— Вот, здесь, — он проглотил комок в горле, — поверить не могу.

Рика решительно отворила дверь. В небольшой уютной спальне здорово пахло кровью. Побледневший Вил заставил себя идти за девушкой. На широкой кровати на две, или даже три, персоны навзничь лежал Санди Сюро. Лицо его было перекошено от боли, а подушка почти свалилась на пол. И, действительно, крови было в изобилии. Она застыла густыми коричневатыми сгустками около рта. Чародейка знала, так выглядит кровь из желудка и печени. Однако, сразу бросалось в глаза, что из носа вытекала алая лёгочная кровь.

Вил подавил стон.

— Откройте-ка покуда окно, — попросила девушка, поскольку к запаху крови примешивался запах человеческих испражнений, — и постойте там. Я осмотрю тело и буду вам говорить, что да как.

Вил, совершенно подавленный, кивнул.

— Я понимаю, — проговорила чародейка, надевая фартук и засучивая рукава платья, — одно дело видеть убитым постороннего человека, а совсем иное — того, кого хорошо знал.

— Вы полагаете, всё-таки убийство? — окно скрипнуло, поддалось и рама отъехала вбок.

— Сначала я подумала о прободении язвы, — чародейка откинула полы пижамной куртки, — мне запомнились ваши слова о ячменном чае и язве желудка. Знаете, — она стянула с покойника пижамные штаны, в которых тоже была кровь, — иногда прободение язвы приводит к обильному внутреннему кровотечению, что, в свою очередь, если не оказана помощь вовремя, к смерти. Но эту версию опровергает светлая лёгочная кровь. Как бы не прорвалась язва, лёгкие тут не при чём. Пускай кровотечение было обильным, кровь смешалась с рвотными массами, пускай даже хлынула носом, но она будет при этом той же самой тёмной кровью из желудка. Значит, перед нами убийство, — она перевернула труп на бок, чтобы осмотреть затылок, спину и ягодицы, — только я не вижу ран, что могли породить всё это. Она возвратила бедного господина Сюро в первоначальную позу, — и потом, прободение язвы — вещь болезненная. Предположим, Сюро много выпил накануне, а я сама видела, как он налегал на коньяк, и крепко заснул. Но даже в этом случае он бессознательно свернулся бы клубочком, а не лежал навзничь, словно его проткнули копьём в спину.

— Значит, ран нет? — коррехидор заставил себя поглядеть на распростёртое на кровати окровавленное тело, совсем недавно бывшее ещё жизнерадостным мужчиной в расцвете лет, — тогда что его убило?

— Кожные покровы и мышцы не имеют следов проникающих ранений, — констатировала чародейка, — однако запах соответствующие выделения свидетельствуют о том, что кишечник также был повреждён. Пока ничего определённого сказать не могу, кроме того, что смерть наступила часов семь назад. Точнее скажу после вскрытия.

Девушка вернула пижаму в предыдущее состояние и накрыла труп одеялом с головой.

— Вам не плохо?

— Держусь, — Вил постарался унять предательскую дрожь в голосе, — давайте поговорим с прислугой, а там Меллоун заберёт тело.

Дворецкий и личный камердинер Мичия сказал, что господин Сюро возвратился около трёх ночи.

— Он всегда звонит мне, когда возвращается… возвращался, — грустно поправился Мичия, — я привык уже.

— Ничего странного или необычного вы не заметили? — спросила чародейка, видя, что коррехидор пока не способен вести следствие, — погодите.

Она сходила на кухню и велела сварить крепкого кофе и добавить туда сахар и хорошую порцию бренди. Узнала по ходу дела, что кухарка приходящая. Вчера ушла вообще рано, а сегодня пришла к восьми и поставила печься хлеб, тесто для которого приготовила ещё с вечера, и заварила ячмень для господина.

Кофе, действительно, помог. На лицо коррехидора возвратились краски, и он начал больше походить на самого себя.

Мичия дождался, когда к нему снова обратятся с тем же вопросом и продолжал:

— Господин вроде обычный вчера был. Сказал, что выиграл прилично денег, выгрузил из кармана банкноты, посмеялся ещё, что семёрка пик там затесалась. Проговорил что-то про длинные тени у старых грехов и пошёл спать. Даже ванну брать не стал. Сказал, что с выпивкой перебрал сегодня, что последнее точно пить не надо было, мол голова трещать станет утром, но потом махнул рукой, мол, ничего не поделаешь, сделанного не воротить, и пошёл спать. Деньги я в кабинет отнёс и в шкатулку сложил. Он туда всегда свои выигрыши складывал. После этого я тоже спать отправился. И всё.

— Вы раздеваться ему не помогали? — спросил Вил.

— Нет, — покачал головой камердинер, — не признавал он этого. Только уж, коли совсем напивался, тогда да, — вздох, — но пить господин умел. Я его всего-то раза три раздевал за всю жизнь.

— Понятно. Про утро я уже слышал. Кто ещё в доме?

— Кухарка, — начал перечислять Мичия, — женщина порядочная, мать четверых дочерей на выданье, здесь не живёт, приходит по утрам. Потом горничная Ги́са, у неё комната возле моей, дворник и я. Дворник живёт по соседству.

— Вы ночью ничего подозрительного не слышали?

— Нет. Господин не звонил. Никаких посторонних или подозрительных звуков я не слыхал, а сон у меня чуткий. Можно даже сказать, дрянь, а не сон. Бывает по половине ночи глаза в потолок луплю. Так что, коли кто чужой в дом забрался, я бы непременно услыхал.

Горничная ничего нового к рассказу камердинера не добавила. Она легла спать рано, хозяина по ночам видела редко.

— Ежели господин пожеламши был чаю испить, — шмыгая носом, сказала женщина, — то Мичия собственными руками чай заваривал. У него ещё травки всякие имеются. Ведь, господин наш, — снова не то вздох, не то шмыг, — желудком последние пять лет страдал. Иной раз его крепенько так скручивало. Потом вроде отпускало. Вчера? — глаза женщины увлажнились, — не было ничего необычного. Господин Сюро только рубашку велел выгладить самую дорогущую. Сказывал, важный приём у ихней сестры, хотел быть на высоте.

Послышался топот, приехал Меллоун со штрафниками, что отрабатывали недельные сроки заключения на общественно-полезных работах. Кто-то подметал улицы и помогал городским мусорщикам, а иные были приставлены к старенькому крытому фургону, на нём перевозили трупы.

— Можно забирать? — сержант запоздало сдёрнул с головы берет.

— Да, — разрешила чародейка, бросила взгляд на коррехидора и увидела, что тот совершенно расклеился, — пойдёмте, потянула она его за рукав. Более мы здесь ничего не узнаем. Чтобы двигаться дальше, нужны результаты аутопсии.

Вил кивнул, поблагодарил всех за содействие и вышел. В магомобиле он посидел какое-то время, собираясь с мыслями.

— Извините меня, Эрика, — проговорил он, — но я вынужден попросить вас потратить ещё какую-то часть выходного дня и сделать вскрытие Сюро.

— Даже не думайте извиняться, — решительно заявила чародейка, — у меня всё одно никаких планов не было, да и жутко интересно, отчего умер друг вашего дяди. Я заснуть не смогу спокойно, пока не увижу всё своими глазами.

— Хорошо. А меня ждёт то, чего я всеми силами желал бы избежать, но не получится, — он резким жестом откинул отросшие волосы со лба, — нужно сообщить госпоже Хараде о смерти брата.

— Может, Турада позвонит ей и скажет?

— Нет. В случае совершенно чужих мне людей я со спокойной совестью перепоручил бы сие Тураде, но теперь. Придётся ехать и разговаривать лично.

Чародейка видела душевное смятение четвёртого сына Дубового клана. Ей вдруг захотелось обнять его и утешить, совсем как утешала её бабушка, когда залётный коршун растерзал любимого Рикиного котёнка.

— Вил, — проговорила она, впервые обратившись к нему неформально, сокращённым именем и без титулов, званий, — я отлично понимаю, что вы сейчас чувствуете, — на неё взглянули страдальческие карие глаза, — и мне очень хочется помочь вам. Знаете, некромантов с детства учат воспринимать смерть правильно. В ином случае чародей просто угробит здоровье, как физическое, так и духовное. Мне было пять, когда бабуля преподала мне первый урок. Да и случай подвернулся удобный. За пару недель до этого дедушка принёс домой котёнка. Беленького, пушистенького с разноцветными глазками и коротенькими лапками, такими, что всё время казалось, будто он припал к земле. И вот на него-то чёрный коршун и налетел. Котик у нас и месяца не прожил. Я отогнала птицу палкой, однако ж, поздно. Мой Мада́ру лежал мёртвый и весь в крови. Я рыдала над любимцем и всё никак не могла успокоиться. Порой мне казалось, что ощущаю его предсмертный страх, жгучую боль от переломанных костей и разрываемых мышц. Это было невыносимо. Бабушка забрала трупик котика, вымыла его и магией высушила шёрстку. Затем положила мне на колени и научила самому главному в жизни некроманта: отстранению от смерти. И теперь я хочу научить этому вас.