— Твой брат? — удивлённо спрашивает Катя, но позволяет взять её за руку. Пользуюсь моментом, переплетая наши пальцы. Её крошечная ладонь тут же тонет в моей огромной лапе.

— У меня был брат. Мы близнецы. Только он учился в другой школе. Мама настояла на его переводе в математическую школу, а я остался в гуманитарной.

— У нас были направленности? — она смотрит на меня так, будто не она училась на несколько классов младше.

— Да. Деление проходило после девятого. Ты не знала?

— Нет. Меня увезли раньше. Я не доучилась до распределения… из-за тебя, — еле слышно слетает с манящих губ.

— Погоди, — поднимаюсь, чтоб оказаться как можно ближе к Кате. — Не говори, что ты подумала…

— В той аварии. Я думала это был ты, — Катя отворачивается в сторону, стараясь скрыть слезы на своих глазах, но я быстро возвращаю ее обратно.

— Посмотри на меня, — указательным пальцем поворачиваю её голову к себе. — С чего ты взяла, что там был я?

— Не знаю, — не выдерживает она и слезы потоком срываются с её глаз. Большим пальцем, невесомо смахиваю солёные капли, касаясь бархатной кожи. — Вся школа гудела об этом случае. Мне хватило услышать твою фамилию, чтоб мой мир рухнул. В коридоре перешептывались твои друзья. Один из них сказал, что Стрельцов погиб, — тихий всхлип кажется громом в тишине больничной палаты.

— В той аварии погиб мой брат и мама. Они вместе находились в машине, что слетела с моста прямо в реку, — воспоминания душат меня изнутри.

Я на всю жизнь запомню тот день. День когда мне позвонил отец и сказал, что брата и мамы больше нет. В тот момент я взвыл так, что меня слышали все вокруг. А потом всё закрутилось как ураган. Разбирательства, опознания, суды, следствия. Столько всего свалилось на нас с отцом, что я долгое время отсутствовал в школе. А когда вернулся Кати уже не было. Я не смог её найти, как бы не старался.

— Значит твоя фамилия…

— Это девичья фамилия моей мамы. Я сменил ее, после смерти их смерти. Как дань памяти.

— Соболезную, — всхлипы Кати стали сильней. — Ты пережил такое горе будучи подростком.

— Спасибо, сейчас всё в порядке, — не сдерживаюсь и прижимаю её к себе. Моя маленькая. Она переживает за меня.

— А папа? — спрашивает она, слегка отстраняясь от меня.

— Он погиб примерно через пару лет. Сердце не выдержало. После трагедии он находился в затяжной депрессии.

— Леш, — утирая слезы, Катя подняла на меня свои красные от слез глаза.

— Все в прошлом, успокойся, — касаюсь её взлохмаченных волос слегка поглаживая. Наслаждаясь. Утопая в этих приятных ощущениях. Её волосы струятся сквозь мои пальцы, даря небывалый кайф.

— Но…

— Никаких но, Кать. Прости меня, — прижимаю её к себе всё сильней. Я такой идиот. — Я думал ты уехала и ничего не сказала просто так.

— Я сильно переживала, — отвечает она с тяжёлым вздохом. — Мои родители решили, что это всё может меня травмировать, поэтому увезли из города. Я заканчивала школу далеко отсюда. Первое время со мной работал психолог и репетитор. Пока я не смогла в должной мере вернуться к обучению в стенах школы. Там я поступила в вуз и нашла свою первую работу. А когда поняла, что меня тянет обратно, вернулась сюда. Это было сложно, но я ушла в работу с головой. Так было легче, спокойней. Взяла ипотеку, начала жить полной жизнью, пока мама не попала в больницу. Дальше ты знаешь, — её пальчики нежно заскользили по моей спине. Казалось она даже не отдает себе отчёт в этих движениях, но для меня это значило многое.

— Прости меня за ту ночь. Я увидел родимое пятно и всё встало на свои места. Я понял что это ты, но мои чувства… Обида, которую я копил столько лет вырвалась наружу. Я был вне себя от злости…

— Хватит, пожалуйста. Забудем о прошлом, — Катя кладет свой указательный палец на мои пересохшие губы. Тело тут же замирает от нахлынувших эмоций. Я всё ещё люблю её. До безумия. До дрожи. До сраных бабочек в животе.

— Кать, — сбивчиво говорю я, наслаждаясь ее близостью. — Ты же понимаешь, что я тебя больше не отпущу?

— Да, — с придыханием говорит она. Ее зрачки тут же темнеют. Она желает нашей близости не меньше меня.

— Ты моя, — твердо проговариваю ей прямо в губы. Ее щеки заливает лёгкий румянец. — Повтори, — вкрадчиво шепчу я. Наши губы соприкасаются на какие-то доли секунд, но этого хватает, чтоб запустить разряд тока по всему телу.

— Я твоя, — сдаётся она.

Не раздумывая ни секунды прижимаюсь к её губам. Мягкие. Тёплые. Волшебные губы, уносящие прочь с этой чертовой больничной койки. Куда-то далеко отсюда. Туда, где больше нет недосказанности. Обиды. Боли.

Углубляю поцелуй, выбивая из её лёгких чуть слышный стон. Моя. Она только моя.

— Кхм, кхм, — отвлекает нас чей-то противный кашель.

— Не сейчас! — рычу я, не прерывая наш жадный поцелуй.

— Ваша выписка. Подпишите отказ от дальнейшей госпитализации и можете быть свободны, — с иронией отвечает док.

— Прости, малыш, но нам пора отсюда сваливать, — с трудом отрываюсь от самых сладких губ.

Катя смущённо утыкается в мою грудь, пока я подписываю все бумаги. Моя сладкая девочка засмущалась.

Чувствую с сегодняшнего дня у нас всё изменится.

Док выходит из палаты и только тогда, Катя отрывается от меня.

— Боже, как стыдно, то! — выдаёт она, прикладывая руки к горящим щекам.

— В этом нет ничего постыдного, — склоняюсь ниже, чтоб продолжить начатое.

— Прекрати, — её руки шутливо отталкивают меня от себя.

С лёгкостью поддаюсь, представляя что мы будем делать ночью. Если верить бумагам, то со мной ничего серьезного. Пару ушибов и царапин. Для такого как я это мелочи. Встаю с кровати. слегка морщась от дискомфорта в области грудной клетки. Видимо удар от подушки безопасности не прошел бесследно.

— Поможешь? — заигрывая, спрашиваю у Кати, продолжая собирать свои вещи. — Кать, — окликаю ее и поворачиваюсь. Она сидит на моей кровати белая как стена и сверлит взглядом телефон. — Катя!

— Леша, моя мама.

Катя

— Катя, посмотри на меня, — в сотый раз твердит Лёша, касаясь моего колена. — Кать!

— Да, — наконец мне хватает сил, поднять на него голову. Руки трясутся, а с глаз стекает нескончаемый поток слез. Сообщение от лечащего врача мамы, расплывается несвязным пятном.

— Так! Хватит, — Лёша встаёт со своего места, лишая меня своего тепла. — Дай сюда, — телефон больше не светится в моих руках.

— Леш, она умрёт? — срывающимся голосом спрашиваю я.

— Никто не умрет, слышишь меня? — он опять садится рядом со мной, окутывая теплом. — Посмотри на меня, — мягко произносит он.

Неуверенно поднимаю на него свой заплаканный взгляд, не в силах взять себя в руки. Опустошение. Вот что я сейчас чувствую.

— Повтори, — доносится до меня его умиротворяющий голос.

— Никто не умрет, — повторяю как под гипнозом, глядя в его глаза.

— Молодец, — заключает он. — А теперь приходи в себя и поехали в больницу, — второе добавляет с нажимом, так, что я начинаю приходить в себя.

— Мама! Почему я всё ещё здесь? Развела нюни тоже мне.

— Узнаю, свою занозу, — говорит он. — Нам пора, Катюш, — его ладонь по собственнически ложится на мою талию и одним движением он помогает мне встать.

Находясь в полной прострации я даже не замечаю, как мы оказываемся в больнице на другом конце города. Такси домчало нас довольно быстро или мне так показалось?

— Кать, посмотри на меня? — Леша останавливается перед входом в мамину больницу.

— Леш, я должна быть там, — отмахиваюсь я. В душе неприятно саднит. «Мама переведена в реанимацию», — как на повторе крутится у меня в голове текст из смс.

— Постарайся держать себя в руках, — твердо заявляет он.

— Хорошо, я постараюсь, — делаю шаг в сторону входной группы, но Лёша перехватывает мою руку, крепко сплетая наши пальцы.

С сомнением смотрю на наши руки. Они сейчас как единое целое. Мы единое целое. Несмотря на все наши недомолвки и ссоры. Он рядом, когда он мне так нужен.