт возьми, не так с парнями.

Он игриво подталкивает меня.

— Мы не такие уж плохие. У нас есть свои преимущества.

— Назови хоть одно.

— Мы можем открывать банки, которые вы не можете.

— Думаю, это первое. Тогда назови мне пять вещей, — бросаю я ему вызов.

— Баночки считаются за одну вещь. Мы можем доставать предметы на полке, переносить тяжести…

— Я могу носить тяжести.

Он вздыхает.

— Ладно, хорошо, мы можем нести очень тяжелые вещи. Это три, — Джейкоб смотрит в сторону.

— Оргазм.

Я разразилась смехом.

— Уверяю тебя, мы, женщины, можем справиться и с этим самостоятельно.

— О, ты можешь? Пожалуйста, просвети меня.

Я улыбаюсь и отвожу взгляд.

— Дальше…

— Дети.

Я дам ему эту возможность.

— Знаешь, благодаря современной медицине вы нам для этого не очень-то и нужны. Однако нам нужна сперма, так что, думаю, вы нам вроде как нужны.

Джейкоб поворачивается к ограждению лицом к толпе, а я смотрю на аттракцион.

— Ты заставляешь меня чувствовать себя довольно незначительным.

— Такое когда-нибудь случалось?

— Нет.

— Добро пожаловать в клуб смертных.

— Я не уверен, что хочу вступить в этот клуб.

Я улыбаюсь.

— Наверняка нет.

— Мама! Джейкоб! Это была лучшая поездка в истории! — Себастьян хватается за металлическое ограждение, прерывая наш игривый разговор.

— Я рада.

— Мы можем прокатиться еще раз?

— У тебя достаточно билетов? — спрашиваю я.

Остин протягивает билеты.

— Шон купил нам каждому целый набор, чтобы мы могли кататься, пока нас не стошнит.

Джейкоб смеется.

— Это путь Эрроувуда. Мы катаемся до упаду. Рад видеть, что мой брат учит будущее поколение тому, как надо проводить время на фестивалях в маленьких городках.

Мальчики радуются.

— Мы можем продолжать?

— Конечно. Только… постарайся, чтобы тебя не стошнило, Себастьян.

Он толкает Остина локтем.

— Спорим, я продержусь дольше, чем ты?

Остин фыркнул.

— Я в деле.

И родилась дружба на всю жизнь. Мальчики.

Они вдвоем убегают, чтобы вернуться на аттракцион, и рука Джейкоба хватает меня за руку.

— Дети снова собираются кататься, как насчет того, чтобы повеселиться?

У меня сводит живот, когда я задаюсь вопросом, что он представляет себе под весельем.

— Я не знаю, стоит ли нам заходить слишком далеко…

— Да ладно, Бренна. Твои свекры уже ушли домой, а ты гуляешь с очень красивой кинозвездой. Не думай, просто позволь себе расслабиться на минутку.

Его рука протянута, ожидая, что я решу. Какая-то часть меня понимает, что это переломный момент. Он ясно сказал мне, что хочет поцеловать меня, но не сделал этого, и каждый раз, когда он отстраняется, чтобы защитить меня, я хочу этого еще больше. Сегодня я думала, что растаю, когда он говорил о своем имени на моих губах. Если я пойду с ним, то дам понять, что мое сердце говорит, чтобы он вел меня за собой. Может быть, Сибил права. Я могу снова позволить себе чувствовать, зная, что это никогда не будет чем-то серьезным. Я могу позволить влечению быть таким, какое оно есть, и не позволить своему сердцу запутаться. Джейкоб хочет меня, а я хочу его. Мы оба взрослые люди, и… И прежде чем я успеваю уговорить себя или отказаться от этого, моя рука оказывается в его руке. Он ведет меня к колесу обозрения и протягивает мужчине билеты.

— Мы хотим кататься до тех пор, пока у нас не останется ни одного билета, и чтобы две кабинки впереди и сзади нас оставались пустыми, хорошо?

Парень пристально смотрит на Джейкоба.

— Конечно, мистер Эрроувуд. Я ваш большой поклонник. Мне понравился ваш последний фильм. Не могу дождаться нового.

Джейкоб любезничает и предлагает расписаться на билетах.

— Этого достаточно?

Кассир кивает.

— Да, вы можете кататься всю ночь.

Теплая рука Джейкоба обнимает мою, когда он помогает мне забраться на аттракцион. Мы садимся и начинается подъем.

— Что бы ты сделал, если бы я боялась высоты? — спрашиваю я, пока мы поднимаемся все выше.

— Я бы подумал, что ты могла бы упомянуть об этом до того, как мы стали в очередь.

— Справедливое замечание.

— Ты же знаешь, что теперь о нас поползут слухи… — Джейкоб откинулся назад, запустив руку мне за спину.

— Они уже ходят.

— Преимущество маленького городка.

Я хватаюсь за перекладину перед собой, чтобы не прижаться к нему. Я хочу. О, как сильно я этого хочу, но мне нужно знать, что это такое, прежде чем мы пойдем по этому пути.

— Что мы делаем, Джейкоб?

— Катаемся на колесе обозрения.

Я тихонько смеюсь.

— Ты же знаешь, я не об этом спрашиваю.

— Я не уверен, — признается он и, наклонившись, берет мои руки в свои, а затем фиксирует свой взгляд на мне. — Я обещал себе, что не буду так себя чувствовать. Я говорил со своими братьями и публицистом о том, что знаю, что мои чувства к тебе нечестны. Я уезжаю через несколько месяцев. У меня контракт и нелепый график съемок. Пресса. Сумасшедшие фанаты, которые заблуждаются насчет того, что имеют право голоса в моей жизни. Все это несправедливо по отношению к тебе. Я могу вести очень спокойное существование в Шугарлоуф, потому что этот город не впечатляет меня. Весь остальной мир думает, что я прячусь в Канаде. Когда я снова возвращаюсь в ту жизнь, которая у меня есть, все это дерьмо приходит вместе с ней. Так что я не уверен, что мы делаем, но ты мне нравишься. Я хочу целовать тебя, прикасаться к тебе, быть рядом с тобой и слышать твой голос. Я хочу поставить спектакль, чтобы сделать тебя и твоего ребенка счастливыми. Что бы мы ни делали, решать тебе.

С сердцем, колотящимся так сильно, что оно может вылететь из груди, я наклоняюсь вперед и прижимаюсь губами к его губам.

Глава шестнадцатая

Джейкоб

Как только ее губы касаются моих, я словно становлюсь кем-то другим. Моя рука обхватывает ее лицо, наклоняя его, чтобы лучше видеть. Я целую ее так, словно я человек, который долго не видел солнца и вот сейчас впервые увидел свет. Ее руки ложатся мне на грудь, и она издает протяжный стон. Я чувствую, как мы поднимаемся чуть выше, и надеюсь, что обзор на нас закрыт настолько, что весь город не видит, как я ее целую. Впрочем, я не уверен, что мне будет важно, если они увидят, ведь я не хочу, чтобы этот поцелуй прекращался. Пока мы парим, я чувствую, что мы начинаем снижаться, и отступаю назад.

— Бренна.

Ее губы слегка припухли, а грудь вздымается.

— Я…

— Не извиняйся. Мне жаль только, что мы едем на аттракционе и собираемся вернуться вниз, где нас могут увидеть слишком много людей. Включая твоих детей.

Это заставляет ее отодвинуться еще дальше назад, положить руку на губы, которые я только что поцеловал.

— О Боже…

Я оглядываюсь по сторонам и вижу, что мы все еще не так близко к низу. Никто, кажется, не смотрит, что либо очень хорошо, либо они стараются не подавать виду. Мы снова едем по кругу, колесо стремительно проносится мимо платформы для посадки и выхода, поскольку я купил пять мест на аттракционе. Я наблюдаю за людьми и вижу внизу детей, которые неистово машут руками. Я поднимаю руку и улыбаюсь им.

— Думаю, у нас все в порядке, — говорю я ей.

— Я тебя поцеловала.

Я поднимаю бровь.

— Да, красавица.

— Я… я поцеловала тебя. Я просто… поцеловала тебя.

— Бренна…

Она откидывается на спинку кресла, ее глаза смотрят прямо перед собой.

— Я не знаю, что сказать.

— Это первый раз, когда кто-то так реагирует, — признаюсь я.

— Я не уверен, должен ли я быть польщен тем, что мой поцелуй оставил тебя в замешательстве, или обеспокоен.