«Мудро решили – трости отбирать при входе», – мелькнуло на уме у Леве, пока он высматривал, куда шмыгнуть, чтобы не очутиться в гуще драки.

От слов перешли к делу – вспыхнул мордобой, столь обычный для буйной студенческой братии. Университетские педели заботливо увели лектора от греха подальше, а в зале уже кого-то треснули фотоаппаратом по горячей голове. В ход пошли фонографы. Избегая давки в дверях, Леве стал пробиваться к возвышению у лекционной кафедры – там не затопчут.

«Да, – думал он, оправляя помятое платье, – слаба у нас теоретическая часть! Научное мировоззрение полно неясности… Зато пыла много. А богословы в рукопашной хороши, умеют точку зрения отстаивать!»

Вместе с ним – больше силой, чем ловкостью, – выбился из свалки какой-то ширококостный крупный малый в умопомрачительном клетчатом сюртуке и панталонах цвета лососины, широких как матросские штаны. За спиной, на шнуре, болталась кожаная шляпа. Его увесистые кулаки молча советовали всем держаться подальше. Уж на что студенты сорвиголовы, но вокруг Леве и этого парнищи возникла пустота. Рядом с ним было безопасно.

– Весело тут у вас, – бросил малый сержанту. В его голосе слышался акцент западных краёв, где имперская речь мешалась с языком вестерн. – Я решил вот науку послушать – храм знаний, как-никак, а здесь побоище, будто на пьяных танцах.

На квадратном волевом лице провинциала – парня из захолустья сразу видно! – пробивалась первая бородка. Кряжистый, рукастый, большеротый, с грубым прямым носом – хоть сейчас зови ваятеля и лепи с него статую рыцаря старых времён.

– Здесь должен быть выход, – кивнул в сторону Леве. – Идём?

– Знакомый дом?

– Нет, я так чувствую.

– Айда!

Он первый предложил знакомство, и сержант с удовольствием пожал его тяжёлую широкую ладонь.

– Ари Арментер, по прозванию Попович. Торгуем по части скота. Говядина живым весом, солонина, шкуры сушёные, золёные и дублёные.

– Армейские поставки? – спросил Леве наугад.

– Бывает, – важно кинул парень, набивая трубку на ходу. В своей шляпе скотовода он на полголовы возвышался над сержантом. – Вчера продали флотским бычков – вполне упитанных, пятьдесят унций за пуд. Лучше, чем ваши-то крестьяне в армию сдают по тридцать – считай, в убыток.

– У них поставки обязательные… – заговорил Леве, но осёкся. – Так вы с Дикого Запада?

– Из Вольной Земли, – сдержанно поправил тот. – Нам дракон не закон и президент не власть – мы сами по себе. Но… – оглядел парень обширный мощёный проспект с едущими в обе стороны каретами, пролётками, электрокарами, величавые дома, храмы, колоннады, зеркальные витрины, красочные вывески магазинов, – надо сказать, что насчёт роскоши у вас порядок. Кое-что и перенять бы не мешало. Вот, телеграфную компанию мы уже учредили! – добавил он с явной гордостью. – Проложим и железную дорогу, дайте срок.

– Осторожнее с этим. По рельсам ходят бронепоезда…

Ари деликатно сплюнул в сторону табачной слюной:

– …и динамит у нас есть. Вы хорошо город знаете? Ищу улицу Тонтура, там живёт дамочка-физиономист– вроде, может читать по лицу, в прошлое заглядывать… Если газете верить, имеет лицензию от архиерея – не ворожейка какая-нибудь. Без греха – значит, дозволено, так ведь?

– Да, – сухо отозвался Леве. – Я объясню вам, как добраться.

– Может, по доброте и проводите?.. Не люблю я ваши конки, на своих ногах вернее. А с меня – угощение. – В доказательство, что не бедняк, Ари предъявил бумажник жёлто-коричневой бизоньей кожи, плотно набитый кредитками Имперского банка. – И за встречу выпьем, – подкупающе улыбнулся он, отогнув полу сюртука, где из внутреннего кармана приветливо выглядывала винтовая пробка плоской стальной фляжки, а из-за пояса – рукоять револьвера. – Всё при себе, степной обычай.

«Значит, судьба, – обречённо решил сержант. – Ту улицу обойти нельзя. Кровь зовёт».

Шли долго. То и дело приезжий задирал голову, придерживая шляпу, чтобы ветром не снесло – «Эх ты, сколько этажей!.. А тут что такое – «Пневмопочта»?.. Вот это да, фонарь как люстра!» – или откровенно наблюдал за прохожими, от чего мужчины усмехались или сдвигали брови, девицы прыскали и весело шушукались, прикрывшись веерами, а дамы, испепелив невежу из глубинки горделивым взором, вторым машинально обмеряли его крепкую фигуру.

У подъезда особняка топтался городовой, сновали нижние чины сыскной полиции, чуть поодаль толпились зеваки, плакала служаночка. Из дверей к печальному фургону с надписью «Мертвецкий дом 4» вышли двое в цилиндрах и чёрных пальто с пелеринами – на их носилках лежало тело, накрытое полотном.

– Что-то мне нынче везёт как висельнику, – пробормотал молодой тархан, покрутившись возле подъезда и расспросив народ. – В университет пришёл – кулачный бой! К гадалке собрался – её зарезали!.. Впору вообще со скотного рынка не высовываться, чтоб чего хуже не стряслось. А я ведь ещё в модный магазин сходить думал, приодеться. Что теперь? явишься – анархисты бомбой подорвут!

«Нет, – мысленно ответил ему мрачный Леве, – ступай смело. На сегодня взрывы кончились… С твоими деньжищами ходить таким чучелом – дурной тон! Где ты откопал сюртук, у деда в сундуке?..»

– Если позволите, Ари, я дам вам несколько полезных советов – что носят люди со средствами, у каких портных одеваются, что пьют и курят, куда ходят.

– Годится! Но сперва по глотку настойки на гром-траве.

– Как раз то, что мне нужно, дружище.

– Господа! – обратился капитан-командор Барсет к подчинённым. – Если я увижу или услышу, что ближе чем в двухстах мерах от Его Высочества появилась фотокамера, то её владелец вылетит в отставку с лишением наград, пенсии и права на мундир. И под суд за оскорбление величия. Всем ясно?

Штаб-офицерский состав Курмы и флотского экипажа ответил единогласным:

– Так точно, ваше высокородие!

Хотя мог бы и не собирать своих ранжированных капитанов в форте, словно хочет поведать им нечто сугубо секретное. Без того очевидно, что забавы принца не должны быть обнародованы. Кутёж – куда ни шло, с каждым бывает смолоду да на приволье. Забвение приличий – тоже случается, когда вдали от посторонних человек безудержно предаётся разгулу. Но выходки Его Высочества смущали даже флотских, знавших вкус и толк в попойках.

«Я обязан был предупредить. Мало ли, – с тёмной тучей на душе Барсет шагал по сводчатой потерне в крепость, – вдруг найдётся корыстная душонка, улучит момент, сделает фотогравюру… В республиках народец беспринципный и вконец бессовестный – хоть еженедельная газета, хоть иллюстрированный журнал за такую пластинку ведро серебра даст. Чтобы власть драконов опорочить. Мой долг – пресечь это раньше, чем оно случиться».

Ему противно было вспоминать распоряжение Его Величества, доставленное в крепость вместе с принцем: «Обеспечьте ему вволю вина, дурмана, пригожих девиц». Вот итог – сперва безобразный развод караулов, командующий округом в сорочке на голое тело, со свитой пьяных лейб-мичманов и куртизанок… затем живая картина «Дикари с дикарками на лоне девственной природы»… Как они отрезвились-то к приезду ан Джани?

«Положим, Церес – заговорщик и мятежник, – копилась гневная досада в сердце Барсета. – Но видит Гром, он не обезьяна в зоопарке, чтобы поить его вином ради потехи… или с другой целью? А с кого спросят, если принц упьётся насмерть? или свернёт себе шею, прыгая с острогой нагишом по камням?..»

– Быстро доложи, братец, Его Высочеству о моём визите, – нетерпеливо похлопывая перчаткой по ладони, поторопил он принцева денщика. Из приоткрывшейся двери спального покоя в прихожую вырвался смех нескольких молодых здоровых глоток, запах сигарного дыма, терпкое веяние полынной настойки – заседание личного Его Императорского Высочества штаба из доверенных лиц!.. Ещё каких-то шаромыжников изволил подобрать в Эренде – с зачислением в штат прислуги!.. в каретный сарай их – электрокару спицы начищать!