Заведующая замерла в ожидании оваций. Ну, или, по крайней мере, восторженных возгласов с моей стороны.

Я, конечно, рад, что она не забыла обстоятельств, про которые я ей говорил — раз уж у неё там трупы в очереди стоят, то немудрено — но больше радоваться, вроде как, было нечему. Потому чуть помолчал, подумал, а потом решил ее не разочаровывать и воскликнул:

— Отлично! А вот это уже очень и очень интересно! Кто бы мог подумать⁈.. Извиняюсь, а что такое мусцимол?

— Как что? При высушивании плодовых тел декарбоксилируется из иботеновой кислоты.

— Ебо… извиняюсь, какой кислоты?

— Да какая разница, все одно не запомнишь, — она махнула на меня рукой — мол, неучи кругом, — ну уж мусцимол-то ты должен знать.

— Мукалтин только знаю, похожее, — честно ответил я.

Эксперт отложила цигарку и обстоятельно, чуть ли не по слогам пояснила:

— Мусцимол — это сильное психотропное вещество. Воздействует на психику и может вызывать галлюцинации. Обладает седативно-гипнотическим, диссоциативным эффектом. С человеком под его воздействием можно хоть что сотворить.

И смотрит на меня — у змея, что ли, своего научилась такому взгляду? Я прочистил горло и выдал вопрос:

— Вот как? И что же, например?

— Например, убедить его залезть добровольно в петлю и сказать, что он от этого не умрет, а возродится. Или что он взлетит, а не упадет вниз в петле.

— А вот это уже новость хорошая, — потирал я руки. — Для Куценко, конечно, плохая, для меня хорошая, но, — я пожал плечами, — потерпевшему уже все равно.

Я вспомнил про прижизненные следы на запястьях трупа, будто от веревки.

— Получается, что кто-то сначала связал Куценко, опоил его сильнодействующим этим… «мукалтином» и заставил залезть в петлю. А потом обставил все как суицид! Умно…

— Мусцимолом опоил, не мукалтином…

— Ну да, конечно… Убийство? Теперь в заключении укажете?

— Нет, напишу, что обнаружены следы в организме, и только… Потерпевший ведь и сам мог принять вещество.

— Сам? Как это? Он что, в аптеке вот так продается?

— Нет, — покачала головой бабка. — В лесу растет, студент. Неужто по молодости не собирал, не баловался?

Признаться, ни в той молодости, ни в этой я не дружил с наркотой и вот сейчас, приходилось постигать прописные истины торчков.

— Мусцимол — это основное действующее вещество мухомора и некоторых ядовитых грибов, — с видом бывалой училки пояснила медичка. — Сушишь его, а потом…

Но она вовремя замолчала — резонно решила не разглашать рецепты. Прокашлялась громко и по-мужицки в сморщенный кулак и добавила:

— Ну, в общем, Куценко сам мог мухоморов насушить, теоретически. Вот так-то… Скорее всего, прокуратура этой версии и будет придерживаться. Мол, неблагонадежный неработающий и делинквентный элемент запросто мог насушить еще с прошлого года грибочков особых и вот так — наркоманить по тихой грусти. Потому и в петлю полез.

— У нас нет наркомании, — покачал я головой.

— Это в Зарыбинске нет, — возразила медичка, не уловив в моем голосе иронию. — А в крупных городах процветает. Поговаривают, даже наши артисты многие балуются. У меня подруга в наркологии в Москве работает, рассказывала.

Смотрела она на меня так, будто ждала вопросов. Мухоморьи технологии, значит, лучше не раскрывать, а вот про певцов известных потрындеть — это за милую душу.

— Артисты могут, они такие, ага, — перескочил я эту тему, — а вот что мне с Куценко делать? Как доказать, что его опоили? Больше ничего такого-этакого вы не обнаружили?

— Остальное все в норме. Ах, да… Еще косвенный признак, что он не наркоман — нет морфологических и физиологических изменений внутренних органов и систем, характерных для зависимых людей.

— И много вы вскрывали наркоманов? — недоверчиво уточнил я. — Их же почти нет в Зарыбинске.

— Сильнодействующие все одинаковы, что спирт, что героин, — ответила медичка. — Но я предпочитаю первый. Кхе-кхе…

Я заметил, как при упоминании спирта она сглотнула слюну.

— Ясно, большое спасибо вам, Тамара Ильинична! Никому не говорите о нашем разговоре, — в этом деле у меня был личный интерес, но как ей это объяснишь? Я добавил: — Сами понимаете… Прокуратура, чую, отказной состряпает, ну а я буду думать, как утырка прижать, хм… то есть, как подозреваемого найти.

— Если принесешь мне банку кофе хорошего, то могу дать тебе копию заключения с выводами. Только нелегально, конечно.

Я с энтузиазмом кивнул.

— Достану кофе, не вопрос!

— Но не проболтайся и никому не показывай копию, если что, скажу, что со стола сп*здил, — хмыкнула Пиратка.

— Замётано! Ждите завтра с кофе. Гоше привет.

— Нету больше Гоши, — вздохнула медичка.

— Как нету? Такой славный малый был, — слукавил я. — Наверное… сдох?

— Скормила я его Веньке.

— Веньке? Это еще кто?

— Хе-хе-кхе, — проскрипела «пиратка», мотая головой. — Вот вроде ментенок ты, а в чепуху веришь! Пошутила я, жив Гоша…

— Это хорошо, что с ним все в порядке, — улыбнулся я.

— Да не совсем в порядке. Болеет он… Венька его покусал, жрать не стал, выплюнул… Хе-хе…

Я решил не разбираться в этом кроваво-чешуйчатом деле, попрощался и поспешил на выход. На воздух, на свободу. Подальше от Гош, Макаров и прочих Венек.

Как я буду искать убийцу Интеллигента, я еще толком не придумал. Все-таки я не оперативник и не следак, полномочий нет ОРД разводить и поручения участковым рассылать. Тут надо придумать что-то другое, постараться использовать свои сильные стороны и навыки… А какие у меня сильные? Могу, что называется, загрузить базаром определенный криминальный (да и не криминальный тоже) контингент. Только, чую, убийство Куценко ведет отнюдь не к обычному криминалу, а к более тонкому, расчетливому и умному игроку. Тот, кто все это затеял, словно невидимый кукловод, управляет фигурками. А сам при этом умело остается в тени.

Вот узнать бы его цель и к чему все это было, тогда бы было проще. Зачем на меня было организовано покушение? Просто избить? Чтобы не совал нос? Или все гораздо сложнее? Может, они вообще пришить меня обирались, а когда поднажал, просто отбрехались и сказали, что мол, попугать хотели. Надо бы тряхнуть этих гавриков, которых я в гараже скрутил с Мухтаром. Они, кстати, уже завтра освобождаются из КПЗ. Срок административный за липовую хулиганку, что я на них повесил — истекает. С этими мыслями я сел в машину к Гужевому.

— Ну что? — с нескрываемым интересом уставился тот на меня.

— Есть плохая новость и хорошая… с какой начать?

— С плохой, конечно.

— Интеллигента, похоже, убили, в его организме обнаружен яд мухомора. Опоили до состояния невменяемости и в петлю сунули. Вот моя версия.

— Ого! Ну и дела… а хорошая какая новость?

— Гоша болеет, его Венька покусал…

— Нашлась управа на гада, — пробормотал Иван и завёл двигатель.

— Миха, ты завтра когда тех гавриков выпускать будешь, которых я тогда ночью притащил? Помнишь? Фамилии их забыл. Глянь в журнале…

Баночкин полистал пухлую книгу-журнал, поводил бровями, потер нос и проговорил:

— Самокрутова и Черпакова?

— Ну да, — вспомнил я фамилии горе-бандитов.

— Так это самое… Сан Саныч… Выпустил я их уже. Еще вчера.

— Как выпустил⁈ Им же завтра выходить, я дни считал…

— Им срок, что называется, скостили…

Да что ж такое тут творится, никаких пассатиж не хватит!

— Не могут по административке срок, вроде, скостить, — недоумевал я и копался в памяти своего предшественника, как в справочнике. — Сколько дал судья суток, столько и отбывать. Или я что-то не знаю? — продолжал я офигевать.

Баночкин поджал подбородок.

— Если начальник вмешается, то могут срезать срок. Самокрутов и Черпаков на хозработах были плотно задействованы. Добровольно-принудительно, вот и скостили им отбывание. По ходатайству Купера. Так, вроде, дело было, врать не буду…

— А ты меня почему в известность не поставил? — нависал я над Баночкиным злым орлом. — Не мог предупредить?