Мы прошли без всяких халатов и накидок в секционную — помещение, где происходит основное действо. У трупов нет отдельных номеров, и они, на разной стадии распотрошенности, лежали все рядом, в одной лаборатории на столах из нержавейки. Столы особые, специальные — с краниками и желобками для стока крови. Ну прямо как в фильмах ужасов.

Я заметил, как Ваня сбавил ход, немного побледнел и старался теперь не слишком смотреть по сторонам.

А посмотреть было на что. На одном столе лежала высохшая бабушка, на втором — обгоревший мужик, на третьем уже скелет, явно вырытый из могилы. Еще и запах непередаваемый. Я брезгливый, но стерпел, а Ваня чуток поплыл и теперь держался за стену.

— Печеньки будешь? — бабуля вдруг протянула ему что-то съестное.

Ваня не выдержал и, словив рвотный спазм, пулей вылетел из секционной.

— У, какой квелый милиционерик, — прищурилась ему санитарка вслед. — Зря от печенек отказался. С маком, вкусные. А ты будешь? — повернулась она ко мне.

— Спасибо, я не ем сладкое, — слукавил я. — А кто вскрывать будет?

На крайнем столе я увидел тело Интеллигента. Он лежал тихенький и дохленький, абсолютно голый, отчего казался еще более жалким и беззащитным.

— Что принес? — уставилась «пиратка» на кулек в моих руках.

— Это небольшой презент, подарок.

— Кому? — продолжала строго, как Харон, вопрошать она.

— Судмедэксперту.

В это время в помещение зашла женщина в белом халате, наверное, она и есть эксперт. Нужно с ней законтачиться. Колготки мне в помощь. Но бабуля вдруг бесцеремонно выхватила у меня из рук упаковку, повертела, скептически осматривая, и проговорила:

— И нахрена они нужны? Летом я такую сетку и даром не надену, а зимой манду не согреют. Рейтузы лучше.

Я было хотел вежливо возмутиться, мол, уважаемая, товар не для вас куплен, но женщина в белом халате вдруг проговорила, обращаясь к санитарке.

— Тамара Ильинишна, когда приступаем?

— Погоди, Света, тут вон товарищ из милиции меня колготками задобрить пытается. Я ума не приложу, нужны они мне или нет? Ладно… Лук в них буду хранить. Света, неси лоток с инструментами, приступим.

Етить-колотить, а бабуля-то и есть судмедэксперт…

Кто бы мог подумать, что «пиратка» окажется вовсе не санитаркой. Забавно вышло с колготками, но самое главное, что финт удался, и нас с Ваней допустили на желанное, если можно так выразиться, вскрытие.

Инспектор угро после бегства в уборную вернулся немного бледный и невеселый, но в глазах проблескивала решимость достоять до конца, до последней печёнки… Труженик и ударник труда Иван Гужевой не одну посевную и не одну уборочную победил, в страду жаркую и тяжелую. Что он, перед вскрытием не устоит? Конечно, устоит… Наверное.

Тем временем Тамара Ильинична надела клеенчатый фартук с потрескавшимися прожилками в которые намертво въелась уже не отмывающаяся бурая кровь. Антуражный фартук напомнил мне реквизит из фильма про резню бензопилой. Женщина не торопясь, но при этом ловко (видно было, что делала это тысячу раз) нацепила перчатки. Затем взяла из железного лотка острый, как бритва скальпель, который почти весь утонул в ее загребущей руке, и приступила.

Уверенными, точными и совсем не бабушкиными движениями она вскрыла грудину и брюшную полость, откинула пласты кожи и мышц, завернув их в стороны. Зрелище не для слабонервных и впечатлительных.

Признаться, я первый раз присутствовал на таком крайне специфическом мероприятии — видел я смерть и сам даже умирал, но всё-таки тут было совсем иное. Однако я держался, борясь с накатившей брезгливостью. А вот Ваня снова смылся куда-то, наверное, опять в уборную, «Ихтиандра кормить».

— Хм… Коллега твой, — скривилась в легком презрении «пиратка», — совсем не дюжит, как таких малахольных в милицию берут?

— Молодой еще просто, обвыкнет, — сказал я в защиту тридцатилетнего Ивана, а потом понял, что Гужевой выглядит гораздо старше меня.

Я-то с виду ещё совсем пацан безусый. Всё не привыкну, ну и ладно…

— А ты, стало быть, не молодой? Семь пядей в мудях? — зыркнула на меня медичка, отрезая у безмолвного пациента кусочек печени (на гистологию и биохимию, наверное).

— А я… привычный, на медика даже хотел поступать, да родители в школу милиции запихали, — пожал я плечами.

А неплохая вышла отмазка. По крайней мере, она объясняет мою стойкость и почему я до сих пор не бегаю к унитазу проведывать Кусто.

— На врача хотел? Пф-ф… — поморщилась бабуля. — Да что в этой медицине делать? Семь лет учиться, а тракторист с тремя классами и коридором сельской школы в два раза больше получает.

— Вам не нравится ваша работа? — поддержал я разговор.

— Еще как нравится, — ухмыльнулась бабуся, — люблю узнавать новых людей изнутри, исследовать их внутренний мир. А ты чего пришел-то? Думаешь, халтурит бюро, не та уже Ильинишна? Не доверяешь…

Я аккуратно помотал головой — мол, не в том дело.

— Да тут такая ситуация… Не знаю, в постановлении о назначении экспертизы об этом указано или нет, но подопытный ваш, то есть исследуемый, — я кивнул на сочащийся кровью труп Куценко, — вроде как, повесился, вот только ноги до опоры не доставали. Будто в петлю он прыгнул… Ну, или на носочки вставал.

— Света, — повернулась к помощнице-медсестре Тамара Ильинична, — ну-ка глянь еще раз постанову по экспертизе, что там об обстоятельствах дела сказано?

Медсестра, в обязанности которой входило записывать все наблюдения и измерения эксперта в ходе вскрытия, подавать тару для кусочков органов и вообще быть на подхвате, сняла перчатки и взяла отпечатанный на пишущей машинке документ.

— Ничего такого нет там, — ответила Светлана. — Написано, что обнаружен повешенным. Никаких дополнительных вопросов.

— Странно… — вытерла рукавом вспотевший лоб рукавом судмед, жарко ей в фартуке, окно раскрыто, но летнее солнышко припекает уже вовсю. — Это важная деталь, про «встать на носочки», ее должны были указать… Видно, следак с похмелья был и пропустил. Или бабы у него в голове, хотя не весна вроде. Тьфу, а потом с меня спрашивают.

— Я тоже считаю, что это важная деталь, — вставил я слово. — Поэтому и пришел к вам как к специалисту. Вы уж посмотрите, пожалуйста, с особой тщательностью, с учётом мною сказанного приглядитесь.

— Посмотрим, посмотрим, — кивнула «пиратка», — я как судебный эксперт имею право осветить те вопросы и нюансы, которые следак профукал и не спросил про них. По закону, если обстоятельства имеют значение для дела, я могу и без вопросов их освещать в заключении. В рамках, так сказать, экспертной инициативы. Что там, говоришь? В петлю ему помогли залезть?

— Есть у меня такая версия, — кивнул я.

— Тогда помоги мне.

— Помочь? — напрягся я и брезгливо поморщился, глядя на окровавленные руки медички, на распотрошенный труп Интеллигента и багровые ручьи, стекающие по желобкам из нержавейки секционного стола. — А-а… Что нужно делать?

Так и представил, что попросит сейчас его подержать или ещё как перевернуть. Нет, пока он целый был, я даже сам его в веревку пристраивал, но не сейчас же…

— Заправиться нужно. Срочно. Топливом. Устала я… Чай, не девка уже, возраст.

— В каком смысле заправиться?

Я оторвал взгляд от трупа.

— Вон видишь, в стеклянном шкафчике стоит пузырек? Возьми мерзавчик, плесни туда из колбы до краев и дай мне.

— Что плеснуть? Воду? Вы пить хотите?

Эксперт шумно выдохнула.

— Вот ты, вроде, милиционерщик, а соображалка у тебя хуже, чем у моего Гоши! Вот скажи мне, ну кто же водой заправляется? Заправляются горючим.

— Гоша — это ваш муж?

— Нет, но тот еще змей…

Я подошел к лабораторному шкафчику и открыл его. Пахнуло знакомыми спиртовыми парами.

— Там что? Водка? — опешил я, наливая в стеклянный бутылёк жидкость с запахом спирта.

— Тю-ю… скажешь тоже, водка… Бери выше! Спирт медицинский. Давай скорее, а то сил нет.