Николай не мог позволить себе упустить шанс выскользнуть через черный ход, гоняясь за мной по мотелю. Ему придется сдаться. Меня тошнило от беспокойства, пока я взбегала по лестнице, дыхание вырывалось из груди резкими хрипами. Я устремилась вверх, подальше от суматохи в холле. Позади меня послышался шум.

Нет, этого не может быть. Я рискнула оглянуться и подавила крик чистого отчаяния.

Николай, как бык, неся по лестнице следом за мной.

Он не сбежал. Он последовал за мной. Мое сердце упало и воспарило одновременно.

Поднявшись на один этаж, я помчалась к другой короткой лестнице и знаку «Пожарный выход» в темноте наверху. Я пригнула голову и рванула что есть мочи. Может, я и не была суперсильной, но я была быстрой.

Я выскочила через дверь на прохладный утренний воздух.

Сразу стало ясно, что мой план провалился. Это была не крыша, как я думала. Это была шаткая металлическая пожарная лестница, и по инерции я перевалилась через край.

Пронзительный крик вырвался у меня, пока мои руки пытались удержаться за холодный металл, а вес тела тянул меня вниз. Я собиралась упасть. Высота была не настолько большой, чтобы убить, если только удача не отвернется от меня, но кости будут сломаны. Много костей.

Рука, цепляющаяся за металлический поручень над головой, соскальзывала, а запястье горело в том месте, где оно было вывернуто. Я попыталась найти что-нибудь, на что можно было бы опереться ногами, чтобы снять давление с запястий. Еще один крик вырвался у меня, когда я соскользнула на добрых пять дюймов. Металлическая краска и хлопья ржавчины впились в мою руку, пока я держалась изо всех сил. Внизу на крики прибежали люди отца, но подняться наверх было нелегко, поскольку нижняя часть пожарной лестницы была полностью заблокирована мусорным контейнером.

Они не доберутся до меня вовремя. В голове пронеслась картина того, как я ударяюсь телом о край контейнера и приземляюсь на битое стекло, поблескивающее внутри него.

Затем сильные пальцы сомкнулись вокруг моего запястья.

— Держись, — сквозь стиснутые зубы произнес Николай, обнадеживающе обхватив мое запястье и вытягивая наверх. — Дай мне другую руку. Я помогу тебе подняться.

Я уставилась на него, страх живым существом отразился на моем лице. Я чертовски боялась упасть.

Серые глаза Николая пристально смотрели в мои, заглядывая в самую душу.

— София, доверься мне. Держись за мою руку и позволь мне подтянуть тебя наверх.

Я подавила крик, когда вся пожарная лестница затряслась. Совокупный вес Николая, навалившегося на шаткую конструкцию, и моего болтающегося тела собирался в любую секунду оторвать всю лестницу от стены. Я взмахнула рукой в его сторону и промахнулась, чуть не вывихнув плечо. Сдерживая слезы, я протянула руку снова. На этот раз Николай резко дернулся вниз, каким-то образом удержавшись на ногах, и схватил меня за другую руку. Боль в руках уменьшилась, поскольку мой вес сбалансировался.

— Я держу тебя. Я тебя не отпущу, — спокойно сказал Николай, как будто мы оба не знали, что в этот самый момент люди отца поднимаются по лестнице.

Правда лежала между нами, невысказанная, но неоспоримая.

Если бы он отпустил меня, то, вероятно, все еще смог бы убежать, но тогда я бы упала.

Он стал тянуть меня наверх, а драгоценные секунды тикали; я пыталась помочь, но лишь бессильно раскачивалась, пока его превосходящая сила вытаскивала меня через край перил.

Он притянул меня в свои объятия, когда лестница сдвинулась в сторону, отделяясь от стены. Скрежет был оглушительным. Мы тяжело упали на пол.

Я зажала уши дрожащими руками, зажмурив глаза, и лежала, свернувшись в клубок.

Через мгновение, когда мир не рухнул подо мной, я поняла, что он сделал это. Каким-то образом, вопреки всему, Николай затащил нас внутрь как раз вовремя.

Я открыла глаза, чтобы найти его, но обнаружила, что его взгляд прикован ко мне, а сильные руки крепко обнимают меня. В глубине души я знала, что запомню его выражение лица на всю оставшуюся жизнь.

Затем его оторвали от меня. Скрутили и прижали к полу. Его взгляд не отрывался от меня, голова была повернута в мою сторону, шея резко вывернута, а тело распростерто на шершавом ковре. По меньшей мере трое мужчин наставили на него пистолеты, а еще один связывал ему руки на пояснице стяжками.

— На этот раз ты попался, Чернов. Если раньше босс и был снисходителен к тебе, то теперь с этим покончено. — Один из мужчин усмехнулся.

Я узнала в нем помощника Сильвио.

Он уперся коленом в позвоночник Николая и наклонился вперед.

— Добро пожаловать в ад.

Глава 11

Николай

С момента, когда я был мальчишкой, оторванным от родины всемогущим и безразличным отцом, мы с матерью жили в хижине в лесах Пенсильвании. Хотя «хижина» было неправильным словом для обозначения огромного особняка из дерева, в котором он нас поселил. Но, несмотря на количество пустых комнат и современные удобства, моя мать, Ирина, поняла, чем он был на самом деле. Клеткой.

До меня не доходило, что мы — пленники Виктора Чернова, пока однажды я не вернулся домой после игры в лесу и не обнаружил мать, раскачивающуюся на поручне душа. Она любила говорить мне: «Нико, лучше умереть, чем ничего не делать».

В тот день я узнал, что иногда умереть — значит сделать что-то.

С тех пор я жил во тьме. Нелегко было узнать в детстве, что единственный человек в мире, которого ты любил, не против тебя бросить. Еще труднее было смириться с тем, что ты не стоишь того, чтобы за тебя держаться. В конечном итоге — или, в моем случае, с самого начала — я понял, что каждый человек одинок. Полагаю, я опередил большинство других людей, поскольку научился этому так рано.

После ее смерти я долго бродил в лесу. Я спал под голым небом, и только звезды были моими спутниками, пока Виктор не послал за мной своих людей, чтобы я присоединился к нему в Нью-Йорке. Дни невинности и звездного, нетронутого неба закончились для меня к пятнадцати годам. Я никогда не верну их обратно.

Запах подвала был первым, что я почувствовал, когда медленно вынырнул из темного озера беспамятства. Сырые камни и гниль. Место, полное земных, скрытых вещей, а теперь, похоже, и мой новый дом. Запястья горели в тех местах, где они были связаны, а пол подо мной промерз.

Предыдущие события всплыли в памяти. Это было несколько часов назад или прошли дни? Я понятия не имел. Все было туманно.

Одно воспоминание вернулось быстрее других. Вид Софии, падающей с пожарной лестницы, и ужас, охвативший меня. Я не испытывал ничего подобного с тех пор, как вернулся домой из леса и обнаружил тело матери, свисающее с поручня душевой кабины. В тот день закончилось мое детство.

Я подергал руками в стяжках, когда рядом со мной заскрежетали ботинки по твердому бетону.

Я был не один.

— Bravo. Он просыпается, — раздался глубокий голос сбоку от меня.

— Слишком быстро. У него есть устойчивость к успокоительному, — ответил другой мужской голос, на этот раз более твердый.

Я попытался моргнуть, и тут почувствовал это. Повязка была прижата к моим глазам и давила на веки. Из-за углов пробивался тусклый свет, но это было все, что я мог разглядеть. Мне было не привыкать к тому, что меня связывали и увозили в какую-то адскую дыру. Я сделал на этом карьеру.

Очевидно, Антонио извлек урок из своей ошибки и на этот раз не стал рисковать.

Передо мной послышалось шарканье. Двое мужчин, которые скоро умрут, весело обсуждали, что со мной будет. Точно. Теперь я вспомнил. Это были люди Де Санктиса, и они связали меня, как индейку на День благодарения. Несомненно, я их разозлил своим побегом.

Резкий удар пришелся мне в бок, и я стиснул зубы.

До меня донесся смешок.

— Тебе больно, свинья из братвы? Хочешь о чем-то спросить?

— Да, у кого-нибудь из вас есть сигарета?

Мой наглый вопрос был встречен возмущенным молчанием, а затем удары начались снова.

Когда пара лакеев устали, они разразились радостным смехом, испытывая кайф от пролития крови другого человека. Связанного и беззащитного.