[Ияков: …]
Впрочем, не он был таким уникальным – люди рождались, жили и умирали в одном и том же селе или городе, женились или выходили замуж за тех, с кем в детстве резвились во дворе, а все их земляки, так или иначе, были далёкими, но всё-таки родственниками.
[Ияков: …]
Ияков считал, что ему было 25 лет. Тем не менее, прожил он всего 17 зим и не был даже совершеннолетним, хоть он и выглядел достаточно зрело. В 12 лет он уже лишился девственности, в этом же возрасте в первый раз и убил человека. Через год попробовал наркотики и принялся курить трубку: тогда ещё разжигал травку примитивной зажигалкой, отчаянно высекая искры ещё подростковыми ладошками.
[Ияков: …]
Сколько лет было Лузе и остальным девушкам, с кем юноше удавалось «встречаться», он не знал да и никогда и не интересовался, в принципе..
Возраст для него буквально ничего не значил, как в плане половых связей, так и в плане какой-либо субординации и уважения к старшим – с таким он просто не был знаком.
[Ияков: Хм… Верный путь…]
Покуривая трубку, Ияков неожиданно вспомнил слова Авагара, глупого и самонадеянного лжепророка.
[Ияков: У него были какие-то силы… Данные ему ради того, чтобы устроить мир во всём мире, чё-то такое…]
На самом деле, пророк ничего подобного не говорил, но юношу это мало волновало.
[Ияков: Если его сила перешла ко мне… Значит ли это, что Господь вручил мне эту миссию… Чтобы везде был мир…]
Ияков никогда не верил в богов, не читал молитвы и не уважал святош. Тем не менее, сама идея того, что он был избранным, сильно прельщала ему. В конце концов, бог был сильнее Иякова – это был единственный догмат, который юноша понимал и признавал.
[Ияков: Чтобы закончить все войны… Надо всего лишь убить всех сильных и великих – они же ведут войска и разделяют людей на страны и армии… По сути, останься в мире один сильнейший, и все подчинятся ему, и некому больше будет развязывать войны…]
В его голубых глазах загорелось яркое вдохновлённое пламя. Юноша поднялся на ноги и устремил свой взгляд куда-то ввысь.
[Ияков: Я стану этим сильнейшим.]
Произнёс он громко и уверенно.
[Ияков: …]
Теперь он был ещё сильнее доволен собой. Доволен своими мыслями. Доволен своиим отмазками.
[Ияков: …]
Доволен тем, что он смог оправдать убийство пророка и ещё 14 людей, среди которых были чьи-то отцы, братья и сыновья.
[Ияков: …]
Он был избранным, а все его деяния – предначертанным и необходимым.
Так мыслить было гораздо легче.
[Ияков: …]
Ияков напихал ещё травки в чашу и припал губами к мундштуку.
[Ияков: …]
[Луза: …]
Однако не успел он раздуть пламя, как перед его лицом предстала невысокая балахонистая фигура.
[Ияков: …]
[Луза: …]
Это была Луза. Её белоснежные волосы слегка растрепались, небесно-голубые глаза покраснели, а щёки побледнели от недавних слёз. Её верхняя губка была, как всегда, приподнята, из-за чего из-под них торчали кончики пары едва выпирающих зубов. Белые, воздушные ресницы дрожали и хлопали, словно крылья барахтающейся в предсмертной агонии бабочки.
[Ияков: …]
[Луза: Привет, Ияков.]
[Ияков: Ты что здесь забыла?]
[Луза: Ияков, я… Я…]
Ей тяжело было говорить. Выпуклая грудь вздрагивала и томно вздымалась, а дыхание вырывалось прерывисто. Ладошки были сведены впереди у таза и беспокойно теребили друг друга.
[Ияков: За шарашом что ли пришла – так понравился?]
[Луза: Да нет, нет… Я…]
[Ияков: ..?]
[Луза: Я хочу уйти с тобой!]
[Ияков: …]
[Луза: …]
[Ияков: Со мной?]
[Луза: Да… Я не хочу… Не могу жить без тебя… Я не хочу оставаться в Гердане – можно я уйду с тобой?..]
[Ияков: И нахуй ты мне сдалась?]
[Луза: Ну… Я… Я могу вещи носить… Или…]
Девушка запаниковала, её тело задрожало пуще прежнего, а по лицу потекли слёзы.
[Ияков: …]
[Луза: Я же не такая уж и… Бесполезная… Меня мама… Мама грамоте учила….]
На самом деле, девушка, и правда, совершенно не сдалась Иякову. С кем потрахаться он всегда найдёт, а другого ему от «прекрасного пола» и не надо.
[Ияков: …]
[Луза: Я ещё одежду… Одежду твою могу подшить… Или… Или даже спину твою помыть… Ты же не дотягиваешься, наверняка.]
И Ияков бы послал Луза куда подальше при обычных обстоятельствах… Но сегодня обстоятельства были не самыми обычными: староста очень сильно нагрубил юноше, упомянув его отца, так что…
Если бы Ияков увёз его единственную дорогую дочурку из графства… Это было бы просто прекрасной местью…
Староста останется без ребёнка, без друзей, без рабочей силы в городе и, что самое главное, без чести и уверенности в своём могуществе.
[Ияков: …]
Ияков подло ухмыльнулся.
[Луза: Я ещё… Ещё песни знаю… Могу на ночь спеть или… В дорогу просто…]
[Ияков: Да успокойся ты, блять… Пойдёшь со мной.]
[Луза: Правда?!]
Слёзы девушки тут же заблестели ещё сильнее, а её бледное лицо побагровело. Она тут же распростёрла свои вспотевшие ладони и бросилась Иякову в объятья.
Её руки обвили голый торс юноши, а горячее влажное лицо прижалось щекой к его широкой груди.
[Ияков: …]
Он же равнодушно продолжал покуривать трубку, держа вторую руку в кармане.
[Луза: А куда… Куда мы пойдём?]
[Ияков: Да хуй его знает… Какое здесь ближайшее графство?]
[Луза: На востоке есть Рибл… А остальное… Я и не знаю. Там просто живёт мой дядя – мне маменька рассказывала.]
[Ияков: Тогда… Идём в Рибл.]
Протянул юноша и выпустил дым изо рта
***
[Ияков: …]
[Луза: …]
[Ияков: …]
[Луза: …]
Две фигуры молча топали по тропе. Палящее солнце знойной плетью хлестало оголённые плечи юноши и простирающуюся под его ногами песчаную тропу.
Деревьев здесь было до жути много: они торчали по сторонам как-то невпопад, совершенно безобразно и непривычно для Иякова. Одни берёзы вплотную прижимались к худеньким ивам, а какие-нибудь ели ни с того ни с сего стояли в полном одиночестве посреди заросшей бордовым лишайником земли.
[Ияков: …]
[Луза: …]
По словам Лузы, между Цвейсом и Риблом не было торговых или дипломатических связей, как таковых. Наверно, именно поэтому, вместо широких трактов и адекватных дорог, здесь была только эта убогая, почти заросшая тропка. Ияков вообще не верил, что она вела к графству. В конце он, скорее, ожидал увидеть какие-нибудь заросли черники или грибную поляну, но уж никак не полноценный город или село.
[Ияков: …]
[Луза: …]
Стоит сказать, что слово «графство» на Континенте было чисто номинативное. По сути, это были категорически разные, обособленные друг от друга квазигосударствами. Они постоянно воевали друг с другом, строили козни или меняли границы, которых, на самом деле-то, и не было (по крайней мере, никто их не соблюдал).
Каждое графство управлялось одним родом псилактиков. Тем не менее, обычные жители, включая того же Иякова и Лузу, даже не слышали о таком понятии как «магия» или «псилактика».
Графы не любили раскрывать свои способности раньше времени – их было не так уж много, так что различные заговоры или спланированные бунты угрожали угаснуть всему роду.
[Ияков: …]
[Луза: …]
[Ияков: …]
[Луза: …]
[Ияков: …]
[Луза: А что ты собираешься делать в Рибле?]
[Ияков: Убить графа и подчинить Рибл себе.]
[Луза: Ничего себе… А как ты это сделаешь?]
[Ияков: В смысле «как»? Кулаками.]
[Луза: Но ведь у графа, наверняка, будет много людей, и они с оружием…]
[Ияков: Похуй. Для меня это не проблема.]
[Луза: …]
[Ияков: …]
[Луза: Как скажешь…]
[Ияков: …]
[Луза: …]
Треклятая тропа всё никак не кончалась. Гнетущее жаром небо всё никак не покрывалось облаками.
[Ияков: …]
[Луза: …]
А они всё молчали и шли, шли и молчали.
