— Я вернулся. Кстати, я забыл, что ты уже вернулся домой. Как дела?

Кэтрин отвечает за меня.

— Он руководит школьной постановкой в городе.

Брови Ноа взлетают вверх, и он начинает хихикать.

— Правда? Ну. Ну и ну. Рад за тебя. Как дела?

Не уверен, что быть надоедливым — это основание для увольнения.

— Все в порядке. Сегодня у нас прослушивание.

— Самая веселая часть…

Так не говорит ни один режиссер.

— Есть советы? Я хочу получить совет, если это возможно.

— Просто следуй своей интуиции. Возьми на главную роль того, кто будет много работать. Талант — это хорошо, но упорная работа — лучше.

Обри сдвигается и шепчет ему на ухо. Ноа вздыхает, а затем возвращается к теме разговора.

— Слушай, я бы с удовольствием посмеялся, но этого не произойдет. Я хочу, чтобы мы обсудили несколько вариантов пересъемок и поговорили о подготовке к следующему фильму. Я знаю, что ты проводишь время в Пенсильвании, так что приезжать в студию будет хлопотно, да и мне, честно говоря, нужно немного побыть дома. Как насчет того, чтобы договориться о графике в следующем месяце?

Я киваю.

— Отлично.

— Хорошо. Я ценю это. Я также хотел узнать, есть ли у тебя вопросы по сценарию для «Вынужденной посадки».

— Да. На самом деле… У меня есть проблемы.

— Да?

— Ноа, мы всегда были честны друг с другом. Я уважаю тебя и твою работу не только как режиссера, но и как актера.

— Я ценю это, — искренне говорит Ноа.

— Но этот сценарий…

— Это полное дерьмо? — заканчивает он.

Я вздыхаю с огромным облегчением.

— Да, спасибо.

— Не надо меня благодарить. Я провел последние три недели, заставляя сценаристов переделывать его так, чтобы он меня устраивал. Они должны закончить на этой неделе, и тогда мы его отправим. У нас не будет задержки, как только мы убедимся, что все сходится, мне нужно, чтобы ты был готов отправиться в Лос-Анджелес для съемок «План полета», когда я позвоню.

Для нового сценария, который будет лучше, я сделаю все, что потребуется.

— Конечно.

— Хорошо.

— Ноа? Мы можем пойти за покупками? — Обри спрашивает.

— Одну минуту, милая, — он успокаивает ее и отворачивается. — Мне пора идти, но самое большое изменение в сериале — это то, что у тебя появится любовная интрига. Причем не мимолетная, а проходящая через все фильмы.

— Правда?

Это была одна из главных вещей, которую Ноа хотел оставить в стороне, когда писался сценарий первого фильма.

— Да, чем больше я об этом думаю, тем больше мне этого хочется. Когда ты получишь сценарий, ты увидишь. Мы добавляем рыжую супергероиню, которая будет крушить все на своем пути. Мне пора бежать. Скоро увидимся и пришли мне письмо, как только прочитаешь его.

Он отключается, а у меня остается ощущение, что моя вымышленная и реальная жизнь слишком сильно отражают друг друга.

Глава четырнадцатая

Джейкоб

— Итак, все собрались, — я хлопаю в ладоши, пока все дети рассаживаются по местам. — Я был очень впечатлен тем, как вы сегодня работали. В этой группе есть очень талантливые люди, и я с нетерпением жду завтрашнего объявления актерского состава.

Все оглядываются вокруг с огромными улыбками.

Поднимается рука.

— Да, Кларисса?

— Можете ли вы сказать нам сейчас, кто будет играть главные роли?

— Могу, — говорю я и делаю паузу. Дети снова ерзают на своих местах. — Но я не скажу.

По залу проносится стон, и я борюсь с желанием рассмеяться. Теперь я понимаю, почему Ноа стал меньше играть и больше режиссировать. Это чертовски весело.

— А теперь все отправляйтесь домой и прочтите сценарий, если хотите. Это поможет вам подготовиться на случай, если вас выберут на другую роль, а не на ту, на которую вы прослушивались. Помните, что главных ролей очень мало. Не обижайтесь, если вас выберут на что-то другое. Каждая роль, какой бы маленькой она ни была, важна. В конце концов, без актеров второго плана пьеса была бы скучной.

После разговора с Себастьяном о том, что не всегда хочется играть главные роли, я вернулся к ранним этапам своей карьеры. В те времена, когда все всегда было мрачным. В Голливуде актеров очень много. Я не был готов к этой реальности. Я пришел туда, думая, что получу любую роль, какую захочу. Я был идиотом.

Дети встают, хватают свои вещи и уходят, кроме одного.

— Эй, Джейкоб?

— Себастьян, ты сегодня хорошо поработал. Я был впечатлен.

— Правда?

Я киваю. Из него сочится талант. Я беспокоился, что его страсть к театру не означает, что он справится, но, к счастью, это оказалось не так. Я видел, сколько труда он вложил в эту роль, и было бы глупо не взять его.

— Так и было. Хорошая работа. Как ты себя чувствуешь?

Он вздыхает и смотрит на свою мать, которая изо всех сил старается не замечать меня и терпит неудачу.

— Думаю, я справился. Мне было весело, а это, по словам мамы, самое главное.

— Твоя мама очень умная.

Он улыбается.

— Не говори ей об этом.

Я смеюсь.

— Ты хотел меня о чем-то спросить?

Он смещается, и я вижу, что все, что у него на уме, он не хочет говорить.

— Это не вопрос.

— Ладно.

— Это больше… Я кое-что слышал в школе.

Я прислонился к сцене.

— Что бы у тебя ни было на уме, ты можешь сказать это.

— Хорошо. Вот оно. Я слышал, что ты ходил на свидание с моей мамой.

Ладно, это определенно не то, чего я ожидал.

— Это было не свидание, мы обедали, чтобы обсудить пьесу.

— Все говорят, что ты с ней встречаешься.

Я тяжело вздохнул.

— Мне жаль, что они не дают тебе покоя. Мы не встречаемся.

Он качает головой.

— Я также слышал ее разговор.

Теперь я заинтересовался.

— Да?

— Она говорила тете Сибил, что хочет тебя поцеловать.

Я мог бы сейчас станцевать зажигательную джигу, но держу себя в руках.

— Многие женщины хотят меня поцеловать, — говорю я в шутку.

— Тебе стоит пригласить ее на свидание.

— Себастьян…

— Нет, я серьезно. Раньше она не часто улыбалась. Она всегда была грустной, никогда не красилась и не делала прическу. Теперь она улыбается. Я думаю, ты ей нравишься.

Я улыбаюсь, думая о том, как ему, наверное, тяжело.

— Мне тоже нравится твоя мама.

— У тебя есть мое разрешение пригласить ее на свидание.

— Я ценю это.

Он протягивает руку.

— Спасибо за разговор.

Я вкладываю свою руку в его и пожимаю.

— Я ценю, что мы смогли уладить это как джентльмены.

— Если ты причинишь ей боль…

— Я сам себя покалечу, — обещаю я. — В субботу мы все едем на фестиваль в город, и я заберу вас троих. Как насчет того, чтобы порыбачить перед этим?

Себастьян улыбается.

— Я бы с удовольствием.

— Я тоже, и спасибо за разговор.

Себастьян улыбается и звучит слишком взросло для своих одиннадцати лет.

— В любое время.

***

Я нервничаю. Я никогда не нервничаю. И, тем не менее, вот он я, стою перед дверью Бренны, чувствуя себя шестнадцатилетним подростком, который собирается подцепить девушку, слишком красивую для него. Только я не иду на свидание. Мне не шестнадцать. И поцелуя в конце сегодняшнего вечера не будет. Я бы отдал свой левый орех за то, чтобы это оказалось правдой. Я благодарю Бога за годы занятий актерским мастерством и роли, в которых мне приходилось быть кем-то другим, потому что сегодняшний вечер станет шоу всей моей жизни. Мы с Бренной никогда не будем вместе, поэтому я должен притвориться, что то, что я сказал ей в классе, было ложью и что она мне совершенно неинтересна в этом смысле. Это просто ночь на фестивале с кучей ненормальных людей.

Я поднимаю руку, чтобы постучать, но дверь распахивается. Там стоит Мелани с широкой улыбкой.

— Привет, Джейкоб.

— Привет, Мел.

Она открывает дверь шире и машет рукой, чтобы я вошел.

— Мама и Себастьян должны скоро приехать. Он часами болтал по телефону, рассказывая всем своим друзьям в Калифорнии, что получил роль.