Дама расправила платье, придирчиво полистала стопку нот, вознесла руки над клавиатурой и обрушила на слушателей техничный бравурный танец, смахивающий на военный марш.

В этот момент чародейка заметила кое-что интересное: из боковой двери в гостиную возвратились господин Харада под руку с делийкой. При этом создавалось впечатление, что мужчина всеми силами пытается отстраниться от спутницы, и только правила хорошего тона не позволили ему сделать этого. На лице он пытался сохранять приятную улыбку, но в глазах угнездилось беспокойство.

Санди Сюро, лениво беседовавший с дядей Джейком, вдруг встал и пошёл навстречу будущему министру.

— Позволю себе похитить у вас, Харада, этот прекрасный лотос, — он улыбнулся, — несправедливо, что вы, как хозяин приёма, безраздельно наслаждаетесь обществом госпожи Фань, лишая нас, простых смертных, возможности обрести хотя бы малейший знак внимания с её стороны.

— Извольте, — поклонился Харада, — госпожа в полном вашем распоряжении.

Сюро сам взял за локоть даму и повёл к окну.

— Вам не кажется, что вы замахнулись на ставку, слишком высокую для вас? — спросил он в своей лениво-ироничной манере, — как бы не случился перебор.

— Дорогой мой господин Сюро, — с милой тщательностью проговорила его спутница, бросая на собеседника кокетливые взгляды из-под ресниц, — кто знает, быть может, я блефую, а, может, решилась на рискованную ставку. Или у меня в рукаве припрятан джокер?

— Никогда не сомневался, что вы любите нечестную игру.

Госпожа Фань мелодично рассмеялась, прикрыв рот веером.

— Конечно, ведь это ВЫ научили меня исправлять ошибки богини удачи.

— Однако ж, — серьёзно возразил Сюро, — богиня удачи не особенно жалует тех, кто вмешивается в её планы, особенно, когда ставки столь высоки.

— Уж не хотите ли вы сказать, будто не бросили ей помогать? — ещё один выразительный взгляд вытянутых к вискам, чуточку раскосых глаз.

— Не вынуждайте возвращаться к былому.

— Былое порой таит в себе тайную прелесть, — нараспев процитировала один из классических стихов госпожа Фань, — жаль, что возврат к нему лишь в нашем сердце возможен…

Танцы на приёме в доме будущего министра финансов в тот вечер так и не состоялись. Причина сего прискорбного факта крылась в отсутствии тех, кому подобное времяпрепровождение доставило бы радость. Кроме Вила и Рики одной лишь хозяйке дома не сравнялось тридцати лет, поэтому потанцевать не вышло.

Чародейка смотрела в окно магомобиля на ночные улицы Артанской столицы и размышляла, поцелует ли её четвёртый сын Дубового клана на прощание. После того злосчастного штрафного поцелуя Вил как-то отстранился. Даже случайных касаний стало гораздо меньше. Внешне его поведение никак не поменялось: он также шутил, был неизменно корректен и предупредителен, но всё же, чего-то недоставало. Рика назвала бы это «что-то» дружеской непринуждённостью, когда Вил мог запросто потянуть её за руку, весело хлопнуть по плечу. Уже неделю ничего подобного не случалось. Она вздохнула.

— Как вам показался приём? — нарушил молчание коррехидор.

— Вы оказались полностью и безоговорочно правы. Хоть и бал — развлечение не из самых весёлых, тут же вообще кошмар, скука смертная. Ваш дядюшка Джейк и его весёлый приятель хоть скрасили уныние вечера, обязательного к посещению. Но мне показалось, что глава Дубового клана не особенно благоволит к родственнику. Ведь Джейк, насколько я поняла, брат леди Мирай?

— Да, младший из Дакэ́ма, — кивнул Вил, — наше положение схоже. И он, и я — самые младшие сыновья. В минувшие эпохи таким как мы светило бы отправление в жрецы. Старший сын наследует титул и положение главы клана, второму — прямая дорога в армию. Третьи сыновья шли в статскую службу. Они становились дипломатами, получали придворные должности, а вот младшим надлежало посвятить себя служению богам.

— Печально, — покачала головой чародейка, — безбрачие и жизнь при храме — такое должно быть по зову сердца, а не потому, что тебе не посчастливилось появиться на свет раньше других.

— Однако ж, в наши дни влияние духовенства на жизнь древесных кланов далеко не то, что прежде, посему младшие сыновья предоставлены сами себе, — он свернул на улицу Колышущихся папоротников, — чем я и пользовался, покуда моему родителю не пришла в голову идея отправить меня служить. Хотя, — Вил остановил машину, — к Королевскому гвардейскому полку меня приписали лет в пять, так что через двадцать один год, вместе с должностью коррехидора я обрёл и чин полковника.

— А господин Джейк Дакэма чем занимается?

— О, мой любимый дядюшка — личность в Кленфилде легендарная. В молодые годы он вместе со своим другом господином Сюро много путешествовал, жил на континенте. Он — убеждённый холостяк, обожает карты и выпивку. При этом и в первом, и во втором ему просто нет равных. В молодые годы активно дуэлировал, имеет вполне заслуженную славу отличного стрелка и неутомимого фехтовальщика. Кстати, именно Джейк научил меня стрелять. Но вот к фехтованию у меня таланта не наблюдается. Я, как любой древесно-рождённый, держу в руках саблю, и неплохо, но до дядюшки мне, как до звёзд.

— Его друг во всём похож на него?

— Вне сомнений. Про них не раз говорили: два сапога — пара. При всём при том Сюро стал опекуном своей младшей сестры, когда умерли его родители. Случилось это довольно давно, тогда Томо едва сравнялось четырнадцать. Он обожает сестру и очень дружен с её мужем. Хотя тут уж остаётся только удивляться, потому как более противоположных людей трудно отыскать, — коррехидор усмехнулся, — поневоле вспомнишь сентенцию про сходящиеся противоположности. Я с Харадой прежде знаком не был, знал его только со слов дяди. Идеальный пример молодого политика, начавшего с низов и сделавшего прекрасную карьеру. Безупречная репутация (тут я имею в виду не только то, что он не замешан в скандалах со взятками и проталкиванием в парламент сомнительных законов, но и о строгих правилах обыденной жизни). Отец его называет «Нравственным маяком» для молодёжи, и не раз ставил мне в пример.

— Понятно, — Рика оттягивала прощание, — любопытно наблюдать за людьми. Мне показалось, что господин Сюро был прежде знаком со звездой приёма госпожой Фань. Они беседовали карточными намёками.

— Не факт, — Вил повернулся к чародейке, — обычный великосветский флирт. Знаете, эдакая игра ума, когда ты говоришь малознакомой или даже практически незнакомой даме вроде бы обыденные вещи, а при этом подразумевается нечто иное, порой доходящее до неприличных двусмысленностей. Но вся прелесть такого флирта в том, что дама вольна как ответить и показать своё расположение, так и сделать вид, что не понимает намёков. Тогда беседа ограничится несколькими фразами о картах, скачках, даже о погоде можно говорить с подобной целью. Джейк и Санди — оба мастера высокого флирта. Думаю, Сюро прощупывать почву для нового романа.

Рике ужасно хотелось спросить, прибегает ли Вил к подобным приёмам, но вместо этого она с деланым безразличием произнесла:

— Выходит, под всеми этими ставками, блефами, взятками скрывались любовные намёки?

— Я бы сказал, скорее, интимные, нежели любовные. Свет легко прощает человеку страсть, но порицает глубокую привязанность. Привязанность, любовь — это предмет брака, а не флирта. Однако, час уже поздний, а я и так бессовестно занял ваш вечер, лишив законного отдыха, — Вил вытащил часы, которые показывали первый час ночи, — не смею задерживать вас.

Чародейка помедлила секунду, и вышла из магомобиля.

— Доброй ночи, — махнул на прощание рукой коррехидор, — и пусть вам приснятся самые приятные сны.

Снов этой ночью Рика не видела вовсе. Слишком уж устала и слишком была разочарована банальным прощанием. И чародейка твёрдо решила выкинуть из головы все эти дурацкие мысли о поцелуях и прекрасных глазах цвета спелых желудей.

За завтраком Эни Вада на пару с квартирной хозяйкой, дожаривавшей тосты, потребовали полнейшего отчёта о вчерашнем приёме. Естественно, разболтала Эни, не помогло никакое честное слово. Промолчать об участии подруги в главном приёме сезона было выше её сил. Рика вздохнула и принялась рассказывать.