Вполне естественно, Даша привлекательна, молода, умна. С другой стороны, настолько неискушённа! Заморочить ей голову мог любой. Девушке надо учиться, однако об учёбе она словно забыла. Словно не было той радости от поступления, тех планов, которые строила на жизнь.

Даша, похоже, летала на крыльях первой любви. Только вот очень уж эта любовь была быстрой. Это тревожило Мариан, но Даша ничего не замечала. Спала до полудня, после поздних возвращений. Потом, избегая разговоров, убегала в магазины, откуда возвращалась, почти всегда, с пустыми руками. А вечером снова убегала из квартиры, оставляя Мариан мучиться тревогой.

Она едва не устроила Мариан скандал, когда та сказала о поездке. Громко хлопнула дверью и убежала. Весь вечер четверга сидела дома с планшетом, словно не замечая попыток "тётушки" поговорить. Утром, так же молча и демонстративно, собралась, и, не отвечая на вопросы, ушла, почти убежала. Пришлось ехать без неё, ну да ладно, взрослая уже девушка. Вот только тревожно было на душе.

Опомнилась от размышлений Мариан, когда машина остановилась. Перед небольшим леском дорога превращалась в тропку. Машина здесь не годилась.

— Приехали, дальше только пешком. Баба Маня говорит, не хочет из этих мест уезжать и потому, что здесь дорога уж больно хороша. Не всякий доберётся, разве только тот, у кого нужда большая. С ерундой тревожить не будут. Тут в прошлом году по весне приезжала одна дамочка. Так загнала свой джип, еле двумя тракторами выволокли.

Доктор и Лена, переговариваясь, шли впереди. Никита помогал Мариан перелезать через колдобины и рытвины. Сойти с дороги невозможно — по обеим сторонам обочина поросла зарослями крапивы. Казалось, вся крапива, какая есть на свете, собралась здесь. Компания, одетая в брюки, преодолела бы эти заросли, но не хотелось рисковать. Доктор периодически ругал себя за забывчивость. Надо было предупредить всех и взять плотные куртки.

Почти через два часа, окончательно измученные, едва дышащие, компаньоны выбрались из леска.

Перед ними лежала полуразрушенная деревня. Дома никто не ломал, бомжи сюда не добирались. Избы разваливались сами без хозяйского глаза. Построенные может быть столетия назад, не выдерживали заброшенности и стояли покосившиеся, гниющие, такие жалкие!

Баба Маня жила на дальнем конце древни, почти у самого леса. Когда приезжие приблизились к дому, хозяйка стояла у крыльца, явно поджидая гостей.

Мариан всмотрелась в женщину. Невысокая, худенькая, словно высушенная солнцем. С загорелого до черноты морщинистого лица неожиданно ярко и молодо смотрели зелёные глаза. Смотрели внимательно, но очень по-доброму, как усталая бабушка на шалунов внуков.

Задержала на пару секунд взгляд на докторе, губы чуть дрогнули улыбкой. Обвела взглядом Никиту, и чуть напряглась, столкнувшись взглядом с Мариан. Ленка даже удивлённо посмотрела на подругу, но ничего не сказала.

Все недружно поздоровались.

— Наконец добралися. Я уж думала зря Егорыча потревожила. Тоже ждёт. Ему ещё домой добираться.

Гости удивлённо посмотрели на хозяйку, а потом молодёжь уставилась на доктора Ващевского. Тот ответил непонимающим взглядом и пожатием плеч.

— Простите, хозяюшка. Егорыч? И откуда вы знали о нашем приходе?

— Егорыч — ведун, — хозяйка говорила так, словно странно не знать кому-то Егорыча. — А что приедете? Сон мне третьего дня был. Сон сказал, будто сама с вашим делом не справлюсь. Егорыч тут нужен. Вот я за ним и сходила. Он неподалёку тут живёт. Если дорогу знать — вёрст пятнадцать.

— Неподалёку?!

Лена выглядела так, словно ей сообщили — слетать на Луну, это всё равно, что сходить в магазин.

Мариан хотела спросить, почему Ленка так удивилась, но промолчала. Опять не хватает знания реалий этого времени. Не слышала она про "вёрсты"!

Хозяйка засмеялась и поправила белый платочек, повязанный на голову.

— Э-э, девонька, это вы, молодые, всё автобусов ждёте. Без них как без ног, а я привыкла ножками. Да уж хватит разговоры говорить, в дом проходите, стол накрыт.

Хозяйка приветливо взмахнула рукой, приглашая гостей в дом.

Поднявшись по тёмным ступенькам на крыльцо, оказались в небольшой остеклённой пристройке к дому, где за тонкой занавеской виднелся стол и стулья. Прошли в кухню, из которой попали в большую нарядную комнату. У окна с белыми вышитыми занавесками располагался деревянный стол. Мариан поражало обилие дерева вокруг. Стены дома, сложенные из толстых посеревших брёвен, пол, потолок, всё было из дерева. Мебель, явно не промышленного изготовления, светилась жёлтым цветом, хотя и не была новой. Только большая кирпичная постройка выделялась в доме.

— Печь, — шепнула Ленка, поняв растерянность Мариан. — Она чтобы греть дом и готовить. Я сама таких в реальности не видела никогда, только на картинках.

Мариан благодарно кивнула. Хозяйка, словно не замечая растерянности гостей, расставляла на столе чашки и тарелки.

— Проходите, не стойте у порога. Егорыч, ты чего гостей не приглашаешь?

От стола поднялся, не замеченный Мариан, высокий мощный старик. Суровое лицо заросло окладистой бородой. Широкие плечи и перекатывающиеся под рубашкой мускулы впечатлили девушку. С таким не стоило драться. А вот глаза добрые.

Егорыч так же внимательно, как и хозяйка, осмотрел вошедших, и низким гулким голосом выговорил:

— Что ж, Марья, это и есть твой профессор? А гости кто ж такие?

Баба Маня в ответ засмеялась и, рассаживая гостей, приговаривала: "Да, это и есть тот самый профессор, а кто остальные она и сама пока не знает, сначала пусть поедят, а уж потом и говорить их заставим". Еду подала скромную, но вкусную и сытную. Мяса не было, только то, что росло в лесу да на огороде.

— Мне за скотиной ходить некогда. Только коровушку держу, без молока плохо. А вот огородик меня радует да балует.

— Он тебя всегда баловал, с малолетства, — посмеивался Егорыч.

— Это как же с малолетства, — доктор даже подпрыгнул. — Сколько же вам лет?

— А это нам без надобности. Живётся да и живётся. Придёт время — помрём, нас не спросят.

— Я его уж в возрасте помню. Мой батюшка у него советов спрашивал, — вмешалась баба маня. — А я уж восьмой десяток заканчиваю. Так сколько ему лет только поп сказать и мог. Да церковь сожгли и попов больше нет.

Старик посмеивался. За разговором не заметили, как наелись.

Егорыч сразу посерьёзнел.

— Ну, теперь говорить будем. Со всеми, кроме тебя, — он показал на Мариан, — разговор Марья поведёт. А вот ты со мной поговори-ка. Смотрю я на тебя, вроде есть ты, а вроде нет. Не пойму никак.

Хозяйка всех, кроме Мариан, вывела из дома и завела разговор про житьё-бытьё. Когда Лена попросила что-нибудь ей, если можно, о судьбе рассказать, старушка уставилась на неё, как на умалишённую, и ответила:

— А чего с тобой о судьбе говорить, когда твоя судьба вокруг тебя уж не первый год ходит, — она махнула рукой на побагровевшего Никиту. — А ты хвостом перед другими виляешь. Ещё годик повиляешь, и прощай судьба.

После этакого, Лена примолкла, и уже не слышала, о чём говорили Баба Маня, профессор, и отошедший от смущения Никита.

Солнце клонилось к закату, когда из дома вышла Мариан.

— Баба Маня, вас Егорыч зовёт.

Старушка подхватилась и поспешила в дом, остальные выжидательно смотрели на девушку. Первым не выдержал доктор.

— Ну, как оно?

— Плохо. Доктор, вы меня ещё раз сюда привезти сможете?

— Конечно, только зачем?

— Потом, всё потом, пожалуйста. Я сейчас не в силах говорить. В дом пойдёмте.

Снова поднялись в дом. У окна за столом сидел только Егорыч. Доктор бросился к старику. Теперь его можно было так назвать, настолько измождённым он выглядел. Но знахарь решительно отстранил врача.

— Иди, иди, медицина, тут ты не помощник. Я вот отварчику попью, да посплю. Ночевать здесь останусь, а вам надо домой спешить. Не то искать начнут. Там и так беспокойство одно.