Коррехидор кивнул.

— Было бы здорово. Я-то, глупец, успел возгордиться. Уже три месяца меня не тошнило в вашем кабинете и при осмотре трупов. Хотя и сейчас дурноты нет; с Санди совсем иное: никакого отвращения, только острая, почти физическая боль в душе.

— Именно с этой самой болью вы должны проститься навсегда, — решительно заявила чародейка, — давайте руку. Рука была прохладной, — теперь запоминайте, а я чутка подкреплю магией. Ваш амулет нагреется, но не пугайтесь, просто одарю вас капелькой магической энергии. Хорошо?

Вил в ответ лишь крепко сжал руку чародейки.

— Вы должны, — она закрыла глаза и замкнула одну магическую цепь, — раз и навсегда отстраниться от чужой смерти. Не сочувствовать, не пытаться представить, каково было покойному, не сожалеть о том, что вы чего-то не сделали или не сказали ему. Смерть господина Сюро не имеет к вам никакого духовного отношения. Отпустите все чувства, эмоции, мысли, что связывали вас с ним. Давайте.

Вил не знал, каким образом осуществить то, что велит сжимающая его руку девушка. Но он много читал и обладал живым воображением, поэтому он представил себе, как выпускает из своего сердца целый рой призрачных сверкающих бабочек, каждая из которых уносила на своих крыльях кусочек болезненного сожаления и скорби о Сюро Санди. Ему даже показалось, что Рика видит этих самых бабочек, потому что глаза чародейки пристально следили за чем-то в воздухе. Когда последняя, алая, как представил он, бабочка выпорхнула сквозь лобовое стекло магомобиля, ему резко полегчало. Ощущение было похоже на вдох после долгого пребывания под водой, снятого пекущего горчичника, уход ночного внезапного страха или резко прошедшую мигрень.

— Вот и отлично, — Рика практически физически восприняла чувства коррехидора и отпустила руку, — проделывайте подобное всякий раз, когда чья-либо смерть породит у вас паразитную духовную связь.

— А что было с котёнком?

— Котёнком?

— Ну да, тем, беленьким с разными глазами. Он стал Тамой?

— Нет, — качнула Рика головой, — тогда мне не под силу было создать себе фамильяра. Да и детям делать такое запрещено. Мадару я похоронила с лёгким сердцем, а вечером дед повёл меня к фермеру, у которого как раз окотилась кошка. Второй котёнок был не столь красив, но прожил долгую счастливую жизнь. Вы позволите мне поехать вместе с вами к Хараде?

— Не хочу ещё больше занимать ваше время, — попытался возразить он.

— Я настаиваю. На аутопсию вместе с магическими тестами мне вряд ли потребуется больше двух часов, — серьёзно заявила девушка, — вы как раз съедите домой пообедать, а когда вернётесь, я вам всё расскажу и можно будет двигаться дальше.

— Увы, — вздохнул Вил, — но на сегодняшний вечер я ангажирован отцом. В «Красных и зелёных клёнах» состоится совет клана.

— Совет Дубового клана в казино? — искренне удивилась чародейка.

— Советом или собранием мероприятие именуется лишь для виду. На самом деле мужчины клана весь вечер будут пьянствовать, веселиться, играть в карты, а в промежутках между этими занятиями обсуждать политическое и экономические перспективы. «Четвёртое четвёртого» — то есть четвёртое апреля. Если эти иероглифы прочесть на старинный манер, получится «два жёлудя». Посему сегодняшний день — это праздник Дубового клана.

— Странные ассоциации вызывает название, — усмехнулась Рика, — возможно, я безнадёжно испорчена, но два жёлудя наводят на мысли об орешках, бубенцах и прочих эвфемизмах мужского достоинства.

— Да, это так, — подтвердил коррехидор, — в былые времена именно четвёртого апреля в Дубовом клане праздновали взросление мальчиков. Поэтому по традиции на всеобщее веселье не допускаются дамы, кроме гейш и работниц кварталов развлечений.

— Ах, так вот о каком виде взрослости идёт речь!

— Не только. Юноши раньше участвовали в поединках на мечах, силовых упражнениях и должны были выпить положенную долю спиртного, не свалившись при этом под стол. Сейчас это — просто пирушка в чисто мужской компании друзей и родственников. А поскольку все мои братья разъехались по делам, сопровождать герцога Окку поручено мне. Так что результаты вскрытия завтра. И огромное спасибо, что предложили поехать к госпоже Харада.

Томо Харада встретила их удивлённым взглядом.

— Я рада, господа, что вы решили нанести мне визит, — она поклонилась и жестом пригласила войти в дом, — к сожалению, мой супруг на службе. Чаю?

Вил отказался. Он никак не мог подобрать слова, чтобы сообщить этой симпатичной утончённой молодой женщине о смерти близкого человека. Дядя Джейк рассказывал, что с подросткового возраста Санди Сюро заменил своей сестре отца.

— Ещё только апрель на дворе, а можно подумать, лето настало, — проговорила госпожа Харада, чтобы заполнить повисшую паузу, — впору надевать летние наряды. Как вы думаете, эта дивная погода долго продержится.

Рика сделала глубокомысленное замечание о благоприятных условиях для урожая риса.

— Госпожа Харада, — собрался с духом Вилохэд, — я, как Верховный коррехидор Кленфилда, должен сообщить вам о смерти вашего брата, господина Сюро Санди.

— Что? — до Томо не дошло сразу, о чём идёт речь, — вероятно, это — какое-то недоразумение. Я виделась с Санди не далее, как в полночь минувшей ночью. Он был совершенно здоров. Полагаю, произошла либо ошибка, либо все мы стали жертвой глупого розыгрыша. Я сейчас же позвоню ему, и вы сами убедитесь в моей правоте.

— Не стоит, — остановил её порыв Вил, — мы только что из дома вашего брата на Жасминной улице, шестьдесят пять. Сюро Санди был убит ночью в своей постели. Кем и каким именно образом мы пока сказать не в состоянии. Тело для погребения можно забрать завтра ближе к полудню. Я соболезную вашему горю, госпожа Томо.

— Ну почему! — яростно прошептала женщина, и глаза её оставались сухими, — кому он мог помешать? Я с детства была уверена, что раз так сильно люблю Санди, моя любовь защитит его от любых бед. Почему он не захотел ночевать у нас! Ах, если бы я только знала…

Томо встала, прошлась по комнате, налила себе воды и выпила залпом почти целый стакан. Потом сцепила за спиной руки и подошла к Вилохэду.

— Господину Дакэмо вы сообщите сами или же это сделать мне? Джейк был его единственным настоящим другом моего брата.

— Не беспокойтесь, госпожа Харада, я не посмею взваливать на ваши плечи ещё одну тяжесть. Дяде Джейку с позвоню сам.

— Решено, — женщина не плакала, но чувствовалось, что она вся, как на иголках, — сначала необходимо связаться с Бартом, потом съездить в похоронное агентство, заказать цветы и церемонию… господа, если у вас ко мне нет пока вопросов…

— Вопросы, несомненно, будут, но несколько позднее, — коррехидор встал и поклонился, — не смеем далее обременять вас своим присутствием. Ещё раз выражаю самые глубокие соболезнования. Если возникнут какие-либо сложности или же проблемы, смело обращайтесь к Дубовому клану.

— Благодарю, — ответный поклон, — поддержка столь влиятельного клана — большая честь для нас.

— Сильная женщина, — заметила чародейка уже на улице, — на вид хрупкая и беззащитная, а в душе — кремень. Ни единой слезинки не пролила, ни тебе истерики, заламывания рук, обмороков. И особая благодарность за покровительство вашего клана. Жена политика до мозга костей.

— Именно таких женщин поэты эпохи Воюющих кланов называли стальными гвоздиками. Прекрасный цветок, но из стали. Тогда считалось нормой, что женщина с клинком в руках защищала дом и детей от врагов, — проговорил Вилохэд, — Томо Харада — как раз из таких.

Вил отвёз чародейку в коррехидорию, и купив на углу целый пакет хрустящих треугольников с крабами, курицей и овощами, сунул ей в руки. После чего уехал готовиться к вечерним торжествам в Дубовом клане.

В коррехидории царила обычная, сонная, воскресная тишина. Дежурный кивнул, едва оторвав взгляд от дамского романа, скромно обёрнутого газетой, и Рика пошла к себе.

Освобождённый от окровавленной пижамы труп друга дяди Джейка лежал на холодном мраморе стола в прозекторской.