Символом веры называется краткое и точное изложение главных ее догматов и истин, составленное и утвержденное I и II Вселенскими соборами. Кто эти истины не принимает, тот уже не может быть православным христианином. Весь Символ веры состоит из двенадцати членов, и каждый из них содержит особую истину (догмат) православной веры.

Символ веры в русском переводе с канонического церковно-славянского текста читается (и в необходимых случаях – поется) так:

Символ веры явился плодом соборного творчества. Первая его редакция была составлена в 325 году на I Вселенском соборе в Никее. Редакция эта была довольно краткой: «Веруем во Единого Бога Отца, Вседержителя, Творца всего видимого и невидимого. И во единого Господа Иисуса Христа, Сына Божия, рожденного от Отца, Единородного, т. е. из сущности Отца, Бога от Бога, Света от Света, Бога истинного от Бога истинного, рожденного, несотворенного, единосущного Отцу, через Которого все произошло как на небе, так и на земле. Нас ради человеков и нашего рода спасения сошедшего и воплотившегося, вочеловечившегося, страдавшего и воскресшего в третий день, восшедшего на небеса и грядущего судить живых и мертвых. И в Святого Духа».

И далее после этого изложения следовал анафематизм, т. е. формула отлучения от Церкви: «А говорящих, что было время, когда не было Сына, или что Он не был прежде рождения и произошел из несущего, или утверждающих, что Сын Божий из иной ипостаси, или сущности, или создан, или изменяем – таковых анафематствует кафолическая (соборная) Церковь».

Сами отцы Собора, однако, называли эту редакцию не символом, а оросом (т. е. постановлением), ибо в Символе веры не должно быть места отлучению.

Этот орос Собора и анафематизм были направлены против лжеучения, сформулированного пресвитером Арием, жившем в египетском городе Александрия в начале IV века. Ученый диалектик, красноречивый проповедник, худощавый старик в аскетической одежде, он был кумиром многих своих прихожан. Арий утверждал, что Бог Сын, хоть и был рожден прежде времени, но все же является созданием Бога Отца – Его творением, хотя и наиболее совершенным. Приверженцы Ария пошли еще дальше. Из Малой Азии прибыл для агитации некий Астерий, который в своих публичных лекциях доказывал, что «Сын есть один из всяческих», что «Он – творение Отца, что Он произошел по Его воле и сотворен».

Богословские споры вылились на улицы Александрии: язычники, узнав о несогласиях среди христиан, злорадствовали и издевались над ними. Бродила среди ариан и еще одна подспудная мысль – сделать Александрию церковной и государственной столицей вместо Константинополя.

Для того, чтобы умирить христианский мир, римский император Константин Великий, основавший этот город на месте бывшего Византия, решил собрать в 325 году в Никее – городе на противоположном берегу Босфора – епископов со всех концов Римской империи, в том числе и из Западной ее части. Константин Великий еще в 313 году объявил христианство государственной религией и всячески ему покровительствовал, хотя сам принял крещение лишь незадолго до своей кончины. Созвав первый Собор, Константин приступил к осуществлению идеи Вселенской (Соборной) церкви, воплощенной впоследствии в Символе веры.

Разумеется, на Собор прибыл и Арий со своими сподвижниками. Во время прений он и его собратья говорили очень смело, уверенные в веротерпимости императора, обольщаясь надеждой склонить его на свою сторону. Правда, один из них, Евсевий Кесарийский, зная, что риторикой не убедишь императора, уже принявшего решение в пользу православных, предложил воспользоваться текстом Символа веры, используемом при крещении – для большинства привычным, приемлемым для всех: «Веруем во Единого Бога Отца, Вседержителя Творца всех видимых и невидимых. И во Единого Господа Иисуса Христа, Сына Божия, Бога от Бога, Света от Света, Жизнь от Жизни, Сына Единородного, Перворожденного, всея твари, прежде всех веков от Отца Рожденного, через которого и произошло все… Воплотившегося… Веруем во Единого Духа Святого».

Император, выслушав его, заявил свое полное удовлетворение этим текстом, но, как бы между прочим, предложил этот текст дополнить одним словом – «омоусиос» – (Единосущен), т. е. Бог Сын единосущен Отцу, а не является Его творением. Собор принял это добавление, включив его в орос – постановление с анафематствованием.

Оформилось, таким образом, все имперско-государственное и одновременно духовно-вселенское, а в итоге – для всех обязательное решение Церкви. Догмат о единосущности Бога Сына с Богом Отцом для массы христианского населения Востока оказался не вполне понятным. Потребовалось несколько десятилетий для его усвоения. И параллельно с этим развивалась арианская ересь. Именно в ее форме утвердилось христианство среди воинственных готов,[34] специально для которых было переведено Евангелие.

Бороться с этой ересью, которая снова стала утверждаться на Востоке, пришлось святым отцам следующего – II Вселенского собора. Он состоялся в Константинополе в 381 году под покровительством императора Феодосия Великого, бывшего прежде военачальником в Испании при западном (Римском) императоре Грациане. Как приверженец Западной церкви, в ту пору православной и не принимавшей арианство, он в 380 году, тотчас после болезни и крещения, издал эдикт, утвердивший православие как единое вероисповедание, имеющее право на существование.

Эдикт был направлен как против язычников и иудеев, так и против ариан, которые фактически управляли Константинополем, бывшем в это время поистине бурлящим котлом. Святитель Григорий Нисский с иронией изображает умственное возбуждение, в котором пребывали горожане, ожидая новых потрясений в церковной жизни. «Одни, вчера или позавчера оторвавшись от черной работы, – писал он, – вдруг стали профессорами богословия. Другие, кажется, прислуга, не раз битые, сбежавшие от рабьей службы, с важностью философствуют о Непостижимом».

В период этих диспутов император Феодосий в целях успешного исполнения своего эдикта выдвинул из Антиохии святого Григория Богослова, невзрачного внешне, малого ростом, лысоватого человека, назначив его епископом Константинополя. Издан был приказ о передаче православным кафедрального храма Двенадцати Апостолов и храма Святой Софии, захваченных ранее арианами. Волнение при передаче дошло до предела, почти до мятежа. «Храм, – описывал обстановку святой Григорий, – окружен был воинами, которые в вооружении и в большом числе стояли рядом. Тут же, как морской песок и туча, столпился, непрестанно увеличиваясь, весь народ, с мольбами обращаясь к императору. Везде суета, рыдания, слезы, вопли – точное подобие города, взятого приступом. А я – доблестный воитель и воевода шел среди войск». Вводил же святого Григория в храм Святой Софии сам император.