Днём – лёгкой походкой по паркам, в ресторации, а с наступлением потёмок, нацепив синие очки, накладные усы, и сменив шляпу котелком – в подозрительные злачные места, где приличные господа редко бывают. Вместо полой бамбуковой тут уместнее трость-шпага. Посмотришь на себя в мутное трещиноватое зеркало трущобной цирюльни – вылитый анархист-заговорщик, как их изображают книжонки «Ужасные истории в картинках, с продолжением».

– Это вы-с насчёт динамита? Пожалуйте-с… не споткнитесь, тут порожек… пригнитесь – тут низкая притолока-с… Да-с, как договорились – двадцать фунтов. И взрыватель электрический. Но цены нынче высоки-с…

– А, того писаку либерального? Как – совсем приглушить или чтоб в лазарете повалялся? Если наглухо, шумиха будет – он известный… Но руки переломать, челюсть свернуть – можно. За всё про всё – полтораста червонцами. Зато уважим по-столичному, как в самом Руэне!

– И скажите ему – в следующий раз будет хуже, – уточнил Леве, отсчитывая монеты. Ещё одна строка вон из списка дел.

Пришёл отчёт вещуньи! Её таланты – выше всяческих похвал, почти сплошь включения. Пора забирать прибор. Да, и заказать билет в ложу второго яруса – Джани Трисильян впервые поёт здесь «Ручейную деву»!

К сборам на оперетту подоспела грязная писулька: «Почтенному господину в собственные руки. По узкоколейке вдоль берега, к северу, но это когда неизвестно». Без подписи, зато предельно ясно, чей маршрут.

Разглядеть принца в театре было трудновато – царская ложа затенена. Выглядит молодцом. Выдержка, достойная правителя. Вокруг, как частокол, какие-то лейб-мичманы. Взяли дракона молодого в плотную осаду… Разумеется, того бледного худого медиума, что состоял при Цересе минувшей осенью в Девине – ни тени, ни следа.

«А жаль. Этого юношу я бы увидел с радостью, – подумал Леве. – Особенно рядом с принцем. Тогда не пришлось бы козни строить».

Дальше, дальше, без роздыха переплетая нити хитрого «узора на пальцах»! Расписать людей как по нотам – или словно сложить живую мозаику. Тут и проникнешься почтением к работе дирижёра, который – один! – заставляет слаженно играть целый оркестр. И то его музыканты сидят рядами в оркестровой яме – а ну как разбросаны по городу и друг о друге не знают?

– Просто врыть сундучок? Там путейские обходчики, и на дрезине ездят… Мы-то что, мы вроем, даже ночью, наше дело маленькое, была бы плата в соответствии… Премного благодарны-с!

Наконец, к постнику партитура была написана, осталось взмахнуть дирижёрской палочкой, то есть разослать последние записки – и ждать результата. Теперь всё должно свершиться само собой, подобно ходу часов с взведённой пружиной.

Что ещё? ритуально омыть руки, оплатить заупокойную службу и поставить свечку за помин души. Воину Тайного ордена следует поминать всех убиенных им единоверцев, иначе в небесном суде не оправдаешься.

Можно отправиться на прогулку, забыв о запущенном механизме событий, но на душе у Леве было тревожно. Впервые он проворачивал акцию такой сложности, и хотя расчёт был точен, сержант невольно опасался – вдруг кто-то подведёт? что-то откажет? наконец, кровь…

«Ради Грома. Ради империи. Ради общего будущего» – убеждал он себя, однако душа томилась, напряжённые нервы звенели, а день такой, что и кружкой пива себя не утешишь, не говоря о рюмке водки. С выходного не запасся – до завтра чёрта с два кто нальёт. Даже Лоза винные лавки прикрыла. Иди на глухие окраины, там самогонщики и спекулянты безбожно торгуют спиртным втридорога из-под полы, рискуя нарваться на рейд чёрной полиции…

«И меня с ними арестуют. Смех и грех – свои же закуют в наручники!..»

Чем отвлечься, как забыть об акции, пока она там развивается, как неживой «человечек» в колбе чернокнижника?..

Театры закрыты, в ресторанах тишь да трезвость, даже карусели встали, но – есть спасение! Чтения в университете – не увеселение, они церковью разрешены. Плакат гласил: «Сегодня публичный диспут – Теория эволюции животного мира». Ниже: «Женщины и дети не допускаются. Трости сдавать в вестибюле». Звучит многообещающе, стоит заглянуть. У входа уже гомонила толпа, втягиваясь в высокие резные двери

Аудитория была полна! студенты, вольнослушатели, любопытные – даже стояли в проходах, притащили два фонографа и фотокамеру. Выступал, конечно, иностранец из Эндегара – знали, кого пригласить лектором. Имперцам опасно излагать теории с привкусом ереси, а этого республиканца в худшем случае вышлют взашей. Эдакий колобок в очках, жилет на пузе натянулся, важен – амбиции на троих, нос-кнопку держит высоко, оттопыривает масляные губы. Вот, мол, я вам, отсталым, дам урок современной науки!

Круглоголовый господинчик начал издалека, с мотыльков, вьющихся возле какого-то порохового завода – де, годы назад все были белые, а стали серые в крапинку. Дальше – больше; заговорил о том, что животные с веками изменяются от климата и разных катастроф. Без устали крутились валики фонографов, записывая речь пришельца как на скрижали.

– …тому свидетельство – древние книги народов! Глобальные катаклизмы изменяли лик Мира – землетрясения, вулканы, засухи, – и живые существа выживали, если приспосабливались. Те, кого мы видим ныне – это изменённые потомки сгинувших существ…

Вслушиваясь, Леве выудил часы из жилетного кармана, и хоть твердил себе «Не гляди!», всё же отколупнул стальную крышку, скосился мельком на циферблат.

11.67. Ещё минута.

Всего минута.

«Господи, помоги. Очисти меня от крови…»

– Где доказательства?! – вскочил из рядов усатый, гривастый студент богословия. – Я изучал археологию и биологию – все допотопные дивы были уродливы и многоноги, большинство их лишено позвоночника! Кто происходит от них? жуки и бабочки? В таком случае – где предки коров, бизонов, лис?

Тут поднялся гам, естественнонаучные факультеты восстали против богословов, шум стоял несусветный, аргументы выкрикивались как оскорбления:

– Разрази Гром, да если бы на экспедиции давали больше денег!..

– Где, где вы видели останки Человека Допотопного?! их нет! Ибо сотворены мы в день и час, когда мировой кокон явился из тьмы!..

– А ты еретик!

– Дай мне пять тысяч, я тебе выкопаю и в рожу суну этот череп!

– …ни одной человеческой окаменелости! вот довод! Если мало, то иди сюда, вручную докажу!..

– Ты ещё пасквиль Валлана Вуале мне предъяви, что мы суть дьяволы и мориорцев дети! В картер заройся, они твои братья!..

– …да, скажи – было два кокона, один для див, другой для нас! Чем ты иначе обоснуешь, что ископаемые – только дивы? Вот и выходит – Вуале прав!

11.68.

Экскурсионный поезд на Эрендину, бежавший по узкоколейке вдоль берега, прошёл столб 107-ой мили.

Женщина, сидевшая в будуаре скромного особняка, надела медиатор и точным лучом подумала знак разомкнутого круга.

В эбонитовом ящичке соединились медные лепестки, по железным опилкам пробежала искра.

С грохотом, в столбе огня и дыма, взлетели вверх шпалы, куски рельсов, земля и балластная щебёнка.

Увидев впереди взметнувшийся чёрно-красный фонтан взрыва, машинист выругался и рванул ручку экстренного торможения. Зашипела пневматика, лязгнули сцепы, колодки с визгом прижались к ободьям. Инерция швырнула пассажиров как кегли, встряхнула и перемешала их, будто монеты в копилке.

Это зрелище открылось женщине смутно, но вопли, железный скрежет и взрывной раскат достигли её через эфир – она поняла, ужаснулась тому, что сделала, и отбросила обруч.

Но настоящий ужас был впереди, потому что человек, выжидавший своей минуты позади особняка, защёлкнул крышку часов и нырнул в заранее приоткрытое окно комнаты для прислуги.

11.69.

– Вы просто дурак, любезный! Ваше образование кончилось в приходской школе. Что вы забыли в университете?

– Умник нашёлся! Нет твоих древних людей, и не было сроду, потому что мы – созданы! Крыть нечем, да?